Твой маленький монстр (СИ) - Лари Яна. Страница 14

Всего лишь середина сентября, а мне уже хочется привязать Карину к столбу и сжечь как самую настоящую ведьму. Увы, делать этого нельзя. Нельзя! Но помечтать-то можно?! Меня просто распирает от злости, пока я беспомощно сжимаю в руке части подаренного мамой смартфона.

Вдох. Выдох. Еще глубже вдох. Медленнее выдох…

Сейчас главное глубоко дышать, чтоб не сорваться.

Сложно. Как же хочется свернуть ей шею!

— Ринат, — тонкие пальчики Кати обхватывают мои запястья. — Не злись так, ну, разбился и Бог с ним. С кем не бывает?

— Со мной не бывает, — свирепо цежу сквозь плотно сжатые зубы.

Вздохнув, она проводит ладонью по моей скуле и робко заглядывает в лицо. Официально мы встречаемся всего неделю, но уже понимаем друг друга с полуслова. Мне нравится в ней всё: от голоса и улыбки до изумительных глаз тёплого орехового оттенка, которые при ярком дневном свете отцвечивают яркостью летней зелени. Их мягкий свет всегда меня успокаивал, но не сегодня. Не сейчас, когда меня повсюду преследуют другие — холодные и пронизывающие как северный ветер.

— Думаешь, она нарочно? — Катя расстроено стучит ноготком по разбитому корпусу лежащему в моей ладони.

— Какая теперь разница? — швыряю в урну ставший бесполезным кусок металла. — Не обижайся, я пройдусь немного. Один.

Не дожидаясь ответа, выхожу за ворота. Не хочу никого грузить своими проблемами. Я немного слукавил, разница есть — Карина ничего просто так не делает. Остаётся понять, чего она добивается.

Случилось это на перемене. В классе стояла жара как в крематории в связи с чем, мы распахнули все окна. Пока я уламывал Катю прогуляться после уроков, мой оставленный на подоконнике смартфон внезапно замолк. До меня даже не сразу как-то дошло, что не так. Вроде секунду назад играл «Восточный Мордор» Оксимирона, и вот он резко смолк на середине трека. Занятый изучением Катюшиных губ, я бы, наверное, не обратил на это внимания, если бы не нарочито громко сказанное Кариной «Ой!».

Голос Снежинской всегда вызывал у меня нездоровое волнение. Я безошибочно могу узнать его среди десятков посторонних звуков, по начинающему частить пульсу и едва уловимой дрожи, пробегающей по телу.

Повернув голову, я, первым делом, наткнулся на её ликующий взгляд.

«Извини, пожалуйста, — Карина и не думала прятать улыбку. — Это, кажется твой смартфон сейчас выпал? Кто ж оставляет такие вещи на подоконнике? Я вот не заметила и смахнула… Что ж ты так с подарками, а, братишка?»

«Братишкой» она меня называет не часто, и это каждый раз звучит как оскорбление. Почувствовав убийственное желание её придушить, немедленно свалил от греха подальше, но куда бы я ни шёл, что бы ни делал — ярость шагает за мной по пятам.

Ох, как же велик соблазн хоть один разочек сорваться, и показать этой маленькой стерве где раки зимуют! Конечно, отчим вряд ли обрадуется, если я слегка приструню его невыносимую дочь, но видит Бог, она не первый год напрашивается, а сегодня так вообще перешла все границы.

Смартфон был мне особенно дорог, можно только догадываться, сколько времени мама на него копила. Денег у отчима на такое она бы не стала просить. Меня удивляет не столько подлость Карины, которая зная, что я не сдам, каким-то чудом терпела столько времени, сколько её мотивы. Почему именно сейчас?

Побродив так ещё немного и порядком остыв, возвращаюсь в класс. Урок идёт уже давно, зато мне удалось вернуть себе невозмутимость. Что бы Карина не задумала, я не поддамся.

Следующая выходка Снежинской не заставляет себя долго ждать. Я беспомощно стою перед дверью нашей квартиры и не нахожу в рюкзаке свои ключи, хотя точно помню, что утром сунул их в боковой кармашек. Стучать бесполезно. Старшие возвращаются поздно, а маленький монстр по пятницам после уроков посещает театральный кружок. Актриса погорелого театра, блин! Вчерашняя история со смартфоном, по-видимому, только начало.

Мне ещё повезло, что у Кати сегодня после школы занятия в балетной студии. Таким образом, хоть есть чем себя занять. Ребятам звонить не особо хочется, наши совместные посиделки каждый раз выливаются в грандиозные попойки, а я не фанат невменяемого состояния. Мне зверски хочется есть, но никак не напиваться.

Дотопав до Катькиной студии, без зазрения совести любуюсь её точеной фигуркой, то и дело мелькающей в небольшом окошке, напротив которого сижу. Проходит полтора часа, прежде чем она выходит, позволяя, наконец, себя обнять и крепко расцеловать разрумяненное лицо, отчего грызущая меня злость тут же затихает.

Вызвавшись проводить Катю до дома, по дороге узнаю, что строгий папочка сейчас на больничном, в связи с чем укатил в санаторий, а значит, можно смело пойти хоть в кино, хоть в клуб. Так что, когда я усталый и жутко довольный возвращаюсь домой, вид открывшей мне дверь сонной Карины даже не вызывает привычного желания прибить её на месте.

— Ключи верни, — совершенно спокойно протягиваю руку ладонью вверх.

— Да подавись, тролль беспонтовый!

Схватив лежащие на журнальном столике ключи, Снежинская швыряет их с такой злостью, будто надеется пробить меня навылет.

Я ловлю их на лету и лениво улыбаюсь:

— Сладких снов, припадочная.

На том и расходимся.

Рано на рассвете мне выпадает возможность в полной мере оценить преимущества чуткого сна. Мой покой нарушает тихий щелчок открываемой двери. Продолжая делать вид, что всё ещё сплю, внимательно прислушиваюсь к каждому шороху, стараясь определить, кто у меня и что забыл.

Пушистый ковёр заглушает звук шагов поэтому, когда кто-то присаживается на край кровати, едва сдерживаю порыв раскрыть глаза и жадно вдыхаю тёрпкий аромат айвы. Так пахнет только маленький монстр. Тело реагирует на близость Карины таким постыдным, пронизывающим до мозга костей жаром, что кажется кровь вот-вот обуглит вены.

Твой запах, детка, мне ни с каким другим не спутать.

Проклятье! С каких пор её нахождение рядом стало настолько волнующим? И это когда уместнее задуматься, какого чёрта она здесь забыла? Совершенно сбитый с толку, продолжаю изображать безмятежный сон. Ничуть не удивлюсь, если окажется, что сестричка решила прекратить наши мучения, втихую придушив меня подушкой.

Вот она немного наклоняется, но замирает, когда Гера недовольно скрипит клювом в своей клетке. Убедившись, что я вроде как сплю, Карина придвигается ещё ближе и осторожно касается запястья. Вены мне, что ли собралась перерезать?

Почувствовав, как на руке натягивается ремешок кожаного браслета, я холодею от неприятной догадки и, перестав прикидываться, резко сажусь. Хватаю ойкнувшую девушку за предплечья. Не ожидала, дрянь. В слабом свете сентябрьского рассвета, поблескивают маникюрные ножнички, крепко зажатые в её руке.

— Зачем тебе мой браслет? — взбешенно рычу, вглядываясь в испуганные глаза. До чего ж красивые, зараза… синие и холодные как скованные льдами васильки. Но страх в них довольно скоро сменяется привычной наглостью. Что ж, на сей раз Карине удалось меня вывести.

— Твой? — понизив голос, усмехается она. — С какой стати здесь вообще что-либо может быть твоим?

— Я живу в этом доме, точно так же как и ты.

Она так близко, что путаются мысли. Волнистая прядь щекочет мне плечо, отчего в окаменевшем паху вдруг становится жарко, а голову раздирают совсем уж не братские фантазии, и я злюсь ещё сильнее. Теперь уже на себя, как-то неправильно всё это.

— Ты тут живёшь на деньги моего отца, побирушка, — добивает Карина. В тихом голосе столько яда, что будь он реальным, хватило бы на весь район. — Хочешь иметь что-то своё, так иди, заработай, а пока что ты — обычный нахлебник! И отношение к тебе будет соответственным.

Боже, дай мне сил не задушить её! Если раньше у меня оставались какие-либо сомнения насчёт сводной сестрицы, то теперь они окончательно развеялись. Дёрнув на себя Карину, с трудом давлю в себе порыв хорошенько врезать по перекошенному ненавистью лицу.