Учитель моей дочери (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна. Страница 2

— Мама, помоги мне, пожалуйста, — дочка просит поправить ремень рюкзака.

Сегодня мы заняли место совсем рядом со столом вахтëрши, где сложены мел, какие-то журналы и амбарная книга для учётных записей.

— Так! — звучит требовательный мужской голос. — Значит, все слушаем меня и передвигаемся исключительно строем!

К столу приближается тот, кого я непроизвольно высматриваю как только переступила порог школы. Секундная передышка, и дыхание из учащенного превращается в судорожное.

— Мама, я пошла.

— Удачи, доченька.

Я медленно складываю вещи, как будто нарочно растягивая время. В незнакомом учителе я чувствую сотню маленьких притягательных деталей: особенный глубокий тембр голоса, правильная речь, властная позиция и что-то такое, указывающее, что ему не плевать на этих, по сути чужих, детей.

— Никаких лишних телодвижений. Выигрываем олимпиаду и уходим.

Молодёжь смеётся, и я тоже безотчетно улыбаюсь. Остро реагирую, не могу перебороть возникшее из ниоткуда любопытство и осмыслить неразбериху внутри.

— Сорокина, пиши список. Только твой почерк можно разобрать без помощи графолога.

— А это кто? — тоненько спрашивает скромная девочка с косой.

— Тот, кто графиком твоих месячных заведует!

— Сидоров, — резко одëргивает, — сейчас же извинись перед девушкой.

— Извини меня, Сорокина.

— Так-то лучше!

— Все расписываемся и отправляемся в двадцать седьмую школу, где, учитывая ваши недюжинные способности и колоссальную сообразительность, нас ждёт небывалый успех.

Не могу себя контролировать и, полностью развернувшись, наблюдаю за тем, как учитель, опершись о стол и закатав рукава белой рубашки, что-то быстро пишет. У него красивые загорелые руки: жилистые, с сильными длинными узловатыми пальцами и аккуратными ногтями. Колец нет. Наблюдаю за ним и чувствую, как участилось дыхание, груди потяжелели. А я замерла, прижав к себе куртку. Уходить надо, пока не выставила себя полной идиоткой, но я по-прежнему стою.

— Сорокина, пиши, пожалуйста, быстрее. — Отходит он от стола и поднимает глаза.

Смотрит прямо на меня.

Меня обливает кипятком стыда, и я начинаю натягивать куртку, слишком быстро и резко отвернувшись. Как же неловко получилось. Теперь он подумает, что я какой-то сумасшедший сталкер.

— Куртки надеваем, становимся по парам. Мальчик-девочка.

— Ну это несерьёзно, мы же не первоклашки, — раздаётся нытьё со всех сторон.

— За пределами школы ведём себя прилично, меня не позорим, шею себе не сворачиваем, на дорогу не выбегаем. В террористы не вербуемся, запрещённые вещества не употребляем.

Мне надо домой идти, но я не могу перестать смотреть на него. И он, произнося напутственные речи, тоже смотрит. Сейчас расстояние между нами гораздо меньше. Старшеклассники щебечут, без конца задают ему вопросы, он общается с ними, попутно воспитывая. И не сводя с меня глаз… Я чувствую невероятно сильную химию между нами. Откуда она взялась? Разве так бывает?

Очнуться мне удаётся лишь тогда, когда, взяв верхнюю одежду, учитель уводит учеников к выходу.

Эти горячие обмены взглядами вызывают внутри меня странное болезненное удовольствие. Будто вернулась на пятнадцать лет назад, когда мы с подружками специально выбирали коридоры в универе, чтобы пройти несколько раз мимо аудитории понравившегося объекта.

А потом жизнь вдруг стала взрослой, и все эти приятные глупости куда-то улетучились. И цены на продукты стали важнее ощущения привлекательности.

И сейчас, когда этот незнакомый учитель, пропуская старшеклассников в дверь на выход, снова оборачивается, обдавая меня очередным горячим взглядом, я чувствую неповторимый трепет.

Забирать дочку я прихожу на полчаса раньше. Делая вид, что копаюсь в телефоне, бесстыже мониторю коридор.

Я уже заметила некую закономерность. Он всегда проходит по первому этажу и исчезает на лестнице, ведущей наверх. Получив очередную порцию горячего прямолинейного взгляда, я вдруг нуждаюсь в остром подтверждении, что так он смотрит только на меня. И других горячих молодых мамочек это не касается. Шагнув за колонну, жду, когда после звонка он пойдёт обратно.

Вся моя обычная жизнь, полная работы, уборки, готовки и прочего быта вдруг останавливается, скручиваясь как рулон обоев, и начинает играть неожиданно яркими красками, превратившись в увлекательную игру.

За колонной меня не видно, зато я замечаю его. Он смотрит на оставленные мной вещи, огибает бетонный столб и идёт по выбранному маршруту, упершись в меня горячим взглядом.

Низ живота скручивает в тугой узел, рождая в теле низменную страсть, и от этого взаимного притяжения становится так кайфово, что под ногами плывёт пол. Любая женщина за тридцать должна хоть раз почувствовать себя настолько желанной — это сохраняет молодость и делает её привлекательной. Маленькая запретная игра, поднимающая мою самооценку. В этом нет ничего плохого.

Забрав дочку из школы, я всю дорогу улыбаюсь, мечтательно прикусывая нижнюю губу. В конце концов, мы не творим ничего постыдного, просто смотрим друг на друга. Не стоит раздувать из мухи слона и делать трагедию из прыща на носу — это не конец света.

Вот только по приходу домой я беспрерывно вспоминаю серые глаза цвета дымящихся углей, крепкие руки, широкие плечи и то, как он наставлял своих учеников. Не терпящий возражений тон учителя возбуждает особенно сильно. Как приятный бонус: у него есть чувство юмора, но при этом он всё время серьёзный и собранный. Под его взглядом я ощущаю себя действительно красивой.

Глава 2

Игра-фантазия, в которую я заигралась, не дает мне покоя и особенно сильно дурманит при пересечении порога школы. В моей искусственной реальности есть он — красивый образованный, хорошо сложенный шатен с невероятно глубокими серыми глазами и чуть удлиненными волосами, и я — женщина, которую он хочет. По крайней мере, мне нравится так думать.

И делает он это не за какие-то там сверхпотрясающие качества. А потому, что я — это я, со своими обычными губами, среднестатистическими ногами, обыкновенными глазами и неплохими волосами. Вот такая, какая есть. Увидел и обалдел, потеряв покой и сон. Это я шучу, конечно, но на самом деле мне приятно ощущать себя особенной.

Но жизнь гораздо сложнее, чем просто ткнуть в толпу мужчин, выбрав кого-то для осуществления своих тайных желаний. Есть столько разных "но". Поэтому учитель навсегда останется всего лишь взглядами и трепетом, призванным повышать мою самооценку и позволять чувствовать себя по-прежнему молодой и красивой женщиной.

Вот так просто. Маленький сексуальный секрет, сродни глотку шампанского перед важным собеседованием: шахнула и пошла, осмелевшая и элегантно покачивающая бедрами.

Сегодня в школу я иду уже в третий раз. Утром заводила дочку, потом забирала, а сейчас спешу на первое в жизни родительское собрание. Оно поздно по времени, уже почти стемнело, видимо, такое время выбрано для того, чтобы смогли прийти все родители.

На мне кожаная куртка и облегающее фигуру вишневое трикотажное платье. Сто лет его не надевала, а сегодня захотелось. Настроение отличное: волосы развеваются, на лице загадочная улыбка. В зеркале холла замечаю, как горят глаза и блестят волосы. Как же мало нужно женщине: всего лишь почувствовать себя желанной — и вуаля, как будто после нескольких омолаживающих процедур в спа-салоне.

Записываюсь у вахтерши, оставляю паспортные данные и поднимаюсь на третий этаж в кабинет три восемь. Здесь уже собрались другие родители.

Классный руководитель говорит много, нудно и долго, я успеваю заскучать. За окном совсем темнеет.

И когда нас наконец-то отпускают домой, я немного задерживаюсь, общаясь с двумя последними мамочками. Уставшие женщины никак не могут разобраться, кто же из них будет председателем родительского комитета. А мне всё равно хорошо. Отчего-то настроение просто отличное. И вот, когда приходит время покинуть кабинет, мы обнаруживаем, что свет в школе есть в нашем кабинете и всё… Темно как в поле ночью, будто мрак самой преисподней опустился на школу. Эта ситуация должна вызывать раздражение, но почему-то видится комичной.