Дети Солнца (СИ) - "Гаранс". Страница 64

Старуха захихикала.

— Тогда оставишь его себе. Если же нет — принесешь сюда. — И добавила тише, почти прошептала: — Ну? Решайся.

Туррис разрешил себе посмотреть — и увидел, как Артус обхватил руками уродливую голову старухи и поцеловал в губы.

— Я готов принять твой вызов, — сказал Артус, отпуская ее. — Я принял бы его, даже если бы ты не обещала даров.

— О! — сказала старая колдунья. — Да сопутствует тебе удача, отважный воин. — И обратилась к Туррису: — А не пойти ли тебе вон?

И Туррис подчинился. Через некоторое время он увидел патрона — тот шел, шатаясь как пьяный.

— Старуха выпила из меня все силы, — пожаловался он. — Туррис, дотащи меня до постели.

Туррис довел его до спальни, уложил в постель и остался охранять его сон, потому что Артус совершенно упал духом, дрожал и боялся, но не говорил, чего. Он проспал весь день и всю ночь, а Туррис всё это время сидел на пороге его спальни с обнаженным мечом.

Утром же, проснувшись, Артус легко вскочил с кровати и перевернул ее — массивную, дубовую — на бок так легко, словно она была из тоненьких дощечек.

И это был первый дар колдуньи. Артус получил силы пяти человек, и никто в его отряде не мог противостоять ему.

Одеваясь, Артус подошел к круглому бронзовому зеркалу. И вдруг исчез. Зато почти сразу же с того места, где он только что стоял, раздался крик:

— Туррис, ты меня видишь?

— Я и себя не вижу, патрон, — откликнулся Туррис, вытянув пуки и пытаясь их рассмотреть.

Когда Артус и Туррис вышли к воинам, те стонали, гневались и жаловались. Все они стали невидимыми и считали это вражескими происками. А это был второй дар колдуньи.

За обедом старая хозяйка обращалась к гостям, ориентируясь по голосам.

— На сколько времени рассчитаны твои дары? — спросил Артус.

— Тебе придется поторопиться, — ответила она. — Но здесь тебе поможет третий мой дар. Ты говорил, что Ансельм отобрал у Растуса сосуд с силой, собранной в здешних лесах. И силы там много. Так вот, я наделила тебя даром чувствовать силу. Ты почувствуешь большое ее скопление, как старуха со слабой головой чувствует изменения погоды. Так ты найдешь Ансельма. Но этот дар проявится у тебя только за пределами наших владений. — Ее глаза под косматыми бровями сверкнули неожиданно зло. — Я не хочу, чтобы ты здесь мучился от головной боли.

— А где Алиса? — спросил Артус. — Я хочу проститься и с ней тоже.

— Для Алисы прощанье было бы слишком тяжелым. Она будет ждать тебя. Мы обе будем ждать.

Старуха объяснила, как добраться до усадьбы лагмана. От ее объяснений в голове у Турриса всё перевернулось. Выходило, что они, желая попасть на юго-восток, забрались далеко к северу. Если верить местным, в эту сторону до самого моря ничего нет, кроме лесов и болот.

Когда они перевалили через холм по лестницам, дал о себе знать третий дар колдуньи: у Артуса разболелась голова. Но чем дальше они уходили от холмов, окружающих удивительный дом, тем легче ему становилось. Силу, рассеянная по лесам, он чувствовал гораздо слабее. Видимо, в кольце холмов ее было собрано огромное количество.

В заброшенной деревне устроили привал. И здесь пятеро воинов, пораженные неведомой хворью, разлеглись и стали просить, чтобы их оставили здесь или убили на месте. Тогда Артус устроил охоту. Им повезло убить лося, и Артус чуть не насильно пихал больным куски полусырого мяса. И остальным велел есть побольше. Ну, какая сытость может быть от колдовской еды? Может быть, кто-нибудь видел рядом с домом коровник? Свинарник? Овчарню? Огород или сад, увешанный плодами? Или охотников? Откуда, как они думают, взялась эта еда?

После еды больные заснули, а проснулись и впрямь бодрее, чем были. Артус хотел знать, что за хворь приключилась с ними, и они рассказали, что старая колдунья ночами приходила то к одному, то к другому и вымотала их настолько, что они боялись скончаться от истощения.

— Старая оторва! — сказал Артус Туррису. — А мне она дала силу. Может статься, это сила моих воинов?

Артус о многом еще говорил. О том, что за собранную в этих лесах силу Ларций обеспечит ему положение до конца дней. Амулеты же сделают его равным самому Ларцию, если, конечно, использовать их с умом.

— Здесь водятся непонятные твари — «лесные», — говорил Артус. — Может, люди, а может, и нет. Когда-то Старый народ общался с ними накоротке, но теперь лесные — сказка. Кто их видел? Хельга, дочь лагмана? Она говорила, что сбежать от колдунов ей помог лес… А что, если сила, выпущенная из богини, ушла не в лесных, как рассказано в легендах, а целиком в лес? Пропитала его собой, очеловечила? Ведь сила эта связана с людьми, веками верившими в свою богиню. С их восторгами, надеждами, мольбами. И лес обрел человеческий разум, понятные людям стремления и страсти.

Мысль эта Атрусу нравилась, и он вертел ее так и эдак:

— Если колдуны, вбирая силу, окрашивают ее в тона собственной души, почему бы лесу не приспособить ее под себя, сплавив человеческое и природное? А кстати, если мне приносить мольбы и жертвы — я тоже стану божеством? Почему бы и нет? Императоров ведь обожествляют.

Он мечтал, что возглавит либертинов как наследник Растуса. Амулеты дадут ему могущество, сравнимое с императорским. Интересно, много ли найдется по храмам кинжалов, подобных Убийце богов? И уж конечно там не отыщешь такой штуковины, как амулет Хеймо. Ведь накачать амулет силой так, чтобы он веками защищал от любого оружия, под силу только божеству.

Однако с Ансельмом Артус пока не справился, и теперь уже, наверное, и не справится, чудо будет, если останется жив.

Флавий выслушал Турриса и попытался мысленно потянуться к Уирке, но наткнулся на глухое молчание. Зато Магда откликнулась даже слишком охотно, и Флавий поспешил прикрыть эту дверь в душе. Эту дверь вообще пора бы заколотить. Не получалось. Магда, мертвая и дважды похороненная, не желала сдаваться и отпускать. Почему Флавий был так сильно ей нужен там, за гранью смерти? Кто же ее знает…

Он так и заснул за столом, в горнице с распахнутой дверью, за которой расхаживали невидимки. И во сне чувствовал неудобство, словно он был не совсем здесь, не целиком. Болело плечо, и эта тянущая, ноющая боль чувствовалась даже во сне. Флавию снилось, что он заглядывает в круглую дыру в земле, в темный таинственный колодец, зная, что на дне — душа Магды. Всматривался до боли в глазах, но не различал ни малейшего копошения, ничего, кроме пустой темноты. Но вот вокруг посветлело. Взошло солнце? Рассеялись облака? Кто знает. Только заснеженная поляна вокруг колодца осветилась, а дыра стала совсем черной и мертвой.

Проснулся Флавий от того, что его трясли за плечо. Он лежал головой на столе, согнувшись самым неудобным образом, опираясь левым локтем о стол. Рука затекла так, словно на ее месте мешок, набитый песком.

— Господин Флавий, вставайте. Вас зовет Туррис.

Над ним стоял Крючок. Такой, как раньше, разве что чуть более осунувшийся и оборванный. У стола ходили люди Артуса, мрачные, похожие на тени, но вполне видимые.

Они не посчитали нужным приготовить постель нобилю, уснувшему за столом. Такое неуважение яснее ясного показывало, что Флавий здесь скорее пленник, чем гость.

— Скорее, — торопил Крючок, пока Флавий разминал затекшие руки и плечи. — Дело плохо.

Занавесь у ложа колыхалась — за ней, похоже, нетерпеливо расхаживали. Флавий заглянул за занавеску.

От небольшой переносной жаровни, пристроенной на скамье, шли свет и жар. Туррис остановился в ногах ложа с озабоченным видом. Артус лежал на постели без покрывала, голый, и сверлил Флавия злым беспокойным взглядом.

Флавий внимательно осмотрел раненого — и у него опустились руки. Ощущение, что его дурачат, было очень сильным. Не мог он так ошибиться, определяя состояние больного, пусть даже определял наощупь. Рана на боку воспалилась, жар вернулся.

— Объясните мне, Туррис, что здесь происходит, — прошипел Флавий.

— Да не знаю я, — огрызнулся Туррис. — Это же ваше дело — все эти манипуляции с Кровью Солнца. Почему не подействовало как нужно?