Падение Иерусалима - Картун Дерек. Страница 55

— Макс, ты?

— Первый раз вас вижу.

— Ладно, постой тут, мы сами откроем.

Приехавшие пошли открывать задние двери своей машины, а в это время с лязгом и грохотом поднялись складские ворота. Всего несколько минут понадобилось, чтобы перенести груз. И тут же фургон отъехал, двинулся по набережной и через те же ворота выехал на шоссе, а вскоре уже затерялся в лабиринте улочек и переулков близ Старого Порта.

В складском помещении один из тех, кто принял груз, открыл ящик со специальными инструментами и принялся за работу — это был тот, кому надлежало провести техническую экспертизу. Через полчаса он закончил, сказал, что все в порядке, и распрощался с остальными двумя, которые в свою очередь занялись делом, — у них при себе оказались паяльник, несколько напильников, резиновый клей и черная краска. Работали, не разгибаясь, до трех ночи. В три один из них, наконец, поднялся и вытер рукавом пот со лба:

— Все, конец! Посигналь этому Али или как его там.

Второй вышел на набережную. Вровень со складом было пришвартовано грузовое судно. Подобрав с земли какую-то железку, он швырнул ее на палубу и тут же посветил карманным фонариком туда, где звякнуло. С корабля что-то крикнули в ответ. Вдвоем с напарником они перенесли ракеты поближе к судну. С грохотом опустились сходни, громко заскрипела лебедка — эти звуки, не различимые в дневной суете порта, сейчас показались оглушительными. Груз подняли на борт, сходни подтянули — и набережная опустела.

О том, что произошло по дороге в Мейрарг, военное начальство в Обани узнало только в половине седьмого утра. Через час новость достигла Парижа: полковник из военного министерства, вхожий к министру в любое время, выслушав дежурного офицера, сразу понял, что похищение двух ракет с ядерными боеголовками вызовет большую тревогу среди политиков и чрезвычайно взволнует общественное мнение. Ровно в девять у министра собралось совещание, а вышеупомянутый полковник, человек умный и энергичный, тем временем уже отдавал распоряжения. Сейчас главное было — не наломать дров. Любой, самый туманный слух — и тут же возникнет комиссия по расследованию и пойдет на штурм стая журналистов, жаждущих сенсации. Он велел своему адъютанту позвонить в Обань:

— Пусть там ничего не делают до получения приказа. Задержать в казарме всех, кто участвовал в рейсе.

— По телексу передать?

— Позвоните по телефону. Военная полиция в Обани пусть осмотрит место происшествия, но гражданских и близко не подпускать. Понятно?

— Вполне.

— Если контрразведка проявит интерес, адресуйте непосредственно ко мне. Значит, все контакты только по телефону — вы запомнили?

Министр, которому позвонили домой и доложили о событии лишь в самых общих чертах, проявил еще большую осторожность. Пока его служебная машина пробиралась из пригорода в центр сквозь обычную утреннюю толчею на улицах, он обдумывал план действий, который в случае удачи позволит удовлетворить общественное мнение, в противном же случае хотя бы поможет лично ему уцелеть на политической арене. Когда машина въехала во двор министерства, он уже знал, как следует поступить.

На экстренном совещании присутствовали всего трое: только сам министр, приближенный к нему полковник и член генштаба, ответственный за ядерное вооружение. Этот последний был генерал, известный своей чрезвычайной щепетильностью в вопросах армейской дисциплины и офицерской чести.

— Пока мы сами не овладеем ситуацией, вмешиваться никому не следует, — сказал министр. — Даже президенту лучше доложить тогда, когда что-то прояснится, — это произойдет сегодня же, конечно. — Все остальные молча согласились. — Главное, чтобы не было утечки. Доложите обо всем подробно, Ален.

Полковник рассказал о происшедшем, не утаив и того, что именно похищено.

— Кто еще об этом знает?

Полковник объяснил и перечислил все меры предосторожности, принятые им на свой страх и риск.

— Министру обороны я сообщу сам, — подытожил беседу военный министр. — Пусть он и проинформирует аппарат президента. А пока, генерал, я бы хотел, чтобы вы лично занялись Обанью. Прежде всего, конечно, следует, подумать, как вернуть похищенное, но и секретность в таком деле не менее важна. Поэтому причастных лиц нельзя выпускать из казармы до наших дальнейших распоряжений.

— Разумеется, господин министр.

— Мне кажется, — сказал полковник, — пытаться совершенно скрыть пропажу — это слишком рискованно для нас. — Ведь если где-то произойдет ядерный взрыв, все всплывет наружу…

— Пожалуй, вы правы, Ален. Но ведь преуменьшить значение происшедшего — это даже в интересах общества, не так ли? К чему людям пугаться раньше времени?

— Две ядерные боеголовки, да еще вместе с детонаторами, — усомнился генерал. — Такое не преуменьшишь…

— А если заявить о пропаже одной боеголовки, не упоминая вообще о детонаторах? Разумеется, если вы сможете гарантировать полное молчание со стороны Обани — можете же вы сослаться на правила о неразглашении военных секретов…

— Могу, конечно. И согласно уставу они должны молчать…

— Отлично. На этом пока расстанемся, господа.

После их ухода министр позвонил своему коллеге, который считается выше его рангом, — министру обороны, и доложил о пропаже, упомянув лишь одну боеголовку и «забыв» начисто о детонаторах.

— Надо поставить в известность контрразведку.

— Разумеется.

— А с полицией как быть?

— Тут же пресса полезет…

— Пусть президент сам решает.

— Вы представляете, что это за проблема, — настоящий политический динамит!

— Динамит давно уже из моды вышел, дорогой коллега. Есть вещи куда пострашнее — вы, наверное, их имеете в виду…

Министр обороны ответил на этот выпад вежливым смехом.

— Президенту это — ох, не понравится!

— Вот единственный непреложный факт во всем этом паршивом деле.

Глава 27

В тот же день и по тому же поводу созвал совещание президент республики. Оно состоялось в Елисейском дворце. Слева от хозяина кабинета за столом уселся невозмутимый Вэллат — начальник канцелярии, а по правую руку тяжело опустился на стул министр внутренних дел — вид у него был такой, будто он готов немедленно перейти от обороны к наступлению и наоборот. За ним поместились Вавр и Баум. Рядом с Вэллатом расположился бедолага Дюпарк — начальник созданной лично президентом группы по борьбе с террористами. Он не отрывал взгляда от поверхности стола, будто видел там нечто весьма интересное. А возле него лысый старый генерал делал какие-то пометки на листке бумаги — левой рукой он так крепко прижимал этот листок к столу, будто полагал, что кто-то только и ждет момента, чтобы выхватить у него эту ценную запись. Военный министр, сославшись на заранее назначенную и неотложную официальную встречу, блистательно отсутствовал.

Собравшиеся готовились к неприятностям и нервничали.

— Что мне тут рассказывают? — президент произнес эти слова так, будто они стоили ему величайших усилий. — Бог весть какие люди украли из наших арсеналов ядерное оружие и тут же скрылись, исчезли, испарились… Ку-ку… — Он провел рукой снизу вверх, показывая, как именно исчезли злоумышленники. — Может быть, я вас неправильно понял, мой генерал, ведь такого быть не может!

Генерал заерзал на стуле.

— Именно так и случилось, господин президент, и мы прилагаем все силы, чтобы найти и вернуть пропажу. Дело поручено военной службе безопасности, они уже действуют. Раскрытие этого преступления — вопрос времени.

— Которое вряд ли наступит, — мрачно заключил президент.

— Я приму все меры. — На реплику Дюпарка никто не отозвался.

— Скажите, генерал, а могут эти люди раздобыть где-нибудь подходящий детонатор?

— Нет, детонаторы для этого вида боеголовок изготавливаются специально. Так что в настоящий момент пустить в ход оружие они не могут.

— Трудно поверить, будто воры, действовавшие столь ловко, упустили из виду важнейшую, даже, я бы сказал, решающую деталь, — это произнес Вэллат своим глухим, утробным голосом.