Коммунальный гарем (СИ) - Крутиков Юрий. Страница 3

Глава 6. Продолжение знакомства

Другие женщины тоже Вите помогли: молчаливая Маргарита, та самая женщина в халате, дала бутылку подсолнечного масла, Люда указала на общую соль, стоявшую на столике у газовой плиты. Света сходила в свою комнату и вернулась с кусочком сыра, который тут же потерла на скворчащую глазунью.

«А жизнь налаживается!» — подумал Виктор.

Пока готовилась яишница, женщины разошлись, и на кухне остались только Наташа и Марго. Первая села за стол и стала что-то записывать в тетрадь, а Марго продолжала жарить что-то на сковороде.

Витька, ожидая, пока яишница хоть немного остынет, подошел к двери на балкон, выглянул наружу. Тут был красивый порядочек, ровными рядками стояли пустые трехлитровые банки, коробки, в горшках росли цветы. На натянутой веревке висели разноцветные трусы и лифчики разных размеров.

Витя вернулся, сел за свой стол на шатающийся табурет, достал из кармана припасенную еще в комнате вилку и принялся уплетать глазунью с сыром.

С голодухи и от пережитого стресса блюдо показалось ему чрезвычайно вкусным. Он даже немного причмокивал.

Наташа оторвалась от своих дел (бухгалтерия у нее там, что ли?), достала из хлебницы на своем столе половинку черного, протянула Вите:

— Проголодался? Еще и переволновался… Ты так не расстраивайся. Девчонки в нашей квартире — во!

Она подняла большой палец вверх.

— Правда, правда, — закивала Марго. — А что напугались мы… Ну сам пойми: у нас тут бабье царство. Мужиков видим так редко.

В ее голосе промелькнула печаль. Или Витьке показалось?

— А поскольку мы тут все свои, — добавила Наташа, — а на улице пе́кло… мы ходим так, как нам удобнее. То есть голышом! Конфуз неизбежен.

— Да я всё понимаю, — смутился Витька, — это я виноват. Вы у себя, а я пришелец! Мне надо было постучать, и посильнее… А я попёрся напрямую.

Маргарита и Наташа тихо засмеялись.

— Звонок у вас… эээ… у нас… не работает? — продолжил Витя.

— И звонок, — вздохнула Марго, — и лампочка в коридоре… Еще и кран подтекает. Вода в унитазе плохо набирается. Еще и душ засорился…

Оказалось, что в одном из двух туалетов оборудован самодельный душ, не предусмотренный планом. Огромный железный ящик с водой нагревался на одной из газовых плит, и по шлангам разогретая вода поступала в (бывшую) туалетную кабинку, откуда убрали унитаз. Можно было мыться под лейкой, висящей под потолком.

— Это прежние жильцы придумали, — пояснила Наташа. Голь на выдумки хитра. Ну правда: не в раковине же мыться? Да и в тазиках неудобно. А женщинам неудобно вдвойне! Особенно в критические дни.

Витька густо покраснел. Наташа это заметила.

— Да ты прекращай стесняться. Точнее, привыкай теперь к постоянному присутствию в твоей жизни и в быту женского общества. Сам видел: на балконе трусики, белье всякое сушим. Когда-то ножки надо подбрить, у раковины это удобнее. Когда может ненароком халат распахнуться. Да мало ли чего. Девчонки, вон, без комплексов! Раз уж тебя к нам подселили, будем притираться.

Витька согласно кивнул: понимаю.

— Я тут вроде как негласно старшая, — пояснила Наташа, — веду, например, квартирную бухгалтерию. Мы скидываемся в день получки на покупки предметов общей необходимости: некоторых продуктов, моющих средств, всякой туалетной бумаги и разного прочего. Кроме того, я слежу, чтобы все по очереди участвовали в уборке мест общего пользования. Но девчонки ответственные: косить от работы никто не станет. Поэтому я скорее завхоз, чем директор.

— Она нам как мама, — Марго подошла к сидящей Наташе и прижала ее голову к груди.

— Если будешь нормальным, тебе с нами будет хорошо, — подвела итог Наташа.

— Я постараюсь, — ответил Витька.

Глава 7. Немного о соседях

Следующие пару дней Витька старался запомнить несложные правила, а также своих соседок. Сумбурное впечатление от первой встречи, когда ему показалось, что все они на одно лицо, сменилось пониманием того, что они очень разные, и каждая особенная по-своему.

Наташа, женщина лет сорока пяти, крупная, но не толстая брюнетка с короткой стрижкой, была уверенной, говорила со значением, и умела убедить собеседника. Она была действительно как мама для всех остальных. Могла поругать, но не обидно, а исключительно по делу. А могла и поговорить, подсказать, выслушать.

Оля, полная и невысокая русая женщина лет сорока, почти всегда улыбалась. Она была оптимисткой, верила в лучшее будущее, и настаивала, чтобы верили другие. Ее все любили за позитивный настрой, за щедрость и готовность помочь. Оля стеснялась своего лишнего веса, но никогда на него не жаловалась, а говорила о своей проблеме с иронией.

Маргарита, которую все называли исключительно Марго, была полной противоположностью Оле. Тридцатипятилетняя женщина, худая, высокая, чернявая, была пессимисткой. Чаще молчала. Грустила. С ней всегда случались какие-то неприятности. «Невезенье — мое второе имя» — горько шутила Марго. Сколько не пытались соседки по квартире ее переубедить, у них ничего не получалось.

Людмила, блондиночка лет двадцати, поджарая и крепенькая, была веселой и культурной любила. Не пропускала ни одного нового фильма в кинотеатре. На кухне почти всегда была с книгой. Разбиралась в литературе и искусстве, за что ее уважали. Люда всегда очень правильно и грамотно говорила. Правда, она стеснялась очков, и надевала их в редких случаях, хотя зрение у нее для юного возраста было слабое.

И, наконец, Света: по-женски гибкая, светло-русая, лет тридцати. Ее глаза всегда были с поволокой. Томные взгляды она бросала и во время хозяйственных дел, и во время обычного разговора. Витька чувствовал, как ее распирали неудовлетворенные женские желания. А может, это играли гормоны, требующие повышенного внимания со стороны мужского пола.

Все женщины, кроме Людочки, работали. Та заканчивала местный химтехникум. Наташа и Марго работали на том же химкомбинате, что и Виктор, в одном цехе, лакокрасочном. Оля была продавцом в магазине женской одежды на другом конце города, а Света работала медсестрой в детской поликлинике.

Ни одна из женщин в данный момент замужем не была. Юная Людмила — никогда, Оля и Марго были разведены, Наташа — разводилась дважды, а влюбчивая Светлана даже трижды.

Глава 8. Виктор Михайлов

Стоит немного остановиться и рассказать о Викторе.

Он родился тридцатого декабря тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года в городе Саратове.

Мать растила его одна. Кто Витькин отец, она не рассказывала, но туманно намекала на гуляющую в венах сына цыганскую кровь. Откуда она там взялась, трудно было представить.

Тем не менее, факт остается фактом: Витьку постоянно тянуло на приключения.

Витина мама не была образцом женщины для подражания, о такой не напишешь всю правду в школьном сочинении на тему «Почему я люблю свою маму». Витька в таком случае ограничивался фразой: Моя мама очень красивая, что нисколько не противоречило действительности. Однако свою красоту она не посвящала какому-то одному счастливцу. Нет, она считала, что красота должна принадлежать всем.

Сыном она интересовалась постольку-поскольку, вспоминала при выходе из запоя и из загула. Работала Витькина мама то дворничхой, то уборщицей, поэтому даже подделка под джинсы Витьке была не по домашнему бюджету.

С раннего детства Витька научился многому.

Во-первых, красиво врать. Правдоподобно. Приукрашивать. Недоговаривать. Говорить то, что от тебя хотят услышать.

Во-вторых, полагаться только на себя. Если мамы нет дома третий день, край готовить что-то самому, из подручных продуктов.

В-третьих, добиваться всего собственным трудом и знаниями. Сердобольных бабушек и дедушек, которые могли бы подарить три рубля на день рождения, или пустить переночевать во время маминой попойки у Вити не было. Так что первый замок на дверь в свою комнату он поставил в десять лет, а в тринадцать распугал готовых подраться ухажеров самодельным пугачом, сделанным из выплавленного свинца.