Бесы в Париже - Картун Дерек. Страница 32

Он тронул машину с места.

— Бобер, я Лиса. Русская машина движется в Порт де Нейи. Ты и Ящерица, сядьте ей на хвост. Мы пока остаемся здесь, смотрим, как он себя поведет. Сегодня их двое — может, за делом каким едут, а не просто удовольствие получать.

Но до площади Порт де Нейи русский так и не доехал. Он еще до перекрестка резко свернул в узкий проезд. Ящерица из своей машины, проскочившей этот поворот, увидел только зад посольского автомобиля и сообщил Лисе по радио, что тот, похоже, замедлил ход.

— Ящерица и Бобер, подъезжайте как можно ближе и выходите. Идите к ним, только поосторожнее, ради Бога, не спугните. Я сейчас подъеду.

Через несколько минут шестеро пеших оперативников врассыпную направились к тому месту, где остановилась машина. Галевич и его спутник не показывались. Леон, потный и взволнованный, но уже вполне собранный, посмотрел на часы. До пяти оставалось несколько минут.

— Если они тут с кем-то договорились, то наверняка на пять, — сказал он Люку. — Вот увидишь, ровно в пять вылезут из машины.

Они следили за русскими из-за деревьев, чтобы из той машины их никак нельзя было заметить.

Но события развивались не так, как предсказал Леон. Ровно в пять спутник Галевича вышел из машины один и пошел назад, поглядывая по сторонам и всем своим видом изображая беспечность.

— Галевича прикрывает, — сообразил Леон. — Это становится интересным. Убедится, что все чисто, и подаст сигнал. И тут уж наш любитель сладенького выползет на свет Божий собственной персоной.

На сей раз он оказался прав. Тот, кто вышел из машины, видимо, решил, что все в порядке. Он нагнулся, будто завязывал шнурок, и тут же из машины показался Галевич, который быстро зашагал назад, к перекрестку. А со стороны Порт де Нейи к тому же перекрестку подъехал голубой «рено» — Галевич явно направлялся к нему.

— Следите за той машиной! — Леон с трудом сдерживал волнение, говоря в микрофон. — Если он сядет в нее, все бегите туда! Сразу же! Все! Бизон, если сможешь его догнать, останови, прижми к обочине и вызывай нас. Теперь действуйте, больше распоряжений не будет.

Машина под кодовым названием «Бизон» как раз проезжала по бульвару Комендант Шарко, когда раздался приказ Леона. Водитель нажал на газ, выехал, развернувшись, на противоположную сторону улицы и, стремглав проскочив сверкающую огнями площадь Порт де Нейи, помчался по шоссе Нейи.

— Да вот же он! — воскликнул его напарник.

Русский преспокойно сидел в голубом «рено» и беседовал с водителем. Второй тоже был здесь — расхаживал туда-сюда вдоль шоссе, караулил. Прежде чем незадачливый страж успел сообразить, что к чему, машина департамента безопасности промчалась мимо него и с визгом затормозила рядом с «рено». Выскочившие из нее оперативники бросились к передним дверцам и прижали их снаружи, чтобы пассажиры не могли выйти, а с трех сторон уже неслись на подмогу их коллеги. Русский — тот, что сторожил, — бросился бежать по шоссе в сторону Порт де Нейи.

— Да пусть его! — на бегу крикнул Леон; он был уже у машины русских.

Дальше все шло по заведенному порядку. Леон предъявил свое удостоверение и потребовал документы у сидящих в машине. Забрал два одинаковых портфеля, обнаруженных у них. Галевича, невзирая на его протесты и заявления, что он обладает дипломатической неприкосновенностью, вежливо, но твердо препроводили к одной из машин и вместе с водителем увезли на улицу Соссэ, а оставшиеся тщательно обыскали «рено» и только после этого отправились туда же.

Недовольство и усталость позабылись, настроение у всех было приподнятое. Похоже, добыча попалась крупная. Участники операции обменивались по радио шутками. Леон всех поздравил и пригласил попозже отметить это дело — отлично поработали, имеем право.

В «рено» в отделении для перчаток были обнаружены документы владельца: Робер Пишу, дом 17 по улице Демур; занятие: государственный служащий.

Леон, ехавший в передней машине, позволил себе заглянуть в конфискованные портфели. В одном лежала вшестеро сложенная газета, в другом — магнитофонная кассета в целлофановом пакетике.

Со службы позвонили в четверть шестого. Альфред Баум выслушал дежурного, покряхтел, повздыхал и наконец ответил ворчливо:

— Пусть они там наших разговоров не подслушивают, держите их подальше от телефона. Больше никому не звоните. Постараюсь успеть на поезд пять тридцать пять. Леон пусть меня ждет. Отправь за мной машину на вокзал Монпарнас.

Повесив трубку, он снова вздохнул.

— Мне очень жаль, честное слово, — сказал он Эстелле. — Собирались в гости, а меня вот в контору вызывают. Ты уж там объясни как-нибудь…

Он улыбнулся и выжидательно посмотрел на нее. Жена в ответ тоже улыбнулась, и он почувствовал облегчение.

— Спасибо, — сказал он. — Может, тебе лучше было за зеленщика выйти?

— Вряд ли. Возвращайся побыстрее.

— Постараюсь.

Записанную сегодня пленку придется прослушать в другой раз — досадно, он как раз настроился, пока свежи в памяти подробности прогулки. Но Галевич — это Галевич, не какая-то там рыбешка, а настоящая, хороших размеров барракуда. Ради него стоит отвлечься.

Спеша к поезду, он все размышлял над тем, что произошло в лесу, и как-то даже забыл о деле, ради которого его вызвали. Еще в машине, продиравшейся по жарким и шумным парижским улицам, он то так, то этак катал в уме подробности подсмотренного и подслушанного свидания и переключился, только когда увидел Леона, — тот, раскрасневшийся и гордый, пересказал ему события дня и разложил на столе вещественные доказательства. Среди них было и удостоверение личности — имя владельца Бауму было знакомо.

— Вот это да! — сказал он. — Этого ухватить будет ох как трудно!

— Почему это?

— Неважно. Продолжай.

Дослушав рассказ, он похвалил Леона довольно официальным тоном, что того слегка обидело, велел принести магнитофон и заперся в своем кабинете. Вслушиваясь в голоса, записанные на кассете, он тотчас узнал характерный провинциальный выговор Амбруаза Пеллерена. Голос одного из американцев тоже показался знакомым — услышав обращение «Рольф», он понял, что не ошибся, а обращение «господин адмирал» подсказало, кто был третий собеседник. Почти час крутилась пленка, а когда она кончилась, Баум посидел какое-то время, уставившись на магнитофон, будто надеясь еще что-то оттуда добыть. Потом открыл дверь и послал за Галевичем.

Явившись, сей господин немедленно разразился угрозами, как это принято у дипломатов, попавших в щекотливую ситуацию, что случается, кстати, не столь уж редко. Никто не смеет его задерживать, заявил он Бауму и процитировал соответствующую статью международной конвенции, на что Баум ответил, что и без него это знает. Выслушав требование Галевича немедленно его отпустить и задав несколько вопросов, на которые тот отвечать отказался, Баум отдал распоряжения, и дипломата вывели из здания на улице Соссэ и даже проводили до площади Бово, где уже давно тихонько стояла машина советского посольства. Галевич устремился к ней, сел и немедленно укатил.

Положение Робера Пишу было куда хуже. Бледный и встревоженный, он тоже отказывался вступать в беседу и требовал, чтобы ему дали возможность позвонить адвокату, в чем ему отказали. После пятнадцатиминутных препирательств Баум велел увести его и воспользовался телефоном сам. Жорж Вавр молча выслушал сообщение, а затем и то, что он, Баум, тщательно подбирая слова, предложил в качестве плана дальнейших действий, — идея возникла у него только что, во время разговора с Пишу.

— Опять нечто чрезвычайно сложное и опасное, Альфред?

— Допустим, — сказал Баум. — Но если действовать обычным путем, то у нас на руках окажется заурядное дело о шпионаже, то бишь скандал, нудные дебаты со всякими там должностными лицами и Бог весть еще какие неприятности. А то и вовсе останемся ни с чем: заинтересованные лица тут же разнюхают, что у нас только и есть что запись весьма сомнительной беседы министра обороны с парочкой американцев. Отнюдь не то, что нашему достопочтенному президенту хотелось бы прочесть в утренних газетах. А если мой план пройдет, то получим целую сеть, где все взаимосвязано. Очень элегантно получится, не боюсь этого слова.