Служу Советскому Союзу (СИ) - Высоцкий Василий. Страница 52

Я вижу удивленные глаза Вягилева…

Перед нами оказывается «Волга» маршала.

— Тормози!!! — кричу я изо всех сил и заношу для удара пистолет.

Он виляет вправо и меня отбрасывает в сторону. Рука с пистолетом неудачно бьет по голове милиционера, которому только пристегнутый ремень не дает вывалиться из кресла. Бьет настолько неудачно, что пистолет вырывает из рук. Он падает куда-то к ногам мертвого нападавшего.

Водитель же скалит зубы и нацеливается на чернеющий зад «Волги».

Прямо как тогда, на горящем поле…

Наваливаюсь сверху и пытаюсь вырвать руль. В ответ получаю удар в лицо и снова отлетаю назад.

— Факинг рашн!!! — горланит водитель, которого я знаю под фамилией Живов и вырывает чеку из вытащенной из кармана «лимонки».

Сука! Да он левша!

Или умеет действовать правой также хорошо, как и левой!

Его рука высовывается в окно и заносится для замаха…

Я рвусь вперед и дергаю Живова на себя. Он подается вправо. Руку заносит в салон и…

Скоба отлетает в сторону…

Медленно… очень медленно…

Я могу не успеть!

Но всё равно надо!

Надо!!

Надо!!!

Я вырываю «лимонку» из судорожно сжатых пальцев и одновременно бью Живова головой о рулевое колесо…

В следующий миг я засовываю гранату между водительских ног, прикладываю его ещё раз о рулевое колесо. Он сгибается, накрывая гранату телом, а машину…

Машину ведет влево…

От этого меня бросает назад, а сверху валится труп охранника.

— Слышь, янки!!! Гоу хоум, *лядь!!! — ору я что есть сил.

В следующий миг раздается взрыв.

Глава 51

Удочка, Волга, легкий осенний ветерок, пятнадцать градусов на улице. Мягкое солнце играет бликами на воде. Последние листья падают с небольшими расходящимися кругами. Я наслаждаюсь тишиной и спокойствием. Стараюсь не шевелиться, чтобы не тревожить ноющие ребра.

Прошло больше недели после случившегося. Целая неделя после того, как меня выковыряли из внутренностей искорёженной машины и отправили в больницу. Лучшие хирурги колдовали надо мной по велению маршала Гречко. Однако, они так и не смогли меня спасти…

Семён Валерьевич Епифанов, герой и пример самоотверженности, скончался на операционном столе…

Не смогли для всего мира, но только не для небольшой кучки посвященных людей. Это было сделано уже по приказу высшего руководства страны. По приказу тех людей, которым нельзя отказывать.

Замену моему телу нашли в Балашихе в Николо-Архангельском крематории. Какого-то умершего молодого человека якобы кремировали, а на самом деле отдали родственникам золу, а тело усопшего положили в красиво украшенный гроб. Из-за того, что в милицейской машине был взрыв гранаты, «моё» лицо было обезображено до неузнаваемости. Поэтому на место лица положили маску.

Потом Вягилев скупо расточая слова рассказал, что была торжественная церемония, были сказаны высокие слова и пролито немало слез. Даже улицу решили назвать в честь меня. Но не в Москве, а в Оренбурге. Но всё же…

А ещё Мишка, еле сдерживая слезы, тоже произнес речь и даже сказал, что когда у него родится сын, то он не будет мучиться с выбором имени.

Приятно, конечно… Приятно, когда меня в честь меня же и называют.

Хм… Вот такой вот Уроборос — змея, кусающая свой хвост…

На самом же деле меня же от взрыва спасли два тела — Живова и охранника, который так удачно навалился сверху. Они и приняли весь основной удар на себя.

Конечно, без переломов и ушибов не обошлось, но самое главное — я остался жив и относительно цел. А для меня это было совсем не плохим вариантом развития событий.

Теперь же сижу в закрытом санатории неподалеку от Дубны и ловлю рыбу. Успокаиваю нервы, дышу свежим воздухом, поправляюсь…

— Ну что, как рыбалка? Какую самую большую рыбу поймал? — раздался за спиной голос Зинчукова.

— Артем Григорьевич, надень ему наручники сперва, чтобы он нормальные размеры рыбы показал, а то ему распахивать руки в стороны пока ещё рано, — усмехнулся тут же голос Вягилева.

Я сдвинул руки вместе, как будто они были связаны, а потом раздвинул пальцы в стороны:

— Не поверите, но вот такой вот глаз у рыбины был…

— Верим-верим, — кивнул Зинчуков, присаживаясь рядом и протягивая руку для приветствия. — На что хоть ловишь-то?

— На червя, — пожал я твердую ладонь и обернулся к Вягилеву. — Клюет не особо, но важен же сам процесс…

— На кукурузу надо бы, — поделился со мной знаниями Сергей Борисович. — Лещ кукурузу очень уважает.

— И мотыля не забудьте, — кивнул Зинчуков. — Сделай для рыбы бутерброд и закинь его в воду.

— Взяли бы сами по удочке, да и показали класс, — хмыкнул я в ответ. — А то советы давать все горазды, а вот как сами… У нас же даже страна Советской зовется…

— Вот как раз по поводу страны мы и пришли поговорить, — кивнул Вягилев. — Ты уже успел догадаться, что тебя похоронили не просто так?

— Ну да, вряд ли просто так хоронят… Что в мире творится? — спросил я. — А то тут у персонала ни газет, ни журналов вовек не допросишься. Одни книги, да и те уже прочитаны в прошлом…

— А что творится? — почесал бровь Зинчуков. — Отказались СССР подписывать Советско-американское соглашение. С нашей стороны должен был подписать министр внешней торговли СССР Патоличев, с американской — министр торговли США Питерсон. Но не подписали из-за случившегося. Маршал Гречко и другие люди были против этого. Должны были договориться о ленд-лизе во время Великой Отечественной. Хотели оказывать взаимное содействие деловым кругам обеих стран в их коммерческой деятельности. Возможно, поэтому ранее и началась такая охота на препятствующих этому соглашению людей. Сейчас ситуация с американцами накалилась… Ни о каком «потеплении» в отношениях не может быть и речи.

— Да уж, американцев в очередной раз не пустили в СССР, — хмыкнул Вягилев. — Но мне кажется, что они снова и снова будут пытаться лезть на нашу территорию. Мы же им как кость в горле. Европа видит, что мы несмотря ни на что развиваемся и с нами можно сотрудничать на равных условиях, так что пугалки насчет страшных коммунистов всё меньше и меньше оказывают своё влияние на соседей. А вот как раз этого и не хотелось бы тем, кто создал блок НАТО.

— Загнивающий Запад, — пожал я плечами. — Колонисты во всей своей красе. Только захватнические методы полного подчинения. Ладно, это всё понятно. Но это лишь одна из тех причин, по которой меня похоронили. А что является главной причиной?

— Это было сделано по моей просьбе. Я уже видел тебя в деле, успел оценить навыки и подготовку, поэтому могу сказать, что ты нам подходишь. «Гарпун» будет рад видеть тебя в своих рядах, Семен Епифанов… Вернее, уже Борис Петрович Смирнов. Семён умер… Я же уполномочен задать тебе вопрос, от которого зависит твоё дальнейшее будущее — готов ли ты послужить своей родине так же, как делал до этого? Готов ли отдать свою жизнь ради строительства нового мирового порядка? Готов потом и кровью отстаивать интересы трудящегося народа?

Я опустил голову. Подумал — а чем черт не шутит? Если мне удалось предотвратить крупнейшую авиакатастрофу того времени, то вдруг получится ещё что-нибудь предотвратить? Например, подготовить СССР к девяностым?

А если откажусь, то отправлюсь следом за телом молодого человека? А что? Я уже неделю как умер, так что был человек и сгорел человек. После того, что я знаю, вряд ли меня отпустят даже под подписку о неразглашении тайны. Меня уже нет. Вообще… Тут либо пуля в голову и потом на дрова, либо какой ещё вариант избавления от тела.

И это на мой взгляд будет правильно. Но вот с другой стороны… Я получаю полную свободу действий, конечно, в рамках определенных правил, но…

Эх, была не была!

Небольшой кленовый листок сорвался с дерева неподалеку и, кружась в потоке воздуха, приземлился на моё плечо. Приземлился как раз туда, где должна быть майорская звездочка.

Я улыбнулся, вскинул руку ко лбу и ответил: