Заложница Ада (СИ) - Лали Та. Страница 13

Я не могу пошевелиться, не успеваю вдохнуть, не могу сдвинуться, потому что его нечеловеческие руки сами управляют моим телом, помогая члену жестко долбиться внутри. Наши тела покрылись бусинами пота, и я словно таю, растворяюсь в этом грубом соитии с демоном, жрущим мою плоть. Грудь ходит из стороны в сторону от его резких рывков. Смотрю вниз и вижу, как он, вцепившись в мои бедра, грубыми рывками натягивает меня на себя. Идеально прорисованные мышцы на его груди и прессе покрыты потом, а лицо искажено животным желанием. Зеленые глаза сверкают, и он закатывает их, запрокидывая голову назад. Порочные хлопки и наши стоны наполняют комнату.

Нет ничего. Только наше яростная страсть, больше похожая на звериную.

— Я задыхаюсь, — хриплю, чувствуя, как агония от трения внутри становится невыносимой.

Мулцибер, горячий, словно пламя. Он везде. Жжет собой внутри и снаружи, вгрызаясь в кожу и кусая, облизывая соски и подчиняя себе, подминая под жесткие мышцы. Соединяя наши мокрые тела в безумном темпе.

Трение внутри от его члена становится невыносимым, пытаюсь отодвинуть бедра, но Мулцибер только крепче подминает меня под себя:

— Кричи, Диана… Давай… Громче!

Я и я кричу. Так сильно, что срываю голос до хрипа, чувствуя, как агония расползается по всему телу от низа живота до самых кончиков пальцев, содрогая меня мощной конвульсией. До крови вцепляюсь ногтями в его спину, и Мулцибер рычит, насаживая меня на себя до конца, врезаясь глубокой болью в истерзанное тело, а потом резко выдергивает член, кончая горячей мощной струей мне на живот.

Мокрые и обессиленные, мы валимся на кровать, и я провожу трясущимися пальцами по его губам. Глаза демона сужаются. Он все еще тяжело дышит, но позволяет мне изучать себя.

— Завтра ты будешь меня ненавидеть, — усмехается он, кривя губы. Поднимается с постели и натягивает брюки.

— Куда ты? — шепчу я, чувствуя, как начинается сильная головная боль, застилающая мир перед глазами.

Он ничего не отвечает. Застегивает ширинку и пропадет, громко хлопая дверью напоследок.

Глава 6

Низ живота разрывался от боли, недвусмысленно намекая на мое падение.

Ужас горячими волнами прокатывался по телу от воспоминаний, удивительно четких, сохранившихся в голове. Теперь я знала, что ужас — это жар, а не холод. Жар Мулцибера, оголившего меня до нервов.

Болела промежность, словно ее разорвали в клочья. Мышцы на бедрах ныли, напоминая о том, как широко Мулцибер меня раздвигал, чтобы проникнуть внутрь. Грудь и шея были покрыты засосами в тех местах, где ко мне жадно прикасались его губы. Запястья и щиколотки овили желтые обручи будущих синяков от его железных пальцев. На бедрах уже синела пятерня его пальцев.

— Боже мой… — Энже неслышно вошла в комнату, и я резко накрылась одеялом. — Что он с тобой сделал? — сочувственно прошептала она, присаживаясь на краешек кровати.

Я презирала его. Ненавидела за то, что он дал мне какой-то дурман. За то, что я предала себя и разрушила свою жизнь. Но… К сожалению, не могла обвинить в том, что он сделал мне больно. При всей жёсткости акта нашей близости я с ужасом понимала, что он брал меня именно так, как я того и хотела. И от этого наполнялась еще большим презрением к самой себе.

Энже ушла, а вернулась уже с рекорнилом.

— Иди сюда, — она попыталась схватить мою руку, но я вывернулась. — Это просто глупо, Диана, — хмурится она. — Кого ты пытаешься наказать своими страданиями?

— Саму себя! — неожиданно выкрикиваю я, и глаза наполняются слезами.

Хочется рвать на себе волосы от злости и жгучей ненависти к себе, к Мулциберу и той страсти, что полыхает между нами.

Я могла прикрываться сколько угодно тем, что он окурил меня каким-то наркотиком, но понимала, что это будет ложью.

Да, чувства были на пределе. Да, они усилились в десятки раз, но… Мое сознание было чистым. Я могла оттолкнуть его, но просто не могла. Я хотела этого монстра, и это было по-настоящему. Животная похоть до сих пор жила во мне. И чем больше я вспоминала о том, что случилось, чем больше ярких вспышек о его руках и чувственных губах на моем теле всплывало в сознании, тем больше тело загоралось новым голодом… По нему.

Ни один мужчина не вызывал во мне таких чувств как он, — агонии с первого прикосновения. Нечеловеческой страсти, заставивший позабыть о долге, чести и женихе…

Слезы бессилия покатились по щекам, и я взвыла от боли в груди.

— Господи, Диана… — тихо прошептала Энже.

И я зарыдала с новой силой, потому что она поняла. Поняла, потому что тоже была женщиной. Поняла, и скорбела по мне, гладя волосы и целуя в голову.

— Мой тебе совет, — она отерла слезы с моих щек и заглянула глубоко в глаза, — забудь. Выкинь это из головы и сопротивляйся изо всех сил. Эм не тот, кто может дать тебе ответное чувство. Ты помнишь Лив? — я кивнула, и грудь сжало болью неожиданной, нежеланной ревности. Кажется, я уже знала, что она мне скажет. — Лив продержалась дольше всех. Чуть больше месяца. Она искусная любовница. Ее обучали в каком-то борделе алияд. Вернувшись на Аркануум, она сразу задалась целью стать основной любовницей Мулцибера. И он пошел ей на встречу. Лив ходила здесь, нагло улыбаясь всем в лицо, — Энже скривилась, — думала, что это продлится вечно. Вот только… Ее век был недолог. Эм вышвырнул ее из своей постели, как только она начала требовать большего. Смеялся в лицо, когда она осыпала его проклятиями.

— Почему ты служишь ему? — я вся наполнилась болью, испытывая жгучую жалость к Лив. Теперь я понимала. Она была помешана на Мулцибере и избила меня тогда от отчаяния. Горького и безысходного.

— Эм великий человек, — серьезно ответила Энже. — Он гений и когда-нибудь завладеет всем миром. И знаешь, — хмыкнула она, — я хочу быть на его стороне. Но, — она вновь грустно посмотрела на меня, — он не способен на чувства. Может и был когда-то, но окаменел изнутри. Выжег в себе все человеческое. И никто не может винить его в этом. После всего, что Эм пережил, я удивлена, что он вообще выжил.

— Что он пережил? — тихо спрашиваю я.

— Это может тебе рассказать только он сам. Я не имею права разглашать тайны Основателя.

Энже поднялась, оставив мазь на кровати, и сколько бы я не упрашивала ее, больше не сказала ни слова.

Эм никогда не расскажет мне. В этом я была уверена. Между нами с ним все, что угодно, кроме откровенности.

За дверью послышались голоса, а потом створка вновь распахнулась, впуская его.

Желудок сжался коликами, а глаза наполнились ужасом. Конечности словно онемели, когда я увидела блуждающую усмешку на губах Мулцибера. Он впивался голодными глазам в мое полуобнажённое тело, и спокойно изучал ссадины и синяки.

— Как спаслось? — усмехается, сложив руки на груди. На нем черная майка, открывающая мне вид на его бугрящиеся мышцами татуированные руки и крепкую грудь. На бедрах мягкие тренировочные брюки черного цвета.

— Пошел ты! — Я задыхаюсь уже от одного его вида. Взгляда зеленых глаз, направленного на меня.

Эм смеется, медленно приближаясь, но в глазах стоит угроза. А я вся сжалась в комок на краешке кровати, не зная, чего ожидать от него.

Энже, поджав губы, попятилась, скрываясь за дверью, оставляя нас наедине.

Матрас жалобно прогибается под его весом, и Эм засовывает одну руку под одеяло, ловко хватая меня за щиколотку.

— Пусти! Не смей! Пошел прочь! — брыкаюсь изо всех сил, но он легко уворачивается от моих жалких потуг брыкнуть его или ударить, стискивая руки за спиной и усаживая к себе на колени.

— Сколько бессмысленных движений, — усмехается он. — Сегодня я не буду делать тебе больно, Диана. Если не будешь меня злить… — глаза многообещающе сверкают, и я затихаю, тяжело дыша.

Радуюсь, что надела нежно-бежевую сорочку с кружевом на оторочке и шорты из этого же комплекта.

— Сиди смирно, — командует он.