Волшебный миг - Картленд Барбара. Страница 29

Линн нравились люди привлекательные и веселые, и Салли знала, что не может быть ничего хуже, чем появиться перед ней сломленной и побежденной превратностями судьбы.

Она слегка подкрасила лицо, даже наложила немного румян на щеки. Нельзя сказать, что она достигла желаемого результата, но все-таки стала меньше походить на свое собственное привидение. Ее юбка и жакет из темно-зеленого твида были очень хорошо пошиты и прекрасно сочетались с маленькой шляпкой, украшенной несколькими перьями на затылке такого же цвета.

В восемь часов Салли вышла из комнаты и спустилась вниз. Мэри обычно завтракала в 8.30, так как у нее было много работы, до того как она понадобится Линн.

Линн всегда завтракала в своей комнате, обычно без пятнадцати десять. Этим утром, когда Салли спустилась в холл, она увидела на столе записку, написанную ее рукой, и прочла ее, прежде чем успела осознать, что делает. Ей показалось, что сердце перестало биться, потому что в записке, написанной крупным, характерным почерком Линн, было сказано:

«Не беспокоить меня ни при каких обстоятельствах до половины одиннадцатого».

А сэр Гай заедет за ней в десять часов. Итак, она даже не сможет попрощаться с Линн.

В первый момент Салли отказывалась верить, что это правда. Она уезжает с незнакомым мужчиной в чужой дом, а человек, которого она любит больше всех на свете, не желает даже попрощаться с ней.

Она поспешно стала убеждать себя, что Линн просто не знала время ее отъезда, но еле слышный внутренний голос нашептывал правду — Линн знала, но не намеревалась больше портить себе настроение несчастным видом Салли.

Девушка все еще стояла неподвижно, уставившись на записку Линн, когда вниз спустилась Мэри. Она прочла записку через плечо Салли и тоже поняла, что Линн предпочла встать попозже, чтобы не встречаться с дочерью. Она обняла Салли за плечи.

— Пойдем завтракать, — сказала она спокойно. — Салли, я прожила гораздо дольше тебя, поэтому хочу тебе дать совет, можно?

— Да, конечно. Какой? — спросила Салли уныло.

— Никогда не жди от людей больше, чем они могут дать, — ответила Мэри. — Люби близких такими, какие они есть, а не какими ты их себе придумала. Причины стольких трагедий и несчастий кроются в том, что мы стараемся наградить людей, которых любим, более высокими стандартами, чем они могут достичь. У каждого есть свой предел, через который он не в силах перешагнуть, так же, как ты и я не можем перешагнуть через свой. Если тебе удастся осознать и принять этот неоспоримый факт, то ты будешь гораздо счастливее.

— Я постараюсь запомнить, что ты сказала, — покорно согласилась Салли, но Мэри видела, что в ее глазах все еще оставалась боль, а в голосе звучало страдание.

— Но иногда, — продолжала Мэри, — можно даже сказать часто, люди показывают такое величие и самопожертвование, которые превосходят все наши самые лучшие представления о них. Возможно, такие магические моменты бывают у каждого из нас, когда даже самый ничтожный человек способен пожертвовать собой ради какого-то идеала.

— Не так легко пожертвовать собой, — заметила Салли.

— Да, я знаю, — ответила Мэри. — Поэтому это так высоко и ценится.

Неожиданно улыбка осветила лицо Салли.

— Ты все так хорошо объяснила, Мэри. Я теперь понимаю, что думала только о себе, и.., я постараюсь больше этого не делать. Я постараюсь.

— Благослови тебя Бог, девочка, — сказала Мэри. И обе женщины обменялись понимающими взглядами.

Салли уже ждала в холле, когда к центральному входу подъехало такси, и из него вышел сэр Гай. Она обратила внимание на выражение его лица — серьезное и немного циничное. И в момент, когда ее начала охватывать паника, она протянула руку Мэри.

— Я должна идти? — спросила она и тут же сама ответила на свой вопрос. — Мне здесь больше нечего делать, не так ли?

— Да, дорогая, — печально согласилась Мэри.

— Ты же не забудешь передать Линн записку, которую я для нее оставила? — напомнила она. — Я ей очень за все благодарна. А ты мне обязательно напиши и расскажи обо всех новостях из Южной Америки, хорошо? Линн не очень любит писать.

— Я знаю это, — сказала Мэри, — и буду сообщать тебе обо всем, что мне станет известно.

— Спасибо тебе, спасибо, — прошептала она, целуя Мэри, так как лакей уже открыл дверь, а на пороге стоял сэр Гай. Салли держала руку Мэри чуть дольше, чем было необходимо. С головой, поднятой выше, чем обычно, она повернулась к сэру Гаю, протягивая для приветствия руку.

— Вы готовы? — спросил он. — Отлично! У нас полно времени, но иногда поезд бывает переполнен.

Чемоданы Салли были погружены в такси, а сама она собралась сесть на заднее сиденье, но на нем, приветственно виляя хвостом, уже стоял ее старый знакомый — золотистый спаниель.

— Слезай, Брэкен, — скомандовал сэр Гай, но Салли обняла собаку и прижала к себе.

— Здесь много места, — сказала она. — Пусть он останется со мной.

В теплом меховом тельце было что-то успокаивающее, и она прижала Брэкена к себе покрепче. Салли не стала оглядываться на дом, она даже не помахала Мэри, стоявшей на пороге. На мгновение все скрылось в тумане набежавших слез.

По пути на станцию они обменялись только парой ничего не значащих слов о погоде. Носильщик нашел им два места в вагоне первого класса, и их багаж был водружен на полку. Опасения сэра Гая не подтвердились, поезд не был переполнен. Еще один мужчина зашел в купе перед самым отходом поезда, чему Салли очень обрадовалась, потому что чувствовала себя не в силах вести сейчас какие-нибудь разговоры. Она сидела, глядя в вагонное окно на проносившиеся картины сельского пейзажа.

Вскоре мысли все-таки одолели ее. Она больше ничего не видела. Опять вернулись в память события последних дней. В голове прокручивались бесконечные разговоры, напоминая о каких-то значительных и не очень моментах, что потянуло за собой длинную вереницу мыслей, обязательно касавшихся Тони, а если не его, то Линн.

Тони и Линн. За последние несколько недель они полностью заполнили ее жизнь, а теперь поезд снова уносил ее в неизвестное будущее, и все, что она успела узнать и полюбить, остается в прошлом.

Салли вспомнила свою последнюю поездку на поезде, и какой одинокой и потерянной она себя тогда чувствовала. Но разве можно было это сравнить с тем одиночеством и мучительным чувством, что она больше никому не нужна в этом мире, которое ей довелось испытать сейчас? Но Салли решила не позволять жалости к себе полностью завладеть своими мыслями и пыталась думать о каких-то других вещах или даже почитать газеты, которые сэр Гай купил на станции.

Она просматривала лист вакансий в «Тайме», но, похоже, никому не требовалась восемнадцатилетняя девушка, не имевшая никаких навыков и не обладавшая честолюбием.

В двенадцать часов сэр Гай предложил сходить позавтракать, оставив Брэкена проводнику. Здесь они еще раз обменялись несколькими общими фразами. Салли почти с облегчением поняла, что сэр Гай, так же, как и она, старается избежать разговоров на неприятную тему. Один или два раза она неожиданно поднимала голову и замечала его испытующий взгляд на своем лице, и каждый раз в этом взгляде сквозила неприязнь. Она чувствовала себя очень неловко и отчаянно пыталась понять, что же все-таки с ней было не так, если сначала ее бросил Тони, а теперь и его брату она не нравилась. И что он, в конце концов, не одобрял — ее внешность или характер?

В первый раз за все время их знакомства Салли стала думать о реакции сэра Гая на то, что произошло. С какой стати он должен был быть доволен женитьбой брата на незнакомой девушке, с которой даже никто из его семьи не встречался? Кроме того, у нее появилась еще одна смутная догадка, что, возможно, сэру Гаю очень не нравилась Линн, или, как и у тети Эми, у него была антипатия к каждому, кто выступал на сцене.

Салли с беспокойством думала, какая жизнь ее ждет в доме сэра Гая. Может быть, его матери она не понравится еще больше.

Она вспомнила, как, открыв парадную дверь в доме на Хилл Стрит, столкнулась с ним на пороге. И как она ему улыбнулась, а он так на нее посмотрел, что улыбка сразу увяла на губах. До этого момента до нее не доходил тот факт, что сэр Гай и Тони были именно теми двумя молодыми людьми, о которых ей говорила няня Берд. Ей вспомнились нянины слова, что-то вроде того, что старший брат — настоящий джентльмен, а другой — повеса, но он не может ни нравиться, хотя все делает по-своему.