Повелитель теней. Том 1 (СИ) - Куницына Лариса. Страница 100

Это был не дух. Возле стола, листая один из фолиантов, стоял высокий рыцарь в серебряных доспехах с чёрным плащом за спиной. Услышав шаги, он обернулся, и на его бледном лице появилась улыбка.

— Мне нравится ваш замок, сэр. Всё так готично, мрачно и совершенно непредсказуемо. Я б, пожалуй, отстроил себе такой на соседней вершине, но душа не приемлет плагиата. Да и близких соседей я не люблю.

— Доктор МакЛарен? — нахмурился Бен. — Как вы сюда попали?

— Так же, как попадаю в любое место, куда хочу попасть. А сюда мне хотелось. Я знал, что мне понравится. Правда, не понимаю, как выдерживает здешние сумерки моя супруга. Ей и наш дом кажется мрачноватым, а это всего лишь имитация средневекового замка со всеми современными удобствами.

— Её здесь нет.

— Я знаю, где она, — кивнул МакЛарен.

— С ней всё в порядке?

— Конечно. Иначе б я был рядом с ней, а не рядом с вами. Она вернётся вскоре, — он положил книгу на место. — Занятный набор литературы, хотя довольно сумбурный. Вы, действительно, так увлечены магией?

— А разве не видно? — усмехнулся Бен.

МакЛарен снова улыбнулся.

— У меня были подозрения насчёт этого места, особенно после того, как я узнал, что вы всего лишь некромант. Поэтому я и заглянул сюда и убедился, что прав.

— И в чём же?

МакЛарен подошёл к нему вплотную и интимно шепнул на ухо:

— Это не ваша магия.

Олдридж нахмурился.

— А чья же?

— Не знаю, и это меня смущает. Я вижу её струящиеся потоки вокруг и не могу выделить преобладающий цвет. Они разные, чёрные, белые, синие, зелёные, жёлтые, красные, фиолетовые… Вы знаете, что бывает фиолетовая магия? Вот то-то и оно. Как же вы можете владеть ею, если даже не знаете о том, что она существует. Источник этой магии слишком силён и слишком иррационален. Именно он по своему усмотрению меняет конфигурацию стен, этажей и лестниц этого замка. Вы даже не обуздали, а лишь научились использовать часть этой магии. Впрочем, это несложно, потому что она легко подстраивается под любое мышление и с радостью вступает в игру. Вы что-нибудь знаете об этой игре?

— Я лишь начал постигать её правила.

— Честный ответ, — одобрил МакЛарен. — И эти тени… — он протянул руку и тут же на его ладони чёрным пламенем заплясали несколько дымных язычков. — Такие милые и любопытные, они так любят тьму. В ней им безопасно. В ней они сливаются с единой сущностью своего бытия, но, должно быть, им там скучно. И они выползают из своих норок, чтоб подсматривать за чужаками, которые так трогательно сражаются за жизнь и сгорают от какой-то непонятной штуки, которую называют любовью. Я понимаю, почему вам захотелось обосноваться именно здесь. Тут никто не мешает вам общаться с бесхитростными созданиями, которые ничего не требуют, ничего не ждут и ни за что не осуждают.

— Зачем вы пришли сюда? — спросил Олдридж, подходя к камину.

— Из любопытства. Вы внушаете людям страх, о вас говорят шёпотом, испуганно вглядываясь в тёмные углы. А я помню вас вполне приятным, хотя немного чопорным джентльменом. Такие метаморфозы интригуют.

— Это точно. Я всегда полагал, что вы просто хороший врач и примерный семьянин. И к тому же рыцарь-госпитальер, что накладывает на вашу жизнь довольно много ограничений.

— Можно научиться лавировать, — усмехнулся Джулиан. — Можно научиться скрывать свою истинную сущность. А можно в один прекрасный или не очень день просто стать чем-то другим. Моя супруга полагает, что люди не меняются, хотя сама уже прошла столько трансформаций… Впрочем, в чём-то она осталась прежней, и это подтверждает, что в её воззрении на сей предмет есть доля истины. Но согласитесь, этот мир предоставляет слишком много возможностей. Это соблазн — свернуть с проторенного и правильного пути и углубиться в дебри чего-то нового, может, пугающего, может, опасного, а, может, и такого, что навсегда изменит душу.

— Если она есть.

— Она есть у всех. Вам ли этого не знать. Просто она может быть тёмной.

— Вы на что-то намекаете?

— Нет. Просто рассуждаю об особенностях этого мира, не более того. Я с интересом наблюдаю сейчас за своими сослуживцами, за тем, что делает с ними этот мир. И что он делает с вами.

— И что вы видите в данном случае?

— То, что я вижу, довольно безрадостно. Ваш разум хорошо защищён от глубокого сканирования. Обычно все мысли у людей на виду, у вас они спрятаны глубоко, и вы умеете охранять тайну своих мыслей.

— Так вы пришли, чтоб прочитать мои мысли?

— Отчасти, — небрежно пожал плечами МакЛарен. — Мне это не удалось, но ваш замок, вот эти бледные лица вокруг…

— Вы их видите? — нахмурился Олдридж.

— Так же ясно, как вас. Так вот, это не Грозовая гора сделала вас таким. Это вы сделали её такой. Это ваши чувства и переживания вызывают постоянные грозы над этими тёмными башнями. И пока мне этого достаточно. Вы правильно делаете, что сидите здесь и не спускаетесь вниз, на равнину. И хорошо, что у вас нет настоящего влияния на этот маленький мирок. Не надо делать его ещё более несчастным. Я только надеюсь, что вы не станете вымещать свои страхи и разочарования на мою жену.

— Мне, кажется, она вполне может постоять за себя, — заметил Олдридж.

— Однако это не значит, что я не стану её защищать. Засим, позвольте откланяться. Но мы ещё увидимся.

МакЛарен развернулся и исчез. Бен какое-то время смотрел туда, где только что стоял закованный в латы демон. В его природе он не сомневался, он явно чувствовал присутствие рядом тёмного, истомлённого гнётом духа, хотя тот был совсем не то же, что сам МакЛарен. Эта странность пугала ещё больше. Наконец, он сдвинулся с места, подошёл к столу и начал перебирать книги.

— Противника нужно знать в лицо… — лихорадочно пробормотал он.

Я вернулась в замок на Грозовой горе, когда уже начало темнеть. При этом я испытывала довольно противоречивые чувства. С одной стороны, я была рада, что мне удалось спасти Айолина, этого красивого, обаятельного и благородного рыцаря. Турнир и пир, что он устроил в мою честь, доставили мне истинное удовольствие. Не каждый день даже на Земле увидишь настоящий рыцарский турнир, да и пир оказался весёлым и бесхитростным праздником с танцами, песнями под лютню и богатым застольем. Сам Айолин всячески старался мне угодить, рассказывал самые интересные истории во время нашей верховой прогулки, одержал победу в турнире, посвятив её мне, и пел на пиру старинные баллады, не сводя с меня нежного взгляда. В общем, я получила достаточное вознаграждение за спасение его жизни.

Но, с другой стороны, я понимала, что спасла далеко не Айвенго из школьного спектакля. Этот славный юноша собирался уже следующим светлым днём устроить суд над своей мачехой и её приспешниками, которые по его приказу уже были допрошены с пристрастием. Причем и баронесса, и бывший домоправитель Харри признались, что не только собирались магическим способом убить самого Айолина, а потом и его брата Брана, чтоб сделать бароном Джетэна, но и в том, что с той же целью некогда убили барона Айорверта. Вскрылось так же, что настоящим отцом Джетэна был Харри. Сам Джетэн признался, что мать рассказала ему о своих планах, и хоть сам он не слишком жаждал надеть на себя баронскую корону, противиться этому не стал и просто ждал, когда всё случиться само собой. Услышав об этом, Айолин вознегодовал и заранее объявил свой вердикт: признать всех виновными и казнить. Только нежелание выглядеть в моих глазах бездушным чудовищем заставило его пообещать, что мачеху и её сына обезглавят самым, что ни на есть, гуманным способом, а Харри просто повесят на воротах замка в назидание всем потенциальным предателям и заговорщикам. После этого красавец-барон собирался отбыть в Сен-Марко, причём не столько для решения своих матримониальных проблем, сколько для того, чтоб заранее застолбить себе место в высших эшелонах военной машины короля Ричарда.

При этом я чувствовала глубокое недовольство собой, что не предприняла попыток предотвратить эти казни, хотя прекрасно понимала, что Айолин Делвин-Элидир именно таков, каким ему надлежит быть в этом беспощадном мире, и ни на какие дополнительные уступки он пойти просто не может. Он и без того отличался изрядной гуманностью на фоне своих соседей, и всячески старался избежать излишней жестокости. К тому же сама я прекрасно понимала, что чем опаснее враг, тем более ошибочно стремление пощадить его. Уже давно я приняла за правило, что нельзя оставлять за своей спиной боеспособных врагов, и научилась следовать ему. И всё же последние несколько лет снова смягчили моё сердце. Я снова стала спасателем, а значит, снова уверовала в то, что каждая жизнь священна. И потому намерение спасённого мной юноши отправить на плаху трёх человек, а потом уйти на войну в составе армии, которая будет убивать и грабить, сильно подпортило мне настроение.