Дамнар: Неведение (СИ) - Якунина Марина. Страница 5

С неприятным удивлением князь обнаружил, что мыслей, как таковых, а тем более памяти у существа не наблюдалось. Остались одни ощущения и потребности, которые мозг твари не преобразовывал даже в какие-либо слова. Описать можно было бы как «Плохо видно. Жрать! Застряла». И, в общем, все. Даже страх отсутствовал, и повреждения тварь не ощущала ничего. И этим, в том числе, она была опасна. А изучить ее подробнее будет гораздо проще в мертвом виде — все равно расспросить не удастся.

С этими мыслями Князь обезглавил тварь. Вернувшись к реальности, он слышал, как толпа вновь загудела. «Кощун!» слышалось чаще всего. Несмотря на то, что прикосновения к нарывам удалось избежать, помыть руки очень уж хотелось. Покрутив головой, Сет заметил бадью полную воды, направился к ней, продолжая размышлять. «Демиург все-равно с землей тут все сровняет, а у нас как раз место пустует. Хреново только, что у них весна сейчас. Запасов небось толком нет, но можно хоть скотину перегнать, что успеем». Князь продолжал прислушиваться к говору местных жителей. «Очень на язык "орос" похоже, и людей сильно больше, чем нас. Надо чтобы добровольно пошли и сами помогли скот увести, пока здесь не заполыхало все». С этими размышлениями он подошел к ближайшему юноше, притянул за руку, прокусил запястье и глотнул крови.

В глубине разума сразу вспыхнули воспоминания этого селянина за недавнее время. Работа на полях, охота… Сет узнал и игры в «вишенку», «горелки» и «ручеек» [3]. Смущения юнца во время этих забав и при разговоре с девицами. Вечера с присмотром за младшими братьями, сестрами, недавние сборы большинства из них на ярмарку. Речь действительно была очень похожа на уже изученный язык довольно большой человеческой нации на Атиозесе. Да и в Вириди Хорте было племя с подобным наречием. Плохо, что кроме князя из присутствующих никто языка не знал, разве что Джастин мог изучать на досуге. Может, в замке или из остатков жителей в прилегающей деревне найдутся более-менее грамотные, кто сможет изъясняться и научить уже принятому в Итернитасе языку. «Возможно, получится подключить Багхеса — он у нас местный полиглот… Но сейчас говорить надо самому и временно поработать переводчиком. Во всяком случае по пути обратно в замок. Придется устроить небольшое представление…» — с легким раздражением князь выпустил руку юноши и обратился к толпе.

— Кто староста? Поговорить надобно.

Плененные люди переглянулись, посматривая на труп мужика рядом с колодцем. Но через мгновение уже вышел вперед старик с длинной седой бородой до середины груди, опирающийся на палку.

— Я за него говорить буду. Что вам, нелюдям, от нас надобно? Какое зло затеяли, ничего у вас не выйдет.

— Ты верно, старец, подметил, что мы нелюди. Оглянись вокруг, посмотри на небо. Видишь тучи грозные и пожара зарево?

Люди будто опомнившись стали озираться по сторонам, обращая внимание на то, как изменилась погода. Когда у самих творится беда, не до того, чтобы облака разглядывать, хоть посмотреть и было на что. За лесом клубился дым по огромной площади, застилая горизонт и смешиваясь с грозовыми тучами, из которых лупили молнии со всех сторон и угрожающе приближались к деревушке.

Старец причмокнул, вздохнул, но виду, что его это как-то задело, не показал:

— Да, вижу, Кашин горит сильно. Откуда нам знать, что это не ты эти тучи с собой привел?

— Не я их сотворил, старец, а ваши Боги. Не суждено нам было сегодня здесь оказаться, но случайным ветром к вам беду занесло. Вот такие чудища, — Князь кивнул в сторону твари. — Много бед в нашем мире сотворили. Кому из живых не повезло, и их ранили, или даже убили — упырями возрождались. Где их кровь проливалась, трава расти перестала. Коли в воду их кровь проливалась — вода отравой станет. Болезни разнесет во всей округе, а то и по всей земле вашей.

Пока Князь говорил, глаза жителей округлялись все больше от испуга, кто-то начал кричать. Разумеется, не из-за речи. Сет стоял к толпе лицом, но прекрасно знал, что сейчас творится за его спиной. Нарочно не оборачивался, показывая всем видом, что он тут не при чем, но знает, о чем говорит. Тучи уже скрыли солнце, магии смерти оно больше нисколько не мешало. Он потянулся к двум мертвецам, чтобы начать представление. В середине речи заставил шевелиться труп мужика, что был рядом с колодцем с разодранным горлом, и еще одного мертвеца рядом.

Восставшему старосте князь велел откинуть голову посильнее назад, чтобы люду была видна рана, открывающая позвоночник. Трупы медленно, в абсолютной тишине, почти синхронно вставали, держа руки под неестественными углами, стоя на ногах в положении, от которого бы давно упал нормальный человек. Чудовищные сломанные марионетки начали медленное движение в сторону живых.

Князь замолчал, повернулся в сторону оживших мертвецов, глянул на брата, на секунду приподняв бровь.

Джастин понял замысел. Дал людям несколько мгновений полюбоваться на кадавров. В общем то, абсолютно не опасных, если только им не приказать убивать. Когда мертвецы сделали несколько шагов к толпе, плавно, даже в какой-то степени, лениво взял у ближайшего Волка кнут. Щелкнув, поймал менее разукрашенный кровью труп за горло. Резко дернул, повалив его на землю.

Олаф дал знак молодым Волкам. Те, кто были с топорами, подскочили, быстро отрубили мертвецу руки, а затем и ноги — без них туловище особо не пошевелится. Конечности послушно поползли, перебирая пальцами, уже отдельно их владельца, в сторону людей. Ноги продолжали сгибаться-разгибаться, как лапки, оторванные у какой-нибудь косиножки. Затем занялись мертвым старостой, и стали постепенно переходить к остальным, начавшим шевелиться мертвякам. В общем-то для князя это представление было ребячеством — для знающих, как все обычно происходит, это было бы очевидно. Но на обычный сельский люд подобное представление, как правило, оказывало весьма большой эффект.

В это время несколько оборотней начали тащить отовсюду, откуда могли, сухие доски и бревна, мастерить погребальный костер.

— Ваши Боги знают, что от подобной заразы только огонь небесный поможет. Но они разбирать не станут, кто прав, кто виноват — все сожгут в округе, чтобы в мир заразу не впустить. Смерть от огня — страшная смерть. А живым в мертвеца постепенно превращаться — еще хуже. Не губите себя и детей своих. Я предлагаю вам уйти с нами, унести эту хворь с собой. Кто выживет, сможет нормальную жизнь прожить, но только не на родной земле. Решайтесь, но быстро. Нам недолго уйти. Сгинем, и не найдешь нас. А коли из вас кто уцелеет и от огня спасется, может много бед учинить, сам того не ведая и не желая. А решитесь — вам лучше с собой и скот увести, и снедь хоть какую-то что успеете взять. Мы силой с собой заберем только раненых. Но не могу вам обещать, что остальные уже хворью не заражены. Ошибетесь — и смерти ваших сородичей будут уже на вашей совести.

Толпа снова загудела. С одной стороны, насильно в плен не гонят тех, кто цел. С другой стороны, в огне сгинуть — участь незавидная. Да и верить ли на слово чужакам, да еще и нелюдям? По доброй воле чертям душу отдавать? А жить-то хочется… И видят, что гроза не останавливается. Лес уже вовсю пылает, огонь к деревне по сухой траве подберется скоро.

Из людской толпы вышел широкоплечий высокий детина. Видно, что не так давно возмужал, пылко обратился к старцу:

— Где это видано, чтобы человек по доброй воле в неволю шел. Дай староста нам с ними божью правду. Будем драться насмерть. Если я смертельную рану получу, значит наши Боги согласны, чтобы бы этому бледному покорились.

Князь лишь пожал плечами:

— Согласен, если так. Выставляйте вашего бойца. Я вам путь предложил — сам биться и буду, — с этими словами снял куртку, представ перед деревенскими в одних только штанах, отстегнул ножны вместе с мечом, передал ближайшему Волку. — Оружие сами выбирайте, чтобы не говорили потом, что мое собственное заговорено было.