Книжный мотылек. Гордость (СИ) - Смайлер Ольга "Улыбающаяся". Страница 23

— Ты представляешь, Амели, из всех возможных ласковых имен он выбрал именно это! «Несси» — это же надо подумать, называть любимую девушку так же, как это озерное чудовище с Изначальной!

— Ты хотела сказать, как то прекрасное, величественное существо с Изначальной, которое перевезли с превеликим тщанием на планету, названную её именем? Как то полумифическое существо, показывающееся только счастливчикам, к которым благоволит Судьба? Возможно, я смешон, но я считаю, что именно судьба привела меня в тот переполненный бальный зал, где я увидел тебя, а увидев, перестал замечать всех остальных.

— Меня не зря назвали Нессой, — хихикнула внучка Пиковой дамы. — Ты же знаешь, у тебя больше не было шансов, ведь…

— Несса значит «единственный выбор», — закончили они хором.

Пиковая дама, чинно восседавшая между тетушкой и баронессой Фредерикой, весьма неодобрительно посмотрела на этих двоих, и, думаю, не ограничилась бы только взглядом, если бы не Элен. Бережно поддерживаемая с двух сторон Раулем и Николя она выплыла из двери в буфет, и направилась в нашу сторону. Графиня дождалась, пока эта компания подойдет поближе.

— Николя Ванье, — графиня говорила тем недовольным тоном, каким обычно отчитывают провинившихся детей, — Вы не находите, что Вашей супруге, учитывая её положение, не стоит злоупотреблять посещением балов?

— Вы абсолютно правы, леди Пентеркост, — Николя ухитрился еще и поклониться, не отпуская Элен при этом. — Но, увы, я всего лишь мужчина, и моя жена с легкостью парирует все мои доводы, какими бы убедительными они мне не казались.

— Тем более, что для беспокойства нет ровно никаких причин, — присоединилась к разговору Элен. — Если бы я слушала этого тирана, который, воспользовавшись моей юношеской восторженностью, стал моим мужем, я бы с самых первых дней оказалась заперта в нашем загородном имении, в компании шитья, батиста, кружев, лент и сонма нянюшек и акушерок.

Николя сделал весьма красноречивый жест рукой, обозначавший: «Ну, что я вам говорил?». Однако, в лице Пиковой дамы Элен нашла достойного противника. Старая графиня встала, поправила манжеты, и сурово осведомилась:

— Надеюсь, миссис Ванье не ставит под сомнение мой опыт матери и бабушки?

— Что Вы, как можно?! — Вынуждена была согласится Элен.

— Тогда вы, молодые люди, сейчас проводите эту даму в покои, которые я укажу, а я позабочусь, чтобы её осмотрел врач. По результатам осмотра мой флайбус отвезет супругов Ванье либо в больницу Святого Франциска, либо в загородное поместье Ванье.

Предваряя любые возражения, графиня вскинула руку в запрещающем жесте и решительно направилась к выходу из зала. Рауль и Николя поторопились увести Элен следом.

Вокруг места, оставленного герцогиней, началась суета, и Несса, нагнувшись к самому уху, прокомментировала:

— Пари. Развлечение скучающих дам. Вокруг даты родов Элен нынче совершеннейший ажиотаж.

— Пари? — Удивилась я. — Мне казалось, что это развлечение для джентльменов?

— О да, и мы всячески поддерживаем их в этом заблуждении, — согласилась Несса. — Мы не ходим в клубы, и не ведем «книг пари». В смысле, официальных книг. Но можешь быть уверена, пари джентльменов не годятся нашим даже в подметки!

Графиня Пентеркост вернулась практически сразу, на ходу сделав знак распорядителю бала, что перерыв можно заканчивать. Музыканты снова взялись за инструменты, а на паркет потянулись пары. Веселый, беззаботный рил я танцевала с внуком какой-то из тетушкиных знакомых, что были на суаре. Парнишка был совсем юным — он с тайной гордостью трогал пробивающиеся над губой усики, ужасно стеснялся, путался в ногах и фигурах и краснел по малейшему поводу. На меня он смотрел с благоговейным ужасом и старался как можно меньше прикасаться ко мне во время танца. Но рил был хорош именно тем, что его невозможно было испортить, так что к тетушке я вернулась весьма довольной. Рауль уже был там.

— Как Элен?

— Увезли в «Святого Франциска», — Рауль едва заметно поежился, — Николя отправился вместе с ней.

Подробности выспросить я не успела — в центр зала вышел распорядитель, держащий в руках шест, с которого, как с «майского дерева», свисали разноцветные ленты.

— Котильон с лентами, котильон с лентами! — Захлопала в ладоши Несса, — Амели, мистер Файн, вы обязательно должны попытать судьбу!

Рауль, ни слова не говоря, предложил мне с поклоном руку.

Котильон с лентами был похож на игру. Пары разделились и танцующие образовали две шеренги, мужскую и женскую, и когда зазвучала музыка, танцующие, по одному стали подходить к распорядителю, чтобы взять в руки конец понравившейся ленты. Причем мужчины переходили на женскую сторону, а женщины на мужскую. Я выбрала белую. Когда все танцующие выстроились в круг, а свободных лент больше не осталось, все тронулись по кругу. Я все никак не могла понять, о какой судьбе говорит Несса, когда музыка резко прервалась, а распорядитель резко опустил шест. Танцующие, с хохотом, начали искать, кто же оказался на конце их ленты, что было непросто, потому что сами ленты были перепутаны. В какой-то момент мне на глаза попался Рауль, и я озадачено разглядела в его руках розовую ленту. Я бы никогда не подумала, что ему может нравиться подобный цвет.

Мне в пару достался один из молодых людей, который был представлен только сегодня. К своему стыду я совершенно не помнила его имя, только фамилию и то, потому что записала её в бальную книжечку. Аккуратно причесанный, одетый тщательно, но без франтовства, он напомнил мне гостей, что регулярно бывали в поместье на Изначальной. Мы прекрасно станцевали с ним лендлер, заканчивающий котильон, раскланявшись и расставшись по его завершению без особых чувств с обоих сторон. Потом был контрданс, который я танцевала с еще одним свежепредставленным молодым человеком, отличающимся от предыдущего только чуть меньшим ростом, цветом волос да неожиданным вопросом: «Скажите, у меня совсем нет шансов?», заданным срывающимся от волнения голосом по окончанию танца. К счастью, мне удалось изящно отшутиться. Время от времени я находила глазами Рауля, Нессу и Шеффилда, или ловила одобрительные взгляды тетушки и баронессы.

Когда закончился и этот танец, графиня Пентеркост гордо прошествовала в центр танцевального зала. Несса и Упрямец Шеффилд рука об руку проследовали за ней. Гул и гомон сразу стихли — думаю, ни для кого не было секретом, по какому поводу был устроен бал. Я же подалась вперед, с волнением разглядывая происходящее — это было первое публичное объявление помолвки, которое мне предстояло увидеть.

— Леди и джентльмены, — голос у Пиковой Дамы был, не смотря на возраст, громким и властным, — мы хотели бы сделать небольшое объявление.

На зал упала тишина, казалось, что дамы даже сложили свои веера, чтобы ни один посторонний звук не мог помешать волнующемуся маркграфу.

— Дорогие друзья, — заговорил Шеффилд, беря ладошку Нессы в свою руку, — я рад сообщить вам, что леди Несса О’Коннор сделала меня счастливейшим из смертных, согласившись стать моей женой!

Теперь уже вполне официальный жених поцеловал руку своей невесты, принял у подоспевшего лакея кольцо, лежавшее на бархатной подушечке на подносе и, надев его невесте на руку, прикоснулся губами к её губам. Дамы дружно выдохнули «Ах!», затрепетав веерами, и я тоже развернула свой новенький веер, чувствуя, как заливает краской щеки. Мужчины отмерли, начав аплодировать и переговариваться, кое-где послышался смех. И только графиня оставалась островком невозмутимого спокойствия в этой эмоциональной круговерти, дирижируя праздником иногда чуть уловимыми жестами, а иногда ей было достаточно взгляда или нахмуренных бровей.

Музыканты снова взялись за инструменты, и вскоре над залом поплыла мелодия вальса. Первые два тура пара обрученных сделала в одиночестве, а к началу третьего круга на паркет вышли остальные танцующие. Это был не первый вальс в моей жизни, но то ли повлияло романтическое настроение, витавшее в воздухе после объявления помолвки, то ли сказалась окружающая обстановка — все эти наряды, оформление зала, правила этикета, оставшиеся на Изначальной в глубине времен… ощущала я себя немного странно. Я очень остро чувствовала руку Рауля на своей талии, голова кружилась то ли от запаха мужского одеколона с нотками хвои, то ли от кружения по паркету. В какой-то момент я, занятая своими мыслями, поняла, что потеряла контроль над ситуацией, что покорно следую в танце за ведущим меня мужчиной, и, вскинув голову, снова, как в холле Редлифа, вместо привычного и понятного Рауля увидела незнакомца, ловящего мой взгляд. У этого незнакомца оказались светло-зеленые глаза и длинные, густые ресницы, не настолько, однако, пушистые, чтобы казаться девичьими. В аромате его одеколона было что-то знакомое, какая-то неуловимая нота, напоминавшая мне о тепле и лете, о поездках к морю и долгих вечерних прогулках, которых не стало после отъезда Ксава. Сейчас, без привычной надменной маски, Рауль… нет, не Тот-Самый-Рауль, к которому я привыкла, а этот, другой, появившийся на паркете бального зала Лукоморья… от него не хотелось отводить взгляд.