Все люди севера (СИ) - Тхия Ана. Страница 15

Глава 6

Улла сбежала сразу, как только её стражники скрылись из глаз. Она незаметной тенью прокралась мимо домов. Тонкий лёд трескался под её ногами. Неизвестно каким чудом Улла не разбудила даже собак. Весь Скогли спал. Спокойно ли, после всего, что свершилось прошлым вечером? Сейчас, этим серым утром, когда даже самые испуганные уснули от усталости, Улла сравнила наступившую тишину с той, что бывает перед бурей.

Остановившись на широкой дороге, Улла отчетливо увидела пустующий берег и жалкие разбросанные по дну драккары.

Откинув капюшон, она подняла голову и стала всматриваться в небо. Когда солнце, встающее за ее спиной, осветило горизонт, Улла сразу увидела огромные фигуры Тора и Ёрмунганда. Теперь она могла разглядеть их более отчетливо, чем ранним утром. Тор и змей двигались так медленно, что, казалось, они находятся в чём-то вязком

Бог занёс свой молот над змеем, чтобы обрушить удар на его голову, а Ёрмунганд начал отклонять свою массивную морду в сторону. Это тянулось словно целую вечность, заставив Уллу задуматься. Как и многие другие люди, наблюдавшие за неторопливым сражением, она отчётливо осознала скоротечность жизни людей по сравнению с каждым мигом жизни богов. Люди стремились жить, мыслить, любить, создавать, разрушать и умирать так быстро, что боги, наверное, успевали только зевнуть.

Земля под ногами содрогнулась – это Тор опустил свой молот на одно из мощных колец, в которые свернулось тело мирового змея. Горы затряслись. Улла вздохнула и огляделась. На дорогах никого не было, только на причалах сидели или спали уставшие люди, наблюдавшие за последним сражением Громовержца. Дожидаться, когда все начнут выходить из своих домов Улла не собиралась, ей наоборот очень хотелось остаться одной и скрыться от пристальных глаз. Она быстро зашагала по дороге, петляя между домов.

Вскоре Улла прижалась спиной к холодной стене конюшни, убедившись, что поблизости никого. Ей не давали покоя слова конунга. Люди не знали, что именно она предсказала им рагнарёк! Раньше это спасало ее от смерти, но теперь казалось огромной ошибкой.

Интересно, смогла бы Улла избежать смерти, если бы призналась Лейву в своих видениях раньше?

Достаточно ли он был ею очарован, чтобы сохранить жизнь?

Улле казалось, что с появлением Скалля всё сразу изменится. Она воображала, что он явится к ней словно герой. Что она станет частью его величайшего похода, его правой рукой и голосом богов. Люди упадут на колени, признав её власть и силу.

Но всё случилось иначе. Улла ломала голову, как ей теперь убедить Тора помочь людям, чтобы те всё-таки упали перед ней на колени. Три года она глушила каждый звук, доносившийся до неё от богов. Не прислушивалась к ним должным образом, отмахивалась, как от наваждения. Улла ждала подходящего момента, но все её силы ушли на придумывание плана, как заманить Скалля в город. Что делать потом, она не знала.

- Боги, подайте знак, - застонала Улла, зажмурившись.

Как было бы здорово прямо сейчас получить ответ. Чтобы Один в длинном одеянии и с двумя воронами вышел прямо к ней, утопая ногами в грязи, и указал бы пальцем на верную дорогу. Вот так просто. И понятно.

Но на улицах было пусто.

Какое-то время Улла ещё ждала знака судьбы, но боги были очень заняты, поэтому никто из них не откликнулся. Наверняка даже бедным норнам, плетущим нити жизней, сейчас было не до своих обязанностей. У людей оставались только те судьбы и знаки богов, которые были предрешены давным-давно. Надеяться на что-то ещё не стоило.

И всё-таки на свободе думалось легче. Улла прижалась щекой к промёрзшему дереву стены, уставившись на соседний дом. Там жила старая Дорта с двумя своими дочерьми и приёмным сыном Бласи, мальчиком, чьи родители умерли от тяжелой болезни несколько зим назад во время эпидемии[НГ1] , охватившей Скогли. Улла вспоминала, как мать каждую ночью взывала к богам, её ритуальный огонь не переставал гореть, но его было слишком мало. Люди отдавали жертвы, надеясь, что боги вернут им родных. Но тогда боги ответили не многим.

В ту зиму люди ещё верили им. Но это, кажется, было в последний раз.

Воспоминания о матери будто приманили её с того света. Родной голос позвал Уллу по имени. Он был безжизненым и совершенно бесцветным. Улла с удивлением вскинула глаза на свою мать, стоящую перед домом старой Дорты. На женщине было знакомое Улле серое платье с красной выцветшей вышивкой на подоле. У матери всегда были самые необычные наряды, какие только доводилось ей встретить. Сибба будто обменивала свои наряды на жертвенных овец у прекрасных альвов, светлых эльфов.

С болью, проинизывающей до самого нутра, Улла признала, что в облике матери ей было знакомо только платье. Всё остальное теперь было иначе.

Сибба молчала. На мгновение Улле показалось, что в зияющих тоннелях, теперь заменивших глаза матери, мелькнул живой огонь. Но нет. Чем дольше она смотрела на неё, тем больше замечала, что ветер не касается складок платья и волос Сиббы, а если задерживала взгляд на её лице, то через какое-то время начинало казаться, что оно расплывается перед глазами. Силуэт перед ней был только тенью Сиббы. Ужасный разрез на её шее, набухший и тёмный, хоть уже и не кровоточил, как в последний миг, когда Улла видела свою мать, но вызывал страшные воспоминания.

Это было три года назад, когда Улле было только семнадцать зим. Совсем юная девчонка, всецело верящая в своё предназначение. Мать учила, что они – служители богов и людей. Связующая ниточка между ними. Поэтому Улла даже не думала, что ярл способен сделать что-то подобное с её матерью за видения о будущем.

Лейв вывел Сиббу на площадь перед своим длинным домом, а потом обвинил в ненависти к богам. Вырезал ей глаза, отрезал язык. Чтобы она не видела скверны и не изрыгала скверну. Потом перерезал ей горло. Не мудрено, что сейчас, когда Сибба заговорила со своей дочерью, рот ее открывался, губы шевелились, но внутри зияла только пустота. Слова звучали лишь в голове Уллы.

Сибба сказала, что очень рада видеть дочь живой и невридимой. Она опасалась, что ей не хватит ума скрывать свои видения от ярла Лейва.

В ответ Улла только рассмеялась. Мать всегда сомневалась в её собразительности и часто обвиняла в чрезмерной эмоциональности. Но в этот раз Улла не подвела. Рассказав обо всём, что с ней произошло за эти три года, Улла быстро перевела тему. Теперь ей захотелось узнать, не во власти Хель ли находится Сибба. И что говорят мёртвые о происходящем во всех девяти мирах.

Сибба ответила ей после долгого молчания. Мёртвые уже покинули страшное царство прошлого, и Хель больше не держит их всех взаперти. Мать горько улыбнулась, но не рассказала больше ничего, что знала о загробном мире и не ответила на все следующие вопросы о нём. Она молчала, о чём бы Улла не спрашивала.

Поджав губы, девушка наконец тоже замолкла.

У неё был один самый главный вопрос, который хотелось задать матери. Возможно, именно поэтому на все другие Сибба просто не отвечала. Она стояла напротив Уллы мёртвая, холодная и ненастоящая. Несчастный дух, отправленный в мир Хель, но теперь скитающийся где-то среди миров, не принадлижащий ни одному из них. Вероятно, Сибба застряла где-то в великой изначальной бездне Гиннунгагап.

Мать расхохоталась таким раскатистым смехом, что могла бы перебудить весь город разом. Но город спал. В чём дело? Улла нахмурилась, а Сибба сказала, что её совсем не стоит жалеть. Лучше скорее задать свой вопрос.

Уперев полный решимости взгляд в лицо матери, Улла наконец спросила, как убедить бессмертного конунга и людей в том, что она избрана богами? Разве её идея принести в жертву человека не является самой действенной в их положении? Пример Упсалы, где в величайшем храме трёх богов и в более счастливые времена приносили в жертву людей, не давал Улле покоя. Отчаянные времена требуют отчаянных мер.

Губы Сиббы сжались в тонкую линию. Какое-то время мёртвая вёльва молчала, но потом широко открыла рот так, что в его уголках треснула корочка крови. Слова звучали громко. Отчётливо. Эти слова Улла запомнит на всю свою жизнь, но не сразу поймет их значение: