Беркут (СИ) - Никульшина Наталия Юрьевна. Страница 36

— Вот пока ты боялся, я успела выводы сделать. А ты ещё и психанул! — добавила я с возмущением.

— Прости… день выдался поганый. Я на работу прийти не успел, а уже выбесили.

— Я?

— А потом ещё и ты! — воскликнул Руслан. — И дальше весь день, чтоб его….

— Хорошо, сегодня, может, и есть объяснение, тебе было некогда и всё такое. А вчера? Даня тебя выбесил, и поэтому ты молчал весь день?

Беркут вздохнул, словно уговаривая себя снова не наорать на меня.

— Сонь, я с первого раза понимаю, не надо больше повторять, хорошо? Только не говори потом, что я тебя достал по телефону.

— Не скажу. Я не хочу сомневаться, понимаешь?

— Да как ты можешь сомневаться?! Неужели, я мало доказательств предоставил, что мне нужна только ты?! Что очень нужна! — он произнёс это так пылко, будто пытался внушить мне, а мне стало стыдно.

Детский сад, Соня. Зачем я треплю нервы любимому мужчине по таким пустякам?! У него работа сложная, а тут ещё и я. А на работе явно что-то случилось, это я ещё утром поняла, когда он гавкал на всех, но что могло произойти? И стоит ли сейчас спрашивать?

Я виновато опустила голову:

— Прости. Я ненормальная, ты правильно утром сказал.

— Ещё какая, — усмехнулся он.

Я улыбнулась и стала целовать его, извиняясь, и очнулась только тогда, когда уже лежала на спине, под Русланом, который, задрав мою майку, уже целовал мою грудь.

— Там же твоя мама! — испугалась я.

Он нехотя оторвался от меня.

— Да, прости…. Мне надо освежиться, — Руслан поднялся, я поспешила вернуть майку на место, тоже встала и поправила растрепавшиеся волосы, молясь, чтобы румянец на щеках поскорее сошёл, иначе тётя Тоня точно подумает, что мы тут явно не просто разговаривали, неудобно как-то. — Я в душ! — Беркут сбежал из спальни, оставляя меня довольно улыбаться.

Вот и помирились, больше переживала.

Я пошла на кухню, чтобы помочь тёте Тоне накрыть на стол, но оказалось, что она, конечно, уже давно всё сделала, и разогретое успело остыть, пока мы выясняли отношения. И мне опять стало стыдно.

— Всё хорошо? — заботливо спросила она.

— Хорошо, — улыбнулась я. — Он в душ пошёл.

— Что случилось у вас? Я думала, что….

— Да это я, — виновато перебила я, — накрутила себя. Не поняли друг друга. Но всё выяснили.

Мама Руслана вдруг замялась:

— Ну и замечательно. Сейчас он выйдет, и я поеду домой, не буду вам мешать.

— Вы не мешаете! — поспешила я поспорить. — Поздно уже ехать!

— Сонечка, ничего не поздно, — заупрямилась она. — Ну что я, не понимаю? Я поеду.

— Кто куда собрался? — Руслан появился в домашних штанах, уселся за стол и принялся есть, пока мы с его мамой умилялись, с любовью смотря на голодного Беркута.

— Сынок, ну зачем я буду мешать? Вы лучше сами потом приезжайте.

— Не будете вы мешать! — настаивала я.

Конечно, если честно, то я предпочла бы остаться с Беркутом этой ночью наедине, но раз уж она здесь, то пусть лучше остаётся.

— Мам, не обсуждается, — отрезал Руслан, соглашаясь со мной. — Может, вы тоже присядете? — усмехнулся он. — А то мне аж неудобно как-то.

Я сделала нам обеим чаю, и мы составили Руслану компанию. Всё, вроде, было хорошо, эдакий милый семейный ужин, но я всё никак не могла избавиться от странного предчувствия. Мы помирились, но Руслан всё равно какой-то угрюмый, улыбается нам, но глаза печальные, его явно что-то тревожит.

— Что-то случилось, Руслан? — не выдержала я.

А может, он просто злится на меня из-за ночной тревоги? Ведь наверняка Исаев снова ему на мозг капал.

— И я заметила, — кивнула тётя Тоня. — Ты сам не свой.

Он перестал есть, на мгновение сжал челюсть, пугая меня, и ошарашил нас новостью:

— Я в командировку уезжаю.

— Куда?! Когда?! — в один голос воскликнули мы с его мамой.

Беркут вздохнул.

— Утром позвонили из управления, сборы у нас, — он посмотрел на меня совсем печально: — На месяц.

— Куда?! — испуганно повторила тётя Тоня.

— Да учения у нас, мам, — успокоил он, пока я уговаривала себя не разреветься. Целый месяц! Нет, пожалуйста! Ну почему так?! — Я не хочу ехать, но никто не спрашивает. Завтра уже.

Завтра.

— Ты поэтому такой бешеный был? — поняла я.

— Вот почему так, а?! — кусая губы, Руслан оглядел нас обеих беспомощным взглядом.

У меня был тот же вопрос. Что ж, это плата за счастье, верно, ангел? Нас хотят проверить.

— Детки…, — вздохнула тётя Тоня, понимая наше настроение. — Может, я правда поеду? Побудете вдвоём.

— Мам, — стал он злиться.

— Поняла, — кивнула она, поднимаясь. — Тогда идите, я всё уберу.

— Можно я доем?! — засмеялся Руслан, следя за суетящейся мамой, и рассмешив и нас. Обстановка стала полегче, но моё настроение, конечно, сегодня уже вряд ли что-то поднимет. — Кстати, о еде, — вспомнил Руслан, бросая на меня строгий взгляд. — Что там за история с Кириловым?

— С кем? — не поняла я.

— Он тебе еду носит, а ты даже фамилию его не знаешь? — приподняв одну бровь, криво улыбнулся Беркут.

Он что, ревнует?! Господи, никогда бы не подумала, что это, оказывается, жутко приятно!

— Он больше не будет, — улыбнулась я.

— Это кто у вас там такой смелый? — возмутилась тётя Тоня.

— Конечно, не будет, у него же не две жизни, — ухмыльнулся наш товарищ полковник.

— Мальчик жив, сынок? — осторожно задала резонный вопрос его мама.

Чёрт, бедный Серёжа.

— Пока да. А София Николаевна будет наказана, если не начнёт в столовую ходить. Не кушает целые сутки! — сдал он меня маме.

— Совсем?! — изумилась она.

— Совсем. И сердобольные ребята переживают, таскают ей завтраки, рискуя своей жизнью.

— Я буду ходить, — пообещала я. Хотя бы ради сохранности остальных солдат, если кто вдруг решит снова меня накормить.

Блин, вот всё уже донесли!

— Конечно, будешь. Я попросил, чтобы присмотрели, пока меня не будет.

— Спасибо, — буркнула я. Кто там будет за мной смотреть?! Да я скорее по собственному желанию сбегу, пока Руслана не будет. Господи, целый месяц! — Надеюсь, ты не Исаева попросил?

— Он отстанет, не переживай. А если будет надоедать — скажешь мне, я и ему приглашение отправлю в командировку, — ухмыльнулся Беркут. — А то он там слишком радуется, что будет за главного.

Ну, всё, мне конец. Исаев за главного.

ГЛАВА 27

После ужина мы с Русланом хотели посидеть с тётей Тоней, поболтать, но она настояла, чтобы мы скорее уединились в спальне, мотивируя тем, якобы, она сильно устала и желает уже лечь спать. И я не сомневаюсь, что она реально прямо сразу ляжет, только бы нам не мешать. Но вот мы с Беркутом сегодня вряд ли решимся на что-то, когда его мама за стеной, да и настроение у нас обоих поганое из-за его командировки. И вот сегодня мы вряд ли решимся, а завтра уже и возможности не будет. Конечно, этот факт дико расстраивал нас обоих. Хотя, нет, расстроена была только я, Беркут злился.

— Ненавижу эту чувство беспомощности, — признался он, когда мы, погасив в спальне свет, улеглись в кровать. Разумеется, о сне речи не было, мы будем просто разговаривать и обниматься, потому что в ближайший месяц будем этого лишены. — Вот буквально вчера я был безгранично счастлив, — он прижал меня к себе, — а сегодня… с самого утра всё через…. Видимо, это моя судьба — всё время ощущение беспомощности будет присутствовать в моей жизни. Я же все десять последних лет жил с этим чувством, — Руслан тяжело вздохнул, пока я, затаившись, ждала, чтобы он выговорился. — Хотя нет. Я и раньше был знаком с этим чувством, с самой армии. Сначала — когда не смог помочь друзьям, пока они умирали, потом — когда не мог сказать всем, что знал о намерениях нашего командования просто-напросто таким образом убрать людей, которые много знали. После, казалось, я перестал быть беспомощным, когда смог отомстить за друзей, вот только это не вернуло их к жизни, — Беркут на минуту замолчал, раздумывая над чем-то. — Нет, это, скорее, безысходность. Да, точно. И безысходность дальше, когда я ничего не мог сделать, чтобы избавиться от тех ужасных воспоминаний и чувства вины. Я и сейчас не могу, да и, наверное, никогда не получится.