Райшаария (СИ) - Фомина Татьяна. Страница 25

Громов немного смутился, но ответил:

– Мама – бывшая следователь. И для нее это не составляет проблемы, – честно сказал он.

Вот даже как! По всему, бывших следователей не бывает.

– А что она хотела от меня?

– Этого она мне не сказала. Даже и не знаю, как она, вообще, про тебя узнала, – Громов потер подбородок.

«Тебя!»  Ну, слава, богу! А-то все «вы», да «вы»! И как потом мне во сне с ним целоваться?

– Извини.

И все. Он исчез! Такое ощущение, что чего-то испугался и сбежал! Вот никогда бы не подумала, что Громова можно чем-то напугать!

Следующая неделя была относительно спокойной. Днем, как обычно. Работа, дети, дом. А ночью. У меня складывалось впечатление, что я начала жить в своих снах, а спать в обычной жизни. По-другому, я это объяснить не могу.

Да мы были там вместе. Чтобы я не делала. Даже, если и старалась не искать его. Он сам находил меня. Потом мы вместе плавали. Я привыкла к этому и уже не боялась. Про свои полеты я ему не рассказывала, так как боялась, что он не поймет, или не поверит. В воде он был словно в родной стихии. И, когда, мы выходили на берег, он был просто неистовым, и страстным, словно, ему нужно было выплеснуть всю энергию, которая в нем была. Иногда мы не успевали добраться до берега, и занимались любовью прямо в воде. А иногда он выносил меня на руках, находясь внутри меня. Потом он немного успокаивался и был нежным….

Я не могла понять, почему никто не может проявлять такие чувства в нашем мире? И мне, кажется, что я нашла ответ. Точнее, их два, а может даже и больше. Люди, я имею ввиду, живущих на Земле, боятся проявлять свои чувства. Они зажаты рамками приличий и условностей, принятых в нашем обществе. Они зависят от мнения других, от правил, который не понятно кто придумал. Вот пример. Он приходит домой, целует тебя в шею и обнимает. Он так скучал весь день, что просто готов любить тебя прямо здесь, на кухне! Но в ответ слышит: «Перестань! Сейчас будем ужинать!» Да, ему не нужен сейчас ужин! Ему нужна ты! Здесь, сейчас, на этом столе, на который ты ставишь тарелку борща! Но ведь борщ может подождать! Но нет! Так нельзя! Это же стол, мы за ним едим! И что? Его помыть нельзя? Это не беда! Беда – это, когда капот слишком горячий! А стол…. А потом, когда он будет звонить и спросит, чем ты занимаешься. Ты просто ответишь: «Вытираю стол!» Поверь, он не вспомнит твой борщ, он вспомнит, как любил тебя на этом столе…. И следующий его шаг легко предугадать, что он сделает, когда ты напомнишь ему об этом? Задержится с друзьями? Да, и с друзьями ли? Нет. Он пойдет к тебе, и не просто пойдет, а полетит. Потому, что дома ты просто вытираешь стол…. Но, нет. Тебе нужно поставить тарелку борща! А ведь есть-то и не хотелось! И, не дай бог, еще вечером услышать: « Я так устала, давай спать!» Давай. А потом он обязательно встретит ее. Ту, которая готова и здесь, и сейчас, и еще раз! А уже потом придет к тебе на борщ. И просто спать.

Это теперь я поняла, что мы сами виноваты в том, что от нас уходят и нас бросают. Слишком часто болит голова. А теперь? Не болит? Или болит, но уже по другому поводу?

Наверное, и моя семья распалась потому, что нам не хватило тех эмоций и чувств, которые захлестнули меня сейчас. У нас было все «правильно»! А кто сказал, что именно так правильно. Я не знаю. По крайней мере, я раскрыла в себе такие чувства, о которых не могла даже и подозревать. Возможно, что женщины после 30 более чувствительны. Или же просто сейчас рядом тот мужчина, с которым хочется забыть обо всем на свете. Мне кажется, что все-таки второе. Когда рядом с тобой тот, кто не просто тебе нужен, а с кем ты чувствуешь себя одним целым, и для тебя совершенно не важно, где ты, главное, что вы вместе. Это уже вторая причина. И поняла я это только сейчас, когда прожила в браке целых 15 лет, не чувствуя себя настоящей женщиной. И поэтому сейчас я была благодарна Юре, что могу быть полностью счастливой. Да, только во сне! Мне этого достаточно! Получить все и сразу невозможно. И поэтому я была рада тому, что есть.

***

Но, наверное, когда все хорошо, это уже не хорошо. К хорошему привыкаешь очень быстро, и потом падать, ох, как больно. Но, кажется, я об этом уже говорила. Я не заметила, что что-то изменилось. Пока ко мне не ворвалась Ирина Аркадьевна. Она была настолько взволнована, что даже не могла связно выразить свои мысли. Пришлось усадить ее за стол и дать успокоительного. Естественно, ложка коньяка на чашку чая!

– Оля, Паша пропал, – сказала она, немного придя в себя.

– Почему вы так решили?

– Он не звонил ни вчера, ни сегодня.

– Ирина Аркадьевна, это совсем не значит, что он пропал, – я попыталась успокоить ее. Но она – мать! И когда речь идет о твоем ребенке, трудно быть рассудительной. Это я знаю по себе.

– Оля, ты не понимаешь…. Это случилось 15 лет назад. Я тогда работала в следственном отделе, только в другом районе. И у меня пропала дочь. Полина. Паше тогда было 23, а Полине всего 12. Я никогда не думала, что  у меня будет второй ребенок. Но судьба распорядилась иначе. Я тогда задействовала все свои связи, все средства, чтобы найти ее. Но результатов не было никаких. Я даже обращалась и к гадалкам, и к экстрасенсам. Все в пустую. Через два года ушел мой муж. Он просто сгорел от горя. Я так не могла. Я знала, что Полина жива, и я должна была ее найти.

Я сидела и, не перебивая, слушала Ирину Аркадьевну. Я не знала, что у Громова была младшая сестра. Получается, я про него совсем ничего не знала! И теперь поняла, почему он так трепетно относился к Элине.

– Я была так занята поисками дочери, – продолжила Ирина Аркадьевна, что выпустила из вида своего сына. Паша только вернулся из армии, и искал работу. Он пропадал целыми днями, и я его почти не видела. И я не знала, чем он занимается. Как оказалось, что он тоже все это время искал Полину. И Андрей тоже искал Полину. Только там. Когда Паша, рассказал мне, что ему приснился отец, который сказал, что Полины в нашем мире нет, что она ушла за светом, я думала, что он сошел с ума. Но его слова полностью совпадали с теми словами, что мне говорили совершенно разные люди. Я имею в виду экстрасенсов. О них я никому не рассказывала. И Паша пообещал, что найдет Полину. Я не представляла себе, что делать дальше. С виду он оставался прежним. Но я-то знала, что с ним что-то не так. Я стала чаще расспрашивать его обо всем. Но Паша ничего не говорил мне о том, как он ищет Полину. К тому моменту я знала, что он работал в каком-то сыскном частном агентстве. Поэтому очень часто отсутствовал. Я пробила это агентство. Ничего особенного. Люди занимались обычными розысками. К ним обращались за помощью, когда не хотели идти в полицию.

– Но, я думала, что Павел работает водителем у Соловьевой, – нахмурилась я.

– Ее я тоже пробила. Она была его клиенткой. Она подозревала мужа в измене, поэтому обратилась в частную контору. Вот тогда-то Паша и вышел на тебя. Я вначале думала, что он «ведет» тебя как объект наблюдения, но потом поняла, что это не так.

 Ох, ничего себе Санта-Барбара!

– Я никогда ему не говорила о том, что постоянно за ним слежу. Мы с ним договорились, что каждое утро и вечер, он мне звонит или дает о себе знать. И вот он не позвонил ни вчера, ни сегодня.

И тут я поняла, что тоже его не видела. Иногда такое бывало, поэтому я не придала никакого значения.

– Я звонила ему. Телефон выключен. По вышке, телефон последний раз выходил на связь у него дома. Он уже давно живет отдельно.

– Так почему вы не съездите к нему домой? – спросила я.

– Оля, я боюсь.

– Боитесь?! Но чего? – воскликнула я.

– Боюсь, что и его там не будет, – сказала Ирина Аркадьевна.

– В каком смысле? – не поняла я.

– Я не сказала, как пропала Полина, – Тяжело вздохнула Ирина Аркадьевна.

– Нет, не сказали. И я подумала, что она ушла и не вернулась.

– Полина никуда не уходила. Она легла спать, а утром ее не стало. Дверь была закрыта изнутри. Окно закрыто. А моей девочки нет.