Волшебные чары - Картленд Барбара. Страница 3

– Я не допущу, чтобы кто-либо заигрывал с ней, кем бы он ни был, – резко ответил достопочтенный Стэнтон Брук.

– Никто и не стремится к этому, – мягко сказала миссис Брук, успокаивая мужа, – но было бы неплохо, если бы твой брат и его жена были бы чуть добрее и приглашали бы ее на вечера, которые они устраивают в усадьбе. Ведь она одного возраста с Мэрилин.

Гермия, слушавшая за дверью, печально вздохнула и ушла к себе.

Она знала, что се матушка обижается на то, что граф Милбрукский, брат ее отца, и его жена стали игнорировать свою племянницу с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать лет, и никогда не приглашали ее на вечеринки в их усадьбе, проводившиеся для их дочери Мэрилин, кузины Гермии.

Гермия лучше матушки понимала причины этого.

Мэрилин завидовала ей.

В последний год, когда они вместе готовили уроки – так повелось с малых лет, – она стала проявлять все большую ревность к привлекательности Гермии, не упуская случая чем-нибудь унизить ее или высказать ей пренебрежение.

Не находя возможности ругать ее лицо, она сосредоточивалась на ее одежде.

– Это платье, которое ты носишь, превращается в какие-то лохмотья! – могла сказать она, когда Гермия приходила в их усадьбу рано утром. – Я не могу понять, почему ты делаешь из себя какое-то пугало!

– Все очень просто, – отвечала Гермия. – Твой отец очень богат, а мой – очень беден!

В этом ответе не чувствовалось обиды. Гермия смеялась, не придавая значения своему положению, но Мэрилин хмурилась и пыталась найти что-либо, чем она могла бы задеть свою кузину.

Иногда Гермии все же казалось несправедливой разница в их положении, несмотря на то что матушка объяснила ей, что, согласно традиции, старший сын в семье наследует все состояние, а младшие сыновья не получают практически ничего.

– Но почему, мама?

– Сейчас я объясню тебе, – спокойно отвечала мать. – Большие поместья – такие, каким владеет дядя Джон – должны переходить целиком от отца к сыну. Если бы земли и состояние делили среди других членов семьи, тогда очень скоро в Англии не осталось бы больших землевладельцев, место которых заняли бы мелкие фермеры.

Она остановилась, чтобы убедиться, что дочь слушает ее, и продолжила:

– Вот почему во всех великих аристократических фамилиях старший сын наследует все, включая титул, которым обладал отец. Второй по старшинству сын обычно поступает на службу в армию или во флот. А третий сын становится священником, поскольку в больших поместьях всегда бывают приходы, а отец, глава семейства, является покровителем прихожан.

– Вот почему папа стал священником!

Ее матушка улыбнулась.

– Совершенно верно! Я думаю, что если бы у него был выбор, он стал бы военным. Однако, как ты знаешь, он всего лишь бедный викарий, но очень, очень хороший.

Это было правдой. Гермия знала это, потому что ее отец, при всем его простодушно-веселом нраве, обладал способностью к состраданию и сочувствию к людям и истинной любовью к ближним.

Он стремился помочь каждому, кто приходил к нему со своими проблемами, и любил делать это.

Он мог слушать часами – чего, она знала, ее дядя никогда не стал бы делать – сетования какой-либо бедной старой женщины на ее здоровье или жалобы фермера на трудности с его урожаем.

Если к нему приходил молодой человек со своими бедами, не зная, как выпутаться из них, ее отец помогал ему советом, а часто и деньгами.

– Я никогда не осознавал, пока не получил Святое Рукоположение, – сказал он однажды, – сколько драм развертывается даже в самой маленькой деревне. Если бы я был писателем, я смог бы написать целую книгу, полную историй, которые я выслушиваю каждый день, и иногда я даже думаю, что когда-нибудь займусь этим.

– Очень хорошая мысль, дорогой мой, – ответила его жена, – но поскольку ты пока все свое свободное время проводишь в седле, я думаю, что тебе придется подождать, пока ты не станешь слишком стар, чтобы забраться на лошадь, вот тогда, может быть, ты и возьмешься за перо!

Ее отец – наряду с удовольствием побыть дома со своей семьей – очень любил поездки на лошадях брата и верховую охоту зимой.

Граф был более щедр, чем его жена, и именно графиня противилась тому, чтобы Гермия пользовалась их лошадьми, которых было множество в конюшнях усадьбы и которые страдали от недостатка движения. Все это началось с того времени, когда прекратились совместные уроки Гермии с кузиной.

Ее тетка была женщиной простого происхождения и поэтому без церемоний проявляла свою неприязнь к племяннице мужа в своем стремлении защитить свою дочь от нежелательной соперницы, которую она тайно видела в Гермии.

Мэрилин была и сама довольно хороша в обычном смысле этого слова.

Одетая в платья, скроенные самыми дорогими закройщиками на Бонд-стрит, и с волосами, уложенными очень умелой камеристкой, что могла бы привлечь внимание в любом бальном зале, но только если бы там не было ее кузины.

Поэтому – как слишком хорошо понимала графиня Милбрукская – Мэрилин вряд ли могла рассчитывать на полагающиеся ей комплименты в присутствии Гермии.

В первый раз, когда Гермия поняла, что ее не пригласят на бал, дававшийся в усадьбе, которого она с таким нетерпением ожидала, она горько расплакалась от обиды.

– Как может Мэрилин так поступать со мной, мама? – спрашивала она сквозь рыдания. – Мы всегда столько говорили с ней о том, что будет, когда мы вырастем, и как мы вместе пойдем на бал. Все это казалось таким… п-прекрасным, и мы мечтали, как мы будем… считать свои… победы и решать, кто из нас первая п-победительница, – всхлипывала она.

Матушка обняла ее и крепко прижала к себе.

– Теперь послушай меня, моя дорогая, – сказала она. – Тебе придется понять ту же истину, к которой пришла я, выйдя замуж за твоего отца.

Гермия подавила слезы и стала слушать рассказ матери.

– Ты никогда не задумывалась, – начала она, – почему твоя тетя Эдит, а иногда даже твой дядя Джон, относятся ко мне свысока?

– Я заметила, что они важничают и держатся высокомерно, мама.

– Это потому, что твой дедушка хотел, чтобы папа женился на одной очень богатой молодой женщине, – объяснила ей матушка, которая в те дни жила вблизи усадьбы и ясно давала знать, что любит твоего отца.

Гермия улыбнулась.

– Это неудивительно, мама! Он такой красивый, что я могу понять любую женщину, считающую его обворожительным.

– Так считала и я, – сказала матушка. – Для меня он – самый привлекательный, очаровательный мужчина во всем мире.

Она произнесла это очень мягка, в ее глаза Засветились нежным светом, когда она, продолжила рассказ:

– Но я была дочерью, генерала, который всю жизнь служил своей стране и вышел в отставку с очень маленькою пенсией, из которой он мог уделить своим детям совсем немного.

Гермия, села и вытерла остатки слез со своих щек.

– – Теперь я понимаю, мама, – сказала она. – Папа женился на тебе, потому что любил тебя и не интересовался девушкой с большими деньгами.

– Случилось именно так, – подтвердила мать. – Твои бабушка и дядя пытались заставить его быть благоразумным и подумать о будущем, но он ответил им, что как раз и проявляет благоразумие!

– Итак, вы поженились и с тех пор живете счастливо! – воскликнула Гермия с сияющими глазами.

– Очень, очень счастливо, – ответила мать., – И в тоже время, дитя мое тебе приходится страдать за это. Не только потому, что ты моя дочь, но еще и потому, что ты очень красивая.

Гермия была поражена: мать никогда не говорила ей ничего подобного.

– Я говорю тебе правду, а не просто хвалю тебя, – сказала мать. – Я думаю, это потому, что твой отец и я были так счастливы и так любили друг друга. Может быть, поэтому у наших детей не только красивые лица, но и Прекрасные души.

Питер действительно точно такой, подумала Гермия.

Он был поразительно привлекателен. Она же сама так походила на свою мать, что тоже догадывалась о своей красоте.

Каждый раз, когда в усадьбе были гости, все мужчины любого возраста стремились поговорить с ней.