Бесы в Париже - Картун Дерек. Страница 25

До самого Парижа они продолжали пить виски, и ко времени приземления самолета на военном аэродроме в Виллакубле, проблема, стоявшая перед ними, с места не сдвинулась и симпатией друг к другу они не прониклись.

Чиновник, встречавший их возле самолета, был из аппарата премьер-министра, а не с набережной Орсей. [2] Присутствовал еще генерал из американского посольства. Они обменялись приветствиями и на посольской машине поспешно направились к великолепным чертогам отеля Мерис.

Там доктор Киссинджер переоделся в смокинг и через два часа был уже на пути в высшую военную школу — ему предстояло прочитать лекцию о роли дипломатии в разного рода противостояниях мировой политики.

Адмирал Брубек удалился в свою комнату, велел принести туда ужин и позвонил по телефону. Через полчаса он встретился с Рольфом Хеммингом. Они курили, пили виски со льдом, и Хемминг обстоятельно рассказывал о том, как идут дела. Адмирал говорил мало, задал только несколько вопросов. Он был из тех, кто слушает собеседника внимательно, но делает вид, будто не особенно ему верит. Это свойство нередко принимают за проницательность, но тут это была простая осторожность: променяв военно-морские силы, где он чувствовал себя как рыба в воде, на полный фантомов и миражей мир разведки, адмирал Брубек неважно разбирался в этом мире. Тут говорили вещи, которых он не понимал, ссылались на давние события, полагая, что он в курсе дел, а он был не в курсе. Кто, черт возьми, эти Сорель, Парето и Спенглер, которых Хемминг то и дело цитирует как идеологов террора? Бакунин — имя показалось лишь смутно знакомым… Что это за штука — «кодекс Наполеона»? Всего этого он не знал, но вовсе не имел желания обнаруживать свое невежество, задавая вопросы.

Постепенно Хемминг, продолжая свой длинный и дотошный отчет, перешел от дипломатических проблем к конкретным делам, и тут адмирал почувствовал себя в своей тарелке и обрел наконец уверенность. Несколько раз он кивнул и невнятно высказал одобрение по поводу того, о чем докладывал Хемминг.

Лекция доктора Киссинджера содержала отточенные формулировки, была убедительна и несколько сдобрена цинизмом, что очень понравилось слушателям, которые вообще были склонны восхищаться этим человеком, пришедшим из мира реальной политики, и его государственным умом. Была какая-то завораживающая логика в его утверждении, будто в определенных обстоятельствах и в некоторые исторические периоды цель оправдывает средства (хотя мысль эта была выражена весьма осторожно и элегантно).

В отличном расположении духа, довольный собой, доктор Киссинджер добрался до отеля Мерис и уже к полуночи был в постели. Ему хотелось бы поспать по возможности часов восемь. Назавтра в десять утра предстояла трудная встреча в Елисейском дворце. К счастью, сон его был крепок, и он не слышал двух взрывов, которые прогремели в полумиле от отеля где-то во втором часу ночи.

Вот хроника событий, предшествовавших взрывам.

В четыре часа пополудни фургон из магазина Бон Марше проехал по улице Фобур Сент-Оноре мимо расположенного на углу улицы Соссэ министерства внутренних дел, возле входа в Елисейский дворец сбавил скорость и остановился напротив дома № 88. Водитель остался за рулем. Из кабины вышли двое мужчин в белых куртках, открыли задние дверцы, вытащили большую картонную коробку и поставили на тротуар. Надпись на коробке гласила: «Холодильник». Когда эти двое подняли коробку и понесли в дом, фургон тронулся с места и остановился за углом. Дежурный полицейский у ворот дворца догадался, что водитель не хочет загораживать и без того узкую и перегруженную транспортом улицу Фобур Сент-Оноре. «Вот если бы все водители так поступали», — подумал он.

Один из грузчиков постучался к консьержке.

— Мы доставили покупку для мадам Тьери, из магазина Бон Марше.

— Второй этаж, дверь прямо.

Они не спеша донесли коробку до второго этажа и прислонили к стене. Тут оба скинули белые куртки, под ними оказались форменные куртки служащих газовой компании. Один нажал кнопку звонка. Слабый, задыхающийся голос немолодой женщины ответил: «Сейчас!»

— Из газовой компании. В доме запах газа, мы посмотрим вашу плиту.

— Но у меня газом не пахнет.

— Нам надо самим убедиться. Такова инструкция в случае утечки.

Женщина все еще держала дверь чуть приоткрытой, глядя на пришедших с недоверием. Беранже улыбнулся ей, и это ее успокоило. Дверь распахнулась.

— Идите за мной.

Жан-Поль закрыл за собой дверь. Проходя позади хозяйки через холл, он приемом каратэ — ребром правой кисти — сильно ударил ее. Раздался слабый хруст, и женщина медленно осела на пол Жан-Поль опустился рядом на колени, пальцами стиснул ей ноздри, а ладонью другой руки зажал рот. Так он держал руки около минуты, потом поднялся.

— Все в порядке. Можно устанавливать ружья.

Они вдвоем втащили контейнер из коридора, заперли входную дверь и, убедившись, что в квартире больше никого нет, занесли его в гостиную, из окон которой был прекрасно виден двор Елисейского дворца.

— Ну я пошел, — сказал Беранже. — Желаю удачи.

— Чего тут дел-то, — отозвался Жан-Поль.

Он проводил Беранже до входной двери, снова запер ее и вернулся в гостиную, к контейнеру. Беранже тем временем спустился по лестнице, на ходу бросил консьержке «спасибо» и, выйдя на улицу, сел в фургон, который тут же тронулся с места. В машине он снял накладные усы и парик. Вскоре фургон остановился на одной из боковых улиц в северной части города. Водитель позвонил из автомата на борт «Марии Луизы» и сообщил, что покупка доставлена благополучно.

За это время Жан-Поль успел открыть картонную коробку и разложить ее содержимое на полу гостиной. Там были два противотанковых ружья марки «Армбраст-300», изготовленных в Италии по чертежам западногерманской фирмы «Мессершмит-Болков-Бом». К ним были приложены два бронебойных снаряда, способных с расстояния трехсот метров пробить 30-миллиметровую стальную пластину. Оружие было выбрано толково: оно действовало без сильной отдачи, без пламени, вспышки, без шума и без дыма. Идеальное оружие, чтобы стрелять из закрытого помещения, — большинство ружей такого калибра в подобных условиях опасно для стреляющего.

У Жан-Поля был большой опыт: в считанные минуты оба ружья оказались собраны и готовы к бою.

Теперь надо было как-то убить время. Он перетащил тело мадам Тьери в спальню, стер отпечатки пальцев со входной двери и принялся искать телевизор. В квартире его не оказалось, и он выругался про себя. Зато в кухне нашлись остатки цыпленка и немного фруктов — пригодится на ужин. Правда, к его великому неудовольствию, из выпивки тут оказалась лишь бутылка сладкого слабого вина. Спиртное бы пригодилось — не принимать же всерьез запрещение пить во время операций.

Он расположился на диване в гостиной, выкурил три сигареты, аккуратно загасив каждую о полированную поверхность низенького столика, вытянул ноги и проспал до восьми вечера. Разбудил его телефонный звонок. Трубку он снимать не стал, и телефон вскоре затих. Тогда он перерезал провод взятым в кухне ножом, принес в гостиную вино и еду и с аппетитом поел. Никакие операции на его аппетит не влияли. «Нервы? А где они, мать их…» Эту хвастливую фразу он любил повторять.

Час ночи, настало время действовать. Он все проверил: не заперта ли дверь на черную лестницу, работает ли его карманный фонарик и хорошо ли завязаны шнурки ботинок. Детали — это важно. Потом осторожно открыл окно и выглянул. Двое полицейских дежурили у входа в Елисейский дворец. Уличные фонари и лампы во дворе смутно освещали фасад дворца, построенного в стиле неоклассицизма, — отсюда до него примерно сто пятьдесят метров, половина того расстояния, на которое бьет его оружие. Никаких проблем!

Встав коленями на подоконник, Жан-Поль поднял одно из ружей к плечу. Второе, тоже заряженное, лежало слева, у колена. Каждое предназначено на один-единственный выстрел, потому и понадобилось их два, так настоял штаб: случалось, такое оружие отказывало, давало осечку.