Гарем-академия 4. Старшая госпожа (СИ) - Мадоши Варвара. Страница 18

Словно по заказу, снаружи дунул ветер, особенно сильно пузыря занавеску.

— Издеваетесь, — сказала Даари после паузы. — Вот этому вы точно никого учить и не собирались! Зачем вам конкуренты?

— Ты и права, и не права, — усмехнулся Дракон. — Да, я, скажем так, не проявлял особого рвения... Но попытки, тем не менее, делал. Все-таки за восемьсот лет не раз я встречал тех, кому мог доверять и кого бы хотел видеть максимально сильными магами! Но ничего не вышло. У меня нет другого дракона, которого я мог бы изучить, а на себе все эксперименты не проведешь. Готовых же знаний у меня почти нет: в свое время я как мог игнорировал уроки природоведения... зря, как видишь. Предполагаю, что в драконьем мозге есть какой-то орган или отдел, которого нет в вашем. А вот смену облика же мне удалось кое-как приспособить к вашей форме, хотя пришлось все это делать через жопу... в смысле, прошу прощения, через астрального двойника.

Даари вспомнила, как Гешвири сказала, что, мол, у Дракона какой-то особо мощный астральный двойник. Выходит, нет? Он как-то иначе меняет форму?

— Так это вы передали Кланам их секретные техники? — спросила она другое.

— М-м, нет, технику астрального двойника ваши предки придумали сами, тут они молодцы. Но использовать его для оборотничества им даже в голову не приходило. До начала Цивилизации на юго-востоке Большого материка, в землях Древних Королевств, господствовал культ почитания предков.

— Так он и сейчас вроде... — удивилась Даари, вспомнив их домашний алтарь.

— Да, разумеется. Но с тех пор он пережил некоторые весьма значительные изменения — ты их должна помнить по школьному курсу. Правда, не знаю, рассказывают ли сейчас в школе, что тогдашний культ был против любого изменения внешности: даже волосы стричь было нельзя. Нарушение облика, данного предками!

— А ногти? — хихикнула Даари.

— Ногти — другое, их нужно стричь, чтобы плести чары, поэтому обрезанные до мяса ногти — признак аристократа и мага еще до начала Цивилизации. В общем, тогда Кланам не только не приходило в голову менять форму тела, они даже волосы не красили.

— А как тогда...

— Носили брошки и фибулы с клановыми знаками. Вот об этом ты должна была слышать, либо в школе, либо в Академии. Это же был серьезный такой запрет на изображение животных и растений в декоративном искусстве, чтобы ни дай боги-духи кто не перепутал.

— Да-да, помню, до Большого культурного объединения, — Даари вспомнила вялые Академические протесты по поводу переноса Нового года. — Надо же. Мне бы и в голову не пришло предположить, что это все как-то связано с магическими традициями!

— Мне тоже пришлось изрядно поломать голову, пока я понял, как переломить тенденцию, — сказал Дракон с явным самодовольством. — Но придумал! Приспособил оборотническую технику под существующие клановые тотемы и осторожно так, через нескольких особо доверенных супруг, выпустил в народ. Сейчас бы давил, что «стильно, модно, молодежно», а тогда пришлось объявить возрожденной древней традицией, еще тех, мол, времен, когда драконы властвовали над миром, а люди сидели под землей. Но суть от этого не меняется. Всем хотелось новую феньку. Не просто драться — а раскрывать пасть и рычать. Не просто навалять сопернику, а парить над схваткой и пускать всем наблюдающим дамам лепестки в глаза...

— И зачем вам это было нужно? — спросила Даари. — Чтобы дуэли ваших жен стали более зрелищными?

Дракон рассмеялся.

— Да, я люблю смотреть, как дерутся молодые девушки, это вдохновляет. Но не жены. Женам вызывать друг друга на дуэли запрещено. А старшим женам запрещено даже принимать вызовы третьих лиц, учти на будущее, кровожадная ты моя.

— Ну и слава всем богам, — твердо сказала Даари. — Потому что я никакая не кровожадная.

— Да? А кто отрывает головы своим соперницам по дуэлям в ста процентах случаев?

Даари начала было возмущенно протестовать, но Дракон притянул ее к себе и нежно поцеловал.

— Учись работать со статистикой, дорогая, — сказал он весело, — и создавать себе нужную репутацию. Сама по себе она, как правило, не складывается... Ну ладно, к вопросу о том, зачем мне нужно было поощрять оборотничество, тем более, что это напрямую касается тебя... Это — важный и необходимый шаг на пути к тому, чтобы как следует изменить свое тело и подготовиться к принятию семени другого вида. Возьмем мое тело для примера. Оно ведь не совсем человеческое, — Дракон провел рукой от плеча до бедра, и Даари машинально загляделась на твердые мышцы его пресса. — Оно ведет себя как человеческое почти во всех случаях, оно выглядит максимально привлекательно для человеческих женщин — и некоторого процента мужчин тоже! Но если бы оно было до конца человеческим, уже где-то половина Цивилизации считала бы меня родоначальником. А вместо этого большая часть моих детей уже умерла, не оставив потомства, и я, скорее всего, переживу тех, что живы сейчас, — в голосе его появилась горечь. — Ну и кроме ты сама видела, как я стал жертвой ловушки, рассчитанной на драконий род...

"А что все-таки случилось с драконами?" — почти спросила Даари.

Она неоднократно слышала и читала, что Дракон не любит разговоров о Катастрофе — да и кто бы любил! Но в источниках встречались намеки, что некоторых избранных он все же посвящал в эту тайну. Правда, избирал настолько с умом, что никто из удостоенных им своего доверия не проговорился. Даари чувствовала, что сейчас Дракон мог бы и удовлетворить ее любопытство, но... она вдруг ощутила, что просто по-человечески — и даже по-женски! — не хочет сильнее его расстраивать, а наоборот, хочет развеселить.

Можно было бы прибегнуть к чисто телесному способу... но, честно говоря, Дари всем телом ощущала, что с нее, пожалуй, хватит. Дракон в постели оказался воистину неутомим. Наверное, именно эту выносливость и имели в виду старые фрески, одарив его двумя детородными органами! (Даари живо представила себе, как хихикали давно умершие художницы, — наверняка это были женщины, коль скоро фрески украшали стены зала для Желтой дуэли не где-нибудь, а в Академии! — живописуя эту подробность).

Поэтому Даари поступила иначе. Припомнив, что сказала Гешвири — "наш Владыка любит малышей!" — она решила навести разговор на их будущего ребенка и спросила:

— Владыка, скажите, а... есть вероятность, что наш ребенок вовсе не будет магом?

— Что? — удивился Дракон. — С чего тебе такое в голову пришло?

— Ну как же, — сказала Даари. — Гешвири объяснила, что нужно раскачивать магический резерв ребенка уже во время беременности, а я не могу...

— Об этом не волнуйся, — успокоил ее Дракон, — если у лекарей не выйдет, я позабочусь сам. Да вот хоть Геона попросим поделиться опытом, — он хохотнул. — Его жена не маг, а между тем у младшего из троих сыновей — явные магические способности. Добился-таки. Причем сам, к лекарям не обращался.

"Надо же! — подумала Даари. — А ведь ни Гешвири, ни сам Геон и словом не обмолвились, что у него жена не из Кланов!.."

— Но ведь для этого нужны же еще и гены, — сказала Даари. — Гены управления магией — рецессивные. Чтобы ребенок стал магом, он должен получить их и от отца, и от матери. А у меня...

— А у тебя есть все необходимое, многочисленные анализы крови подтверждают, — хмыкнул Дракон. — Кстати, и сама могла бы догадаться, раз у вас в семье наследственная магочувствительность! Но вопрос несколько сложнее. Не существует как таковых "генов магии", есть, и правда, два рецессивных гена, один из которых определяет чувствительность к магическим каналам — грубо говоря, свойство кожи. Другой — наличие магрезерва. Магочувствительность развивается у тех, у кого есть по крайней мере первый. У тебя же есть оба. У твоих братьев, кстати, только по одному: я видел их генетические карты.

— Но ведь у ребенка этих генов может и не оказаться... — гнула свое Даари.

— Не может. Если зачатие вообще произошло, значит, на пути драконьего семени попалась совместимая гамета. Драконы — существа, без магии просто невозможные. Впрочем... — тут Дракон задумался, — а это интересный момент! Знаешь, Дайки, если вдруг окажется, что твой ребенок — не маг, я... даже не знаю, что я на радостях сделаю. Отрекусь от престола, наверное, и уйду в монастырь, доживать оставшиеся мне лет триста в мире и покое.