Меня не купишь - Касарьего Мартин. Страница 37

Я взглянул на часы. Восемь тридцать отвратительного декабрьского вечера. Место действия — Земля. Время — конец XX века. Сюжет: влюбленный мужчина мечтает умереть, потому что только что у него на глазах умерла его единственная любовь. Скоро этот мужчина даже не узнает своего отражения в зеркале.

Я прикинул, сколько должен: три кока-колы и одно виски, тысяча четыреста песет. Положил на стойку тысячную бумажку и монету в пятьсот песет. Вспомнил про виски, так и оставленное Гарсиа в нише стены, и положил туда же все остававшиеся у меня деньги.

Я все еще сжимал в руках Эльзину зажигалку. Я смотрел на нее в сомнении. Потом решил оставить ее себе. Последняя сигарета, которую Эльза так и не смогла выкурить, печально тлела на полу. Я достал из сумки ключи от «вольво» и фляжку. Один глоток пойдет мне на пользу. Отвернул крышку и осушил флягу до дна. Эльза припасла для меня «Чивас». Я представил, как она тайком ворует виски у Гарсиа. Ее очень забавляли подобные ситуации.

Звучала Let's stay together. Если мне удастся выжить, эта песня будет разрывать мне сердце до конца моих дней. В ярости я трижды нажал на спуск, Магнитофон и кассета разлетелись на куски. Я не стал подбирать ни осколки, ни пистолет системы «стар». Мне было все равно. Убрал «астру» в кобуру. И тут зазвонил телефон. Я снял трубку только после четвертого или пятого звонка.

— Слушаю? — Послышался звон упавшей монетки. Я впустую ждал несколько секунд. — Это Макс. Эльза умерла.

На другом конце провода беззвучно плакала девушка.

Я повесил трубку и шатаясь побрел к выходу, а объятая пламенем фотография, кружась, упала на пол, рядом с Эльзиной последней сигаретой. Я понял, что никогда не увижу Розу и что незаконченная татуировка на ее ягодице, змея без цветка, была ей вполне по заслугам. Роза и не думала заезжать ко мне домой, чтобы увидеть, стоит ли стул у палисадника. Они с Годо украли кокаин, и ее интересовали не только тряпки, но и наркотики. Наверняка это она заложила Годо. Я представил себе, как она мчится на моей «шкоде», оставляя за собой километры асфальта, удирая неизвестно куда и, по правде говоря, неизвестно от чего. Теперь я лучше понимал смысл ее последнего взгляда, адресованного мне. Бедная Эльза: обожаемая сестренка отплатила за все лишь монеткой, жалобно звякнувшей в телефонном аппарате. Звонок из телефонной будки за двести километров, чтобы успокоить свою совесть, да несколько слезинок в придачу: немного, хотя и это было уже неважно.

Никогда ни одна дверь не казалась мне такой тяжелой. Прежде чем уйти, я оглядел панораму, которую оставлял за собой. Я смотрел на Эльзу и клялся, что, если только буду жив, каждый год, 21 марта, на ее могиле будут живые цветы. Это не только день начала весны. Этот день она выбрала для своего дня рождения, в этот день стрелки часов переводят на час назад, и дни становятся длиннее и светлее. «Эльза, — думал я с пронзительной силой, — Эльза, я люблю тебя». И мне казалось, что она, уже откуда-то издалека, слышит меня и отвечает: «Ятоже, милый. Но ты не волнуйся, ты был прав: это не навсегда». Только пока смерть не соединит нас. Я вышел из бара, одной рукой держась за бок, другой сжимая ключи от автомобиля, истекая кровью под ударами холодного ветра, и, когда дверь за мной захлопнулась, впервые за несколько часов в «Голубом коте» воцарилась абсолютная тишина

Мадрид, январь 1995 — февраль 1996 г.