Запретные чувства (СИ) - Рамм Тина. Страница 40

—Я пытался отстегнуть ремень, ничего не выходит. Кажется, ей очень плохо. Я вызвал скорую помощь, но в такую погоду они еще не скоро сюда доедут.

Я совсем не смотрю на него и еле себя сдерживаю, чтобы не развернуться и не придушить этого урода прямо здесь. Он был за рулем, и это по его вине произошла авария. Из-за потасовки с Дэном, я не смог заметить их исчезновение. Опомнился только когда Натали сообщила о случившемся.

Чем ближе я подхожу к разбитой машине, тем сильнее меня начинает трясти изнутри. На меня это совсем не похоже, но прямо сейчас я чувствую, как немеют мои ноги и пальцы рук и это отнюдь не от холода. Когда я распахиваю пассажирскую дверь, которая еле держится на петлях, мое дыхание прекращается, а сердце пропускает несколько ударов.

Мелисса лежит с закрытыми глазами, откинув голову назад и оперевшись затылком об спинку кресла. Ее лицо искажено болью, глаза сильно зажмурены, нос нахмурен, пухлые губы сомкнуты в тонкую линию. На коже ее лица засохшая алая кровь, которая так сильно контрастирует с нездоровой бледностью. На щеках и скулах несколько царапин и синяков. Я опускаю взгляд ниже, туда, где находятся ее руки и меня словно пробивает током, я забываю как дышать, говорить и что-либо чувствовать. Потому что ее тонкие ручки сжимают черный металлический штырь, который пронзил ее тело. На ее коленях полно крови, белая ткань платья разорвана и пропитана кровью, ее тонкие ножки заметает снегом.

—Алекс…— я не мог пошевелиться и просто смотрел на ее искорёженное тело, пока ее охрипший и обессиленный голос не отвлек меня.

Мелисса смотрит на меня туманным взглядом и кажется, как будто и вовсе сквозь меня. Протягивает тонкую ручку и замечаю, с каким трудом ей удается малейшее движение. Но тут ее рука бессильно падает на кресло, залитое кровью и сверху присыпанное осколками стекла.

—Мне так больно, Алекс, — опять этот тонкий и хриплый голосок. Она продолжает смотреть на меня, надеясь на спасение.

—Все хорошо, я тут, — я беру ее окровавленную руку в свою ладонь и подношу к губам. —Я рядом, Мелисса.

Я тянусь к креплению ремня безопасности, намереваясь освободить ее. Снова и снова нажимаю на рычаг, но ничего не происходит. Она прикована к сиденью из-за этого чертового ремня. Тогда гениальная мысль приходит ко мне в голову, и я покидаю салон. Подхожу к помятому багажнику и с трудом открываю его. Роюсь в вещах Кирилла и, наконец, нахожу то, что мне нужно. Возвращаюсь к Мелиссе и пытаюсь перерезать ремень острием ножа.

—Тебя так долго не было… Я очень ждала тебя…

—Теперь я рядом, все будет хорошо.

Я продолжаю усердно резать плотный материал ремня и понимаю, что нельзя терять ни секунды. Этими словами я пытаюсь успокоить самого себя, ведь внутренний голос нашептывает: «Ты не успеешь. Она умирает». Но от этих голосов в голове я крепче сжимаю рукоятку ножка и начинаю ускоряться. Я не могу ее потерять. Я просто не могу.

Когда мне наконец удается разрезать плотную ткань ремня и освободить ее тело, передо мной возникает другая проблема ­— штырь, торчащий из ее живота.

—Я не могу дышать, Алекс. Он… Он так глубоко, я не могу двигаться, — Мелисса начинает часто дышать, не в силах сделать глубокий вдох. Ее глаза наполняются слезами и паникой, когда я прикасаюсь к ее телу и пытаюсь поднять.

—Его нужно вытащить. Я думаю, мы сможем остановить кровь, когда я вытащу его.

—Мне страшно, Алекс.

—Все будет хорошо, обещаю.

Я обхватываю пальцами холодный металл и замираю. Сердце бьется с неимоверной скоростью, глухими ударами отдаваясь в виски. Внутри меня что-то надламывается и сжимается. Я не могу допустить ошибку, только не сейчас и только не с ней. Я делаю первые движения, вытаскивая на миллиметр штырь, но тут раздаются крики Мелиссы, и я останавливаюсь. Металл пронзил ее тело неглубоко, но все же его нужно вытащить.

—Давай, малыш, потерпи немного.

—Мне больно, Алекс, мне ужасно больно. Пожалуйста, оставь его в покое.

—Я не могу, Мелисса, его нужно убрать. Пожалуйста, потерпи.

Мелисса начинает плакать и захлебываться собственными слезами. Она продолжает сжимать свой живот, и начинает задыхаться от невозможности сделать полноценный вдох. Паника одолевает ее, и она концентрируется только на своем дыхании. Я, пользуясь тем, что она отвлеклась, резко вытаскиваю штырь и отбрасываю его в сторону.

Мелисса тут же вскрикивает и скручивается от боли, но я не позволяю ей это сделать и быстро затыкаю рану тряпкой, которую нашел в бардачке салона. Кровь начинает течь из раны, пропитывая синюю ткань тряпки, но я сильнее зажимаю ее, пытаясь хоть на время остановить кровотечение.

—Держи тряпку, вот здесь. Зажимай рану, чтобы остановить кровь.

Аккуратно беру холодное тело Мелиссы на руки и иду в сторону своей машины. Кирилл остается стоять на месте и мне абсолютно плевать, как он доберется до города.

—Я не хочу умирать, Алекс… — Мелисса слабо прижимает тонкими и бледными пальцами тряпку к своему животу, наклонив голову на мою грудь. —Я так хочу жить.

—Ты не умрешь, Мелисса, ты будешь жить.

Я кладу ее на переднее сиденье своей машины, чтобы следить за ее состоянием, и немедленно везу ее в город.

Она такая бледная, тонкая, прозрачная, губы синие и только ярко-алая кровь сильно выделяется на ее фоне. Глаза закрыты и видны только длинные густые ресницы. Заледеневшие светлые волосы небрежно падают на спину и ключицы. На ее плечах царапины и все еще лежат мелкие осколки стекла. Прикасаюсь к оголенным ногам — ледяные. Еще сильнее вжимаю педаль газа.

Она не может умереть. Я еще должен показать ей Коста-Рику. Я обещал ей. Она не может умереть, только не в день ее рождения. Я еще должен увидеть ее в белом свадебном платье. Она не может покинуть меня. Я должен увидеть, как она держит моего ребенка на руках. Она не может уйти сегодня.

Поворот в сторону. Ее грудная клетка едва заметно поднимается. Она дышит. Мысленно прошу ее быть сильной, как всегда. Осталось совсем немного. В голове всплывает наш недавний разговор в теплой кровати поздней ночью: случай из нашего детства, когда она чуть не утонула в реке, провалившись под лед. На ней было идиотское розовое платье, которое мне совсем не нравилось, но она так любила его. И именно это платье спасло ее, мне удалось зацепиться за него и вытащить ее на берег. Когда я прыгал за ней, первое о чем подумал — ее испуганные детские глаза. Мне было плевать на собственную жизнь, я не думал о том, смогу ли я вынырнуть обратно. Я желал одного — спасти ее, вновь услышать ее плачь или смех, неважно. Именно тогда я понял, что она не просто капризная младшая сестра моего друга, она что-то большее, та, которую мне на подсознательном уровне хотелось защищать и опекать. Мне казалось, будто я знал ее всю жизнь, будто она всегда была предназначена мне. Поворачиваю руль влево и мы, наконец, въезжаем в город. Смотрю вправо — дышит. Жизнь разлучила нас, но даже тогда, стоя на паспортном контроле при отлете в Лондон, я знал, что вернусь за ней, и по-другому быть не может. Я не потерял ее тогда, и не потеряю сейчас.

—Обильная кровопотеря, возможность сепсиса! Скорее зовите реаниматолога и хирурга! — молодая девушка в синем медицинском костюме обращается к фельдшеру, пока я перекладываю тело Мелиссы на кушетку. Я словно помешанный иду за каталкой. Люди в белых халатах и синих костюмах надевают на нее кислородную маску, сжимают рану на ее животе, измеряют пульс. Внезапно стеклянные двери перед моим лицом закрываются, и передо мной вырастает седой мужчина в форме охранника.

—Извините, вам дальше нельзя. Присаживайтесь на кресла в зоне ожидания.

Еще некоторое время стою перед дверьми и вижу, как группа врачей с Мелиссой на каталке скрываются за углом. Сжимаю руки, на которых находиться ее кровь и продолжаю стоять. Ко мне подходит молодая медсестра с аптечкой в руках.

—Пройдемте в процедурный кабинет, ваши раны нужно обработать.

—Оставьте так.