Мрак. Сотня смертей (СИ) - Кайманов Степан. Страница 35

Старый ключ легко вошел в замочную скважину, провернулся со страшным скрежетом, и я дернул дверь, освобождая проход в комнатушку чуть больше собачьей будки.

На лицо, лопаясь, налипла паутина, я спешно ее смахнул и уставился на сундук. Он был железным и огромным, раза в два больше тех, где кузнец Инвил и алхимик Игвакота хранили свой товар. При желании я мог бы спокойно устроиться внутри, если бы свернулся в позе эмбриона. Но такого желания у меня сейчас не было, и я просто поднял тяжелую крышку, обнаружив внутри красивый и дорогой на вид лук.

Лук Млита — уникальный короткий лук, созданный искусным мастером Млитом для охотницы Абаси. Говорят, прекрасная дева Абаси решила отдать руку и сердце тому, кто дарует ей лучший лук на свете, и Млит, влюбленный в охотницу, вложил в него все свое мастерство, всю свою душу и немного магии упавшей звезды. Однако подарок так и не покинул пределы Ирейского подземелья, а сам мастер Млит исчез навсегда. Считается, что стрелы, выпущенные из этого лука, всегда попадают в цель.

Мне кажется, это судьба. Шикарный лук, да еще и стрелы, всегда достигающие цели. Я попробовал оттянуть тетиву, но она не сдвинулась ни на дюйм, отказываясь подчиняться проходимцу вроде меня.

Путь охотника, путь призывателя… Когда уже найдется что-нибудь для бродяги? Пришлось бросить бесполезное оружие в сумку, чуточку погрустить о том, что оно пока бесполезное, и вновь двинуться по следу призрака, вглядываясь во тьму и вздрагивая от каждого шороха.

Глава 17. Глаза страха

Темнота впереди, темнота позади. Темнота повсюду. Под ногами черные камни, позолоченные светом фонаря. Тонкая голубая ниточка уходит во мрак — ниточка спасения, оставленная призраком. Страшно представить, сколько бы я тут мыкался, если бы пытался самостоятельно отыскать путь к механизму. А ведь, по словам Каспера, находились смельчаки, которые бросались в подземелье без гида и знания карты. Дебилы.

После спуска я сделал первый шаг, вслушиваясь в шепот тьмы. Еле уловимый писк и мягкие, суетливые шорохи, словно кто-то быстро-быстро перебегает с места на место. На всякий случай вытащил арбалет. И не ошибся, потому что через несколько футов во мраке зажглись, будто флэйминги в горниле, шесть ярко-красных демонических огоньков. Ко мне они не метнулись, продолжая свой медленный танец в темноте, под натянутой путеводной нитью.

Врагов я не разглядел, тьма оберегала их, заботливо укутывая в плотное черное покрывало. Но звуки, доносившиеся из мрака, и три пары глаз, сверкающие невысоко над полом, выдавали в них крыс. Подумав на тем, что лучшая защита — это нападение, я прицелился и стрельнул, не особо прицеливаясь. Так, наугад. С расчетом на то, что при таком скоплении врагов непременно в кого-нибудь попаду.

Болт прогудел вдоль путеводной нити, во тьме мучительно взвизгнули, и два огонька, будто брошенные угли, упали на пол и медленно угасли. А вот другие помчались в мою сторону. Я спешно зарядил арбалет и выстрелил снова. Но в этот раз мне не подфартило.

Взялся за меч, встречая хвостатых гостей. Две облезлые крысы с боевым писком одновременно прыгнули из мрака. Я широко махнул мечом слева направо, но никого не задел. Первая тварь была слишком далеко, второй просто повезло, что лезвие прошло чуть ниже.

Пришлось отступить. Крысы оказались не такими большими, как мне думалось. Но прыгали так высоко и ловко, что вполне могли вцепиться мне в глотку или выцарапать глаза.

Лучше бы они были размером с собаку, подумал я, понимая, что так попасть было бы в них намного легче. Клинок опять бесплодно рассек воздух рядом с неустанно прыгающими на меня тварями, и я вновь отступил, почти вернувшись к спуску. Вон и последняя лестница.

Третий удар все-таки добрался до цели, лезвие полоснуло по облезлому животу, оставив на нем красный росчерк, и тварь, вереща, шлепнулась на пол. Но вместо победоносной улыбки самому пришлось взвизгнуть, как раненой крысе, потому что последняя подлюга улучила момент и вцепилась в левую руку мертвой хваткой, повиснув на ней, будто на вешалке.

Под кожу словно раскаленные иглы загнали, и на щеки прыснули слезы. Я ткнул мечом в повисшую крысу, снимая ее с кровоточащей руки и наблюдая, как красный индикатор на крышке ниима все еще медленно тает, будто тварь продолжает перебирать зубами мою плоть. Голова закружилась, стало трудно дышать, перед глазами поплыли каменные стены.

К счастью, в этот раз я успел достать гриб и бросить его в рот, чтобы не откинуться от отравления. Выяснилось, что сам антидот на вкус был не лучше яда, затхлый, кислый и отдающий плесенью. Кто бы мог подумать, что мелкие твари, гибнущие с одного тычка, окажутся опаснее огромных и почти бессмертных мумий. И это крыс было всего две штуки, остальных удачно испепелил очищающий огонь вместе с хищной лестницей, а одну забрал арбалетный болт. Против стаи таких поганцев только, наверное, с пулеметом выходить. Крови попьют…

Красный столбик замер. В глазах прояснилось, подземный воздух, отдающий сыростью, ровно потек в легкие. Я отхлебнул из фляги, смывая сладким напитком тошнотворный привкус ядогона, и подумал, что на грибах не стоит экономить. Не будь их в сумке, сейчас бы опять пускал ртом пену, а носом пузыри, дергаясь на полу в предсмертной агонии.

Ловушки — есть. Наквы — есть. Крысы — есть. Все, как и говорил Одо.

Кап-кап. Кап-кап. Тьма успокоилась, встала стеной и теперь издавал лишь звуки падающих капель. Раны на левой руке затянулись. Ни шрама, ни синяка, ни царапины. Словно новенький.

Подобрав парочку хвостов, я вновь потопал по следу призрака. Спустя полсотни шагов, в месте, где прятались облезлые красноглазые крысы, водосток переходил в узкий тоннель, в котором я едва помещался в полный рост, корябая кончиками рогов каменные своды. Если бы был выше на считанные дюймы, пришлось бы пригибаться, а если бы был чуть шире в плечах, скреб бы ими стены.

Под ногами серебром блестели лужи, на макушку то и дело капала вода, просачиваясь сквозь щели между камнями. Но сам тоннель, где даже мечом свободно не помашешь, пока был пуст. Нарвись я на крыс внутри него, пришлось бы тяжко. Им-то в самый раз для прыжков, а мне только мечом колоть, как шпагой. Хрен развернешься и замахнешься…

Тьфу ты, черт! Тоннель оборвался, и я невольно вздрогнул, увидев в свете фонаря серых пауков. Они всплыли из тьмы так неожиданно, что я принял их за настоящих, и от испуга даже саданул клинком по одному из них, слушая короткую песнь меча и камня. Бзыннь!

На самом деле это были всего лишь ребристые колонны с посаженными на них скульптурами жирных пауков. Нельзя же так, чуть сердце не выскочило. Приложив руку к груди, я осмотрел новый зал, куда меня вывел тесный тоннель. Зал был восьмиугольным и небольшим, с низким плоским потолком, по которому широкими бороздами тянулась высеченная в камне сетка паутины. Слева и справа поблескивали ручками двери. Путеводная нить ни к одной из них не сворачивала, а уходила вперед, в следующий узкий тоннель. Призрака по-прежнему не было видно на горизонте.

Каменные пауки мне, конечно, не нравились. Да и кому вообще в здравом уме могут нравиться каменные пауки? Но мимо двух запертых деревянных дверей пройти было крайне сложно. Я дернул ту, что ближе, и стоически, почти равнодушно вынес ее упрямство. Дверь не открылась, а в воздухе на черном прямоугольнике проступили белые буквы:

Знай же, путник, эту дверь не откроет ни один ключ на свете, ни самая сокрушительная сила, ни хитрость, ни магия, а только непогрешимость. Ибо эта дверь ведет тропой тени, в обитель Мастера Онио. Говорят, что он последний в Нвалии из тех, кто все еще способен обуздать и подчинить тьму. Возможно, он поделится тайными знаниями, если твоя душа окажется чиста, как слеза младенца.

Перевожу на человеческий язык: за дверью учитель, но если ты грешник, то не раскатывай губу, ибо этот класс не для тебя. Слеза младенца, подумать только.