Граф Суворов 3 (СИ) - Шаман Иван. Страница 7

— Если его сиятельство запретит — не будешь. — заметил идущий впереди Василий. — Правила турнира они определяют, могут и отстранить.

— Это вряд ли, условия уже озвучены и дворянскому собранию и в сенате о них в курсе. — заметила Мария. — Не стоит менять правила после их озвучивания. Негативно скажется на репутации. А вот приказать в индивидуальном порядке не участвовать — могут. И нарушать такой приказ я бы не стала.

— Тоже верно. — кивнул Василий. — Будьте внимательны, выходим на адмиралтейскую набережную. Досмотру не сопротивляться.

Задавать глупых вопросов никто не стал, тем более что невозможно было пропустить жандармов, стоящих посреди дороги и запускающих дальше людей только по одному, сквозь рамку, не сильно отличающуюся по внешнему виду от металлодетектора в моем мире. Зашел — пискнуло, прошли по тебе палочкой — свободен.

Все вежливые, улыбающиеся, но на поясах я заметил не только дубинки, но и пистолеты, а сами полицейские кроме формы были одеты в бронежилеты и каски. Серьезно люди готовятся, хотя, учитывая, что переворот произошел всего несколько месяцев назад, я бы не удивился даже появлению на перекрестках бронемашин.

Хотя, если учитывать, что личная сила аристократов в этом мире не простой звук, а большая часть из находящихся на площади может одним резонансом такой броневик на части разрезать, особого смысла в бронетехнике и в самом деле не было. Разве что для вида и спокойствия граждан, но с этим и улыбчивые жандармы справлялись.

У нас, к слову, проверили пригласительные, дважды. В начале у первой рамки -только у Строгонова, сверившись со списком, а затем — у каждого в отдельности, когда мы выходили с набережной на дворцовую площадь. И вот тут-то каждый на себе прочувствовал что мы не просто бедные, мы нищие.

Дамы и кавалеры, общающиеся на дворцовой площади, были одеты… нет, не так — наряжены! Словно не стояли на улице, а беседовали в залах подсвеченного дворца. Соболиные шубы с оторочкой, открывающие голые плечи у дам, плавно перетекали в вечерние платья и туфли на высоком каблуке. Фраки и костюмы мужчин были идеально подогнаны и смотрелись элегантно и пафосно даже на забывших следить за своей фигурой жиртрестах, хотя таких и было не много.

Наша группка, еще недавно растянувшаяся на несколько метров и с восторгом озирающаяся по сторонам, сжалась, и напоминала стаю ежиков, ощетинившихся в робкой попытке проявить себя. Даже Мальыина и Мария чувствовали себя не слишком уверенно, и блекло. И единственное что нас спасало — форма.

Больше всего она напоминала форму гвардейцев, отличаясь только цветом. И учитывая сколько среди приглашенных было военных — это далеко не худший вариант. К тому же, и Мария и Василий повесили на грудь награды, которых оказалось не мало. У Строгонова вообще пол груди в орденах.

Так что на нас смотрели без презрения, скорее со сдержанным любопытством. А стоило нам миновать кичащихся своим богатством господ и пройти ближе ко дворцу, как мы влились в нестройные ряды представителей множества ведомств и родов войск, которым было положено появляться на подобных мероприятиях в форме.

Не скажу за всех, но мне стало легче дышать. А после того, как к Василию подошло несколько человек, здороваясь, я даже немного повеселел. Пусть сам я никого не знал, это временное неудобство. Не в этом году, последний день остался, но я найду способ чувствовать себя в обществе нормально. И получение титула тут не единственное условие. Звание и чин или статус и деньги — вот в чем вопрос.

— Ваше сиятельство. — чуть поклонившись приветствовал Строгонов подошедшего к нам мужчину, в котором я мгновенно узнал Долгорукого старшего.

— Брось, Василий, не плацу. — махнул рукой, мило улыбаясь старик с пышными усами. — Идем, не должны твои воспитанники в углу стоять.

— Прошу прощения, ваше сиятельство, но мы ожидаем прибытия четы Суворовых. — поклонившись ответила Мария.

— Вот как. — пожевав губу проговорил Долгорукий. — Решили моим расположением пренебречь? Ваше дело.

— Еще раз прошу прощения, ваше сиятельство. — поклонился Строгонов, и я повторил его жест. А за мной и остальные кадеты.

— Зря, зря… ну ваше дело. — кивнул старик, кажется, раздосадовано. С чего ему так расстраиваться я не понял. Но спустя всего несколько минут в нашу сторону направились несколько молодых людей в дорогих костюмах, явно ничего общего с военным мундиром не имеющих.

Разговаривали они довольно громко, то и дело отвешивая нелицеприятные комментарии ко всем окружающим, совершенно не стесняясь в выражениях. И судя по тому, что остальные это терпели — детки относились к той самой золотой молодежи. Правда в сторону военных, мимо которых двигалась веселая толпа, ругани не слышалось, возможно мозгов у выпивох хватало, чтобы не довести до самоубийства.

— Эти придурки в нашу сторону двигаются. — заметил Шебутнов, хотя и без его объяснения все понимали, что дело движется к конфликту.

— Таран, поставь щит линию. — попросил я. — Просто на всякий случай. Не давить, не показывать, просто возле нас перекрыть дорогу.

— Если заметят, что мы резонанс используем — будут проблемы. — сказал Леха.

— Ну так сделай так чтобы не заметили. Строимся, в линию. Девушек прикроем. — отдал я команду, чуть сместившись, так чтобы стоять впереди.

— О, а это у нас кто? Какие милые щеночки. — донесся до нас гогот подходивших «господ». В нас чуть ли не пальцем тыкали. — Стоят, глазки грустные, наверное, вас не покормили? Хотите, мы вам косточку кинем? Смотри какие с ними сучки!

— Держите себя в руках. — сказал Строганов.

— Что ты там тявкнул, твое неблагородие? — усмехнулся пижон. — Рылом не вышел мне указывать.

— За такое и на дуэль можно вызов получить. — достаточно громко сказал я.

— Это кто тут вякнул? — хохотнул мажор, и тут же плеснул мне в лицо из бокала шампанским. — Ой, прости, я кажется споткнулся.

— Ага, и споткнулся, и обделался. — спокойно улыбнулся я, а вот мажор, поняв, что жидкость замерла в воздухе, слегка сбледнул. — Шли бы вы отсюда, голубки, пока вас гвардия за шкирку не вывела.

— Точно, гвардия. — нагло усмехнулся мажор. — Эй, стража, отбросы применяют резонанс рядом с государем!

Всего секунда, и возле нас, словно из-под земли, появились несколько гвардейцев во всеоружии. Посмотрели на говорившего, на нас, затем на Василия. И к огромному удивлению мажоров подхватили их под руки и потащили в неизвестном направлении. Те еще пытались что-то кричать и возмущаться, но бесполезно.

— Ого, оперативно их. — заметил Леха, когда золотую молодёжь приложили несколько раз, запихивая в черный автомобиль.

— Еще бы, сегодня безопасность обеспечивает личная гвардия Суворовых. — довольно усмехнулся Строганов. — Мы знали, что будут провокации, но, чтобы такие топорные… а вам — строгий выговор, за то, что щит вовремя не убрали. Его под углом держать надо, чтобы незаметно. Хорошо хоть с размером не переборщили.

— Прошу прощения, буду знать. — ответил хмуро Таран.

— Смотрите — прожекторы! — воскликнула Ангелина, и мы обернулись в сторону куда она показывала. В самом деле, все фонари на площади чуть приглушило, а те что остались сошлись на одном балконе зимнего дворца.

— С обращением к подданным, выступает его императорское величество, богом данный царь российской империи, самодержец Петр Николаевич Романов. — прокатился хорошо поставленный голос по площади и в то же мгновение она потонула в аплодисментах многотысячной толпы.

Двери на балкон отворились и перед народом предстал правитель в белом с золотом парадном мундире. Мы стояли очень далеко, а потому из деталей я разглядел лишь аккуратную бородку и толстую перевязь с камнями. На голове императора переливалась всеми цветами радуги шапка Мономаха.

— Братья и сестры, дети мои и слуги, я рад приветствовать всех вас в этот последний день старого года, и вместе с вами встретить новый год! Пусть этот год выдался непростым для империи, он подходит к концу, а следующий непременно будет лучше и стабильней. — уверенно говорил царь. Повернувшись чуть в сторону, я наконец увидел, что его речь транслируют на большом экране, где лицо императора снимали с близкого ракурса. Поразительно, как он похож на императоров прошлого, будто копия. Теперь стало видно, что за плечами императора стоят женщины, а еще чуть позади…