Без права на тебя (СИ) - Руднева Ксения Игоревна. Страница 3

Я слышу хлопок двери сверху, сажусь и расслабленно откидываюсь на торцевую бетонную плиту балкона. Сбоку от меня перила, и я смотрю сквозь прутья на безмятежно спящий город. Напоенный ароматом сирени и чего-то еще воздух доносит до моего слуха первый аккорд. Я снова отдаюсь во власть этого сильного голоса, что негромко выводит слова, и понимаю, как сильно за эти два дня вынужденных пропусков по нему соскучилась. Тексты, что он выбирает, тянут запрятанные эмоции наружу, проводят их по неизведанным дорожкам, а потом отпускаю на волю. Я становлюсь свободной. Пустой, в хорошем смысле этого слова. Но вот мой кумир начинает новую песню, что пробирает меня до мурашек.

Не замерзай, побудь со мной.

Не замерзай, я здесь, с тобой!

Прошу позволь мне оставаться

С тобой и в грозы, и в метель…

Я знаю, что эти слова подходят нам идеально, и не могу сдержать себя. Второй куплет мы уже исполняем вдвоем:

Пускай у каждого свой путь,

Свои проблемы и дела.

Ты просто спой мне что-нибудь,

Чтоб я дышать могла…

Мой обыкновенный голос неожиданно безупречно дополняет его, и от этого звучания мурашки бегут по моей спине.

Глава 3

Незнакомец ничем не выказывает удивления или недовольства, просто без перехода начинает следующую песню, а я, вдохновленная этим негласным разрешением, подхватываю. Удивительно, но я знаю каждый текст, что он выбирает, и сегодня импровизированный концерт длится дольше обычного. Мы не поем, мы проживаем на пару каждый текст, пропускаем через себя, вместе и одновременно разделенные перекрытием этажа. А когда звуки гитары окончательно смолкают, расходимся безмолвно, не прощаясь. Я прислоняюсь спиной к двери, что ведет на балкон и пытаюсь отдышаться. Сердце часто колотится, но внутри все поет от восторга. Лежа в постели, я еще долго не могу уснуть и ворочаюсь под одеялом. Но завтра выходной, так что возможная бессонница меня не беспокоит.

С тех пор я каждый вечер бегу на лестницу за своей порцией наркотика. Кажется, только в те моменты я по-настоящему и живу. Иногда мой кумир позволяет мне самой выбрать песню, но что меня удивляет – к каждой он знает аккорды. Нам ничего друг о друге неизвестно, кроме того, что наши голоса великолепно звучат вместе, но я нутром чую, что его сердце кровоточит не меньше моего. Я хочу его обнять, поддержать, пообещать, что в итоге все обязательно наладится, но все, что могу – это открывать рот, послушно подпевая его куплетам.

– Меня не будет несколько дней, – вдруг говорит он. – Решил сообщить, чтобы ты не волновалась и не думала, что все закончилось.

– Хорошо, – хрипло отвечаю я и добавляю: – Спасибо.

Это единственный наш разговор с тех пор, как я открыла свое присутствие. Но слова нам и не требуются. В дни, что моего кумира нет, я все равно прихожу на балкон – не могу оставаться дома. Приношу термос с чаем и просто смотрю вдаль. Пробую слушать музыку на телефоне, но все не то. Вытаскиваю наушники из ушей и убираю в карман. Я как преданный пес, что ждет хозяина и не двигается с места. И вот в один вечер я награждена за верность.

– Если хочешь, поднимайся ко мне, – слышу такой знакомый голос.

Кровь закипает, от восторга приливает к щекам, и я не даю себе времени на раздумья. Потому что точно знаю, стоит только начать, и я благопристойно откажусь. Подхватываю термос и несусь на этаж выше. Перед балконной дверью старюсь успокоиться, но все тщетно. Сердце колотится, а руки трясутся от волнения, но я не могу это никак исправить. Мои реакции мне неподвластны.

Толкаю створку и снова оказываюсь на свежем воздухе. Меня встречает высокий парень. Его светлые волосы растрепаны, а в голубых усталых глазах живет знакомая боль. И, кажется, в этот момент я понимаю про него все.

– Привет, – негромко здоровается тот, кого я уже встречала в больнице.

Тогда он приезжал к больной раком жене, Кате. Ее образ до сих пор дает мне силы и помогает держаться, когда отчаяние, не желающее отступать, накатывает с новыми силами. Иногда мне кажется, что оно никогда меня не отпустит, ведь если оно и затихает, то только на время. Чтобы дать мне передышку и возможность восстановиться, а потом с новыми силами наброситься на едва пришедшую в себя жертву.

– Привет, – робко отвечаю я и изучаю своего кумира глазами.

Он старше меня лет на шесть, одет в простую белую футболку и голубые затасканные джинсы, на его левом запястье болтается какой-то плетеный шнурок, а на правой руке все так же блестит обручальное кольцо. Я выдыхаю с облегчением – значит, Катя жива.

– Ты откуда тут? – он тоже рассматривает меня внимательно. – Переехала недавно?

В маленьком городе соседи прекрасно друг с другом знакомы, и новое лицо каждый раз неизбежно вызывает вопросы. Я уже это усвоила.

– К бабушке на лето в гости приехала, – киваю. Сосед задумчиво хмурится, а потом его лоб разглаживается.

– Анна Васильевна с третьего этажа – твоя бабушка?

– Да, она, – признаюсь и переминаюсь с ноги на ногу. Мне неуютно под его изучающим взглядом. Интересно, как много о моей ситуации ему известно?

– Яна, да? – я киваю. – Она очень тобой гордится, всегда рассказывает, какая умница у нее внучка. А я – Кирилл, живу на четвертом, как ты уже догадалась.

– Очень приятно, – снова хриплю я положенные слова и, чтобы скрыть смущение, выдвигаю вперед термос и предлагаю: – Хочешь чаю?

Кирилл не отказывается. Мы по очереди пьем из крышки и молча смотрим во двор. Гитара в тот вечер так и остается лежать в черном матерчатом чехле.

На следующее утро я иду на работу и весь день витаю в облаках. Пару раз я путаю заказы, но застенчивая, виноватая улыбка помогает избежать недовольства гостей. Ближе к вечеру в кафе приходит компания молодежи. Веселые, шумные и полные жизни – совершенная противоположность мне сейчас, хотя еще недавно я была точно такой же. Полной энергии и предвкушения чего-то хорошего. Теперь для меня хорошо – если в душе не болит. Подхожу, чтобы принять заказ, и с удивлением узнаю в одном из парней Кирилла.

– Привет, Яна, – мягко здоровается он, пока я стою, застывшая с карандашом в руке наготове.

– Привет, – отзываюсь я.

– Так! Что за Яна? – тут же «делает стойку» симпатичный темноволосый приятель Кирилла. – Почему мы с ней до сих пор не знакомы?

– Яна – моя соседка с третьего этажа, она приехала на лето к бабушке, – поясняет… сосед.

– А я – Алексей, лучший друг Кирилла! – торжественно объявляет брюнет.

– Яна, я, кажется, тебя помню! – восклицает вдруг девушка, что сидит рядом с подружкой. – Ты же из третьего подъезда, верно?

– Да, – растерянно произношу. Я уже отвыкла находиться в центре внимания. Да и от столь сбивающей с толку доброжелательности – тоже, если честно.

– А я – Мила, я сидела с тобой, когда ты еще маленькая была. Наши бабушки дружили.

– Правда? Я не очень помню, – признаюсь. Их напор и энергия заставляют теряться.

– Тебе тогда лет шесть было, а мне – десять. Мы еще во двор гулять ходили, ты особенно карусель любила. Я внучка Лидии Андреевны.

Неясные воспоминания начали пробиваться сквозь толщу времени, и в лице Милы я действительно начала различать знакомые черты.

– Кажется, действительно что-то такое было, – несмело улыбаюсь я.

– Я найду тебя в интернете, – обещает мне Мила, а Алексей тут же вставляет:

– И я! – и подмигнул.

В глазах Кирилла я замечаю молчаливый вопрос: нужно ли ему вмешаться и охладить пыл друзей? Едва заметно дергаю подбородком: «все в порядке, срочная помощь не нужна».

Компания сидит до самого закрытия, а после предлагает проводить меня до дома. Я соглашаюсь. Одиночество порядком надоело, и беззаботный смех тех, кто не в курсе моей ситуации и не прячет за весельем сочувствие или еще хуже – горячее осуждение, ощущается как глоток прохладной воды. Рядом со мной идет Алексей и просит называть его Лехой, хотя друзья зовут его Дым из-за фамилии Дымов. Кирилл зорко следит за каждой моей реакцией, благодаря чему я чувствую себя в безопасности и точно знаю: случись что, меня защитят. Удивительное, позабытое чувство.