Повелитель теней. Том 1 (СИ) - Куницына Лариса. Страница 120

— Ладно, будем считать, что нервы мне сегодня пощекотали, — проговорил Хок. — И всё же не будем торопиться. Думаю, что на исходе следующего тёмного дня я сообщу Изабо, что согласен с ней встретиться, и, как только рассветёт, отправимся в путь.

— Так и решим, — кивнул Оршанин и снова с улыбкой посмотрел на девушку. — Если сестрица не торопится, то, может, выпьем по чарочке вина?

— Не тороплюсь, — усмехнулась она, — и в вашей компании задержалась бы подольше. Но через пару часов эта ведьма будет ждать меня с докладом.

— Тогда не будем терять времени, — и Кирилл, придвинув к ней пустой кубок, взялся за кувшин.

Но на следующий день Изабо не изъявила желания снова встретиться с Хоком. Она отправила к нему Ланфэн с приказом в случае его согласия, передать ему кошелёк с золотом и маленькую шкатулку, в которой лежал массивный перстень со вставкой из чёрного с оранжевыми прожилками оникса.

— Она опасается, что встреча с ней может навлечь на вас беду, — с ехидной усмешкой пояснила девушка.

— Вернее, добившись своего, решила не растрачивать своё обаяние попусту, — кивнул он, разглядывая шкатулку. — Здесь есть какой-то тайник?

— Если и есть, то я его не нашла. Она ещё раз повторила ту фразу, которую твердит каждый раз в связи с этим поручением: скромный дар в знак сердечной дружбы. Похоже, это что-то вроде пароля. Не забудьте, командор.

— Не забуду, — Хок сунул шкатулку в карман, решив разобраться с ней позже.

Попрощавшись с Ланфэн, он собрал вещи и велел слугам оседлать его коня и не забыть приторочить на круп корзину для кота. Проводить его вышел только Донцов.

— Привет нашим, — улыбнулся он. — Ждём вестей.

— Сообщу, как только доедем, — пообещал Хок и, закрыв корзину, в которой удобно устроился на тёплой подстилке Киса, сел в седло.

Он беспрепятственно проехал все ворота города и, выехав на дорогу, ведущую к лесу, огляделся. Вскоре он увидел скачущего к нему всадника, в котором узнал Кирилла.

— Помог одному крестьянину перегнать в его загоны купленных на ярмарке коз, а он мне — выбраться из луара незаметно. Ну, и лошадку у него заодно прикупил, — пояснил Оршанин, похлопав лошадь по шее.

— Хорошая лошадка, — одобрил Хок и пришпорил своего коня.

Глава 27

Сёрмон не горел желанием приглашать меня в город эльфов. Напротив, пройдя какую-то часть пути, он начал со мной прощаться, причём весьма настойчиво. Его подчинённые поглядывали на меня настороженно, видимо, ожидая, когда он распорядится проводить меня подальше от их цели путешествия. Но мне не хотелось ни идти куда-то в другое место, ни лететь на Грозовую гору. У меня было какое-то странное ощущение неудовлетворённости. Впрочем, ничего странного в этом не было. Я отправилась на поиски феникса и ворона, а нашла тёмных эльфов. Ещё не понимая, почему мне так хочется отправиться с ними, я уже решила для себя, что именно этого и хочу.

— Я пойду с вами, — уверенно заявила я и, взглянув на кивнувшего мне Антона, добавила: — Мне хочется увидеть, как устроился мой офицер в ваших владениях.

— Хорошо устроился, — Сёрмон нахмурил свои золотистые брови. — Живёт в главном тереме, спит на шёлковых подушках и делает, что ему заблагорассудится. А идти с нами у вас причин нет. Мы — закрытое сообщество и не любим чужаков.

— Я не прошу меня любить, — пожала плечами я. — Но если вы сделали исключение для Антона и Юшенга, можете сделать и для меня.

Сёрмон открыл было рот, чтоб возразить, но его опередил Фарок.

— Командор пойдёт с нами! — тоном, не терпящим возражений, заявил он. — Быть может, Авсур захочет наградить её за спасение моей жизни.

— Лучше б он наказал тебя за то, что ты попал в ситуацию, когда твою жизнь нужно было спасать, — ядовито бросил Сёрмон и, развернувшись, направился дальше по едва заметной тропе в лесной чаще.

— Не исключено, что так оно и будет, — пробормотал Фарок. — Но, в любом случае, одно другому не мешает.

Я уже заметила, что любимец Авсура весьма ценен для эльфов и ведёт себя как наследный принц. Даже Сёрмон не спорил с ним, а только зло ворчал что-то себе под нос.

Мы пошли дальше. День постепенно мерк, а лес становился всё гуще и темней. Я прислушивалась на ходу к разговорам эльфов. Они говорили на ормийском, выглядели, как ормийцы и, судя по всему, на самом деле были ормийцами. Только здесь, по какой-то странной причине, оказались не в роли дикарей, а воспринимались местным населением, как таинственный, опасный и весьма просвещённый народ.

Сумерки уже окутали старый лес. Вокруг смутно вырисовывались толстые стволы огромных деревьев, их кроны сплетались в шатры над нашими головами, а выступающие из земли толстые корявые корни мягко пружинили из-за покрывающего их слоя мха. Впереди пронзительно крикнула птица, и Сёрмон, поднеся руки ко рту, крикнул так же в ответ.

— Мы проходим посты, — сообщил Антон, шедший рядом.

На сей раз, он был удивительно немногословен, видимо, хранил доверенные ему секреты эльфов, и немного тревожно посматривал на Фарока, а тот шёл, рассеянно глядя по сторонам. Впрочем, мне тоже не хотелось ни о чём говорить. Я была просто очарована этим странным сказочным лесом, который жил своей особой лесной жизнью, дышал, свистел птичьими трелями, шелестел листвой, потрескивал ветками, ухал совой. Потом появились светлячки, сотни золотистых огоньков вылетали из чащи и кружили вокруг нас. Причём, самое странное, что они не просто светились, они излучали свет, потому что от них было немного светлее.

Где-то вдалеке послышался монотонный шум, тропа стала уже и вскоре её стиснули с двух сторон скалы, образовавшие довольно тесный проход, через который могло проехать рядом не больше двух всадников. Когда мы пробирались по нему, наверху ощущалось чьё-то присутствие. Должно быть, там дежурили эльфы, охранявшие вход в свои владения.

Наконец, скалы расступились, и мы оказались в небольшой долине. Уже опустилась ночь, и в её синей мгле золотисто светились окна множества деревянных домов, высоких, под двускатными крышами. Дома были пристроены к исполинским деревьям и, видимо, часть их помещений располагалась в пещерах под корнями. Зелёные кудрявые кроны закрывали дома сверху, а между ними горели целые вереницы маленьких костров, разожжённых в круглых кованых чашах. Шум, который я услышала, доносился от нескольких водопадов, живописно сбегавших с окружающих скал и питающих извивистые речки, пронизывающие всё селение. Через них были перекинуты бревенчатые мостики, украшенные резными перилами.

Для города этот посёлок был слишком мал, но полон жизни. По мощёным камнем улицам проходили мужчины и женщины в красивых вышитых золотом, серебром и шёлком нарядах. Вокруг бегали дети, в основном маленькие. Подростков нам встретилось немного. Они были так же степенны, как и взрослые, и уже носили на перевязях длинные мечи в узорчатых ножнах.

Появление нашего отряда было воспринято жителями долины с радостью. Многие подбегали и, завидев Фарока, радостно приветствовали его. Видимо, все знали, что Сёрмон отправился на его поиски и переживали.

В центре долины стояло совершенно невообразимое дерево, состоящее из нескольких толстых стволов с единой необъятной кроной. Вокруг него и был построен главный терем, а вернее целый комплекс домов, украшенных резьбой и деревянными колоннами. Стволы были опутаны подвесными мостиками, подсвеченными гирляндами фонариков. Они вели в небольшие домики и беседки, устроенные на толстых ветках и подвесных площадках. Это был настоящий дворец, который выглядел, как часть дерева. Я даже замедлила шаг, чтоб осмотреть его целиком, пока мы не подошли ближе, и этот величественный вид не расплылся передо мной на отдельные детали.

Возле входа в самый большой дом с широким резным крыльцом была устроена круглая ровная площадка, на которой возвышались деревянные скульптуры высотой в три человеческих роста. Наверно это было место для ритуальных собраний. Проходя мимо, я увидела, что одна из скульптур изображает женщину с длинными толстыми косами и ягнёнком на руках, а другая — сурового воина с мечом в ножнах на перевязи и с лучемётом на перевес. Эта деталь показалась мне странной, но потом я подумала, что, возможно, среди ормийцев, обосновавшихся здесь, есть ветераны алкоро-ормийской войны, и тогда лучемёт являлся для них наиболее ярким символом доблести и отваги.