Луна Верховного. Том 3 - Эльденберт Марина. Страница 3

Будто дом у меня теперь в другом месте. А может, просто дело в этой вынужденной заморозке, куда я себя отправила?

Особняк альфы – трехэтажное каменное здание с деревянными внешними балками, больше напоминает замок, чем дом. Хотя бы потому что стоит тут уже несколько столетий. Но вот запущенным не выглядит: благодаря появлению Чарли в жизни Доминика, особняк даже больше расцвел, превратившись из мрачной махины в дом в том самом теплом смысле. И он нравится мне больше их особняка на побережье, у этого есть стиль, история.

Сейчас, правда, я все это отмечаю краем сознания. Или, скорее, осознания. Меня больше интересует Чарли, стоящая на ступеньках под балконом и держащая Анхеля на руках. Я хотела броситься к ней, уже толкнула двери замедляющего ход автомобиля, но Рамон меня удержал на сиденье.

– Ты что творишь, Венера? – рычит он.

– Хочу обнять подругу и ее сына, – цежу в ответ, мгновенно заводясь.

– А о себе ты подумала? Так же можно переломаться.

Он утрирует и изображает заботливого мужа. Вот только муж у меня теперь другой. До сих пор не приду в себя от мысли, что я сбежала от супруга.

– Какая тебе разница? – интересуюсь. Разницы вообще уже никакой – кортеж авто уже остановился. – Переломаюсь я или нет.

– Разница есть. Мертвой ты Саре не поможешь.

Имя моей девочки как выстрел в самое сердце.

– Ты жесток, – говорю я.

– Может быть. Если это единственный способ до тебя достучаться.

Я ничего не отвечаю, все-таки выхожу под дождь, наконец-то обнимаю Чарли и крошку Анхеля. Который уже совсем не крошка. Парень вырос, ему уже четыре месяца. Но именно в этот момент, при виде чудесного, со светлыми кудряшками и упрямым выражением личика, Анхеля плотина в моей душе рушится.

И обняв его, я начинаю рыдать.

Со стороны это, наверное, жутко, потому что Чарли широко распахивает глаза, она начинает в панике суетиться.

– Что… Венера? Прости! Мне не надо было выносить Анхеля, но я с ним почти не расстаюсь. Доминик, забери его, пожалуйста!

От этого я плачу еще сильнее.

– Не надо, – прошу я. Как же неловко получилось, еще и напугала всех, в том числе Анхеля. Правда, его младенческий рев прекращается тут же, стоило ему перекочевать на руки отца. Но Чарли уже обнимет меня и буквально тащит в особняк.

– Все хорошо, милая. Все хорошо. Ты дома.

Дом. Какое желанное слово, но все, абсолютно все вокруг делает все, чтобы я почувствовала себя именно так. Дома. Чарли окружает меня заботой со свойственным ей рвением. У нее собственный малыш, но сейчас я чувствую себя маленькой девочкой в объятиях любимой матери, готовой порвать любого, кто причинит мне вред или боль. Она оттесняет Рамона, а может, он оттесняется сам, я не знаю, и ведет меня в гостевую спальню, где я могу наконец-то выплакаться. В ее объятиях, в тепле, в уюте.

Я плачу и плачу, будто во мне несколько грозовых туч с водой, но слезы спустя время заканчиваются, на моих щеках остаются лишь их следы, а на языке чувствуется привкус соли.

– Прости, что развела тут сырость.

– Ерунда, Ви, – Чарли хлопает меня по плечу, – я привыкла к плачущим вервольфам.

Я представляю, как стая по расписанию приходит поплакаться в жилетку первой волчице, и у меня округляются глаза.

– Я про Анхеля, – смеется подруга. – Если тебя это утешит, он плачет в разы громче, на весь лес слышно.

– Как много я пропустила, – говорю с сожалением.

– Да ладно, у нас было скучно. Уверена, что тебе есть, что рассказать.

– Да уж, мне было нескучно.

– Знаю, Ви, – она ободряюще сжимает мою руку. – Зато ты была в гуще событий и жила свою жизнь.

– В смысле, свою? – хмурюсь я.

Чарли теряется, но деваться ей некуда, уже сказала «А».

– Собственную, – объясняет она. – Мне казалось, что, когда ты жила здесь, в Крайтоне, то будто бы наблюдала за нами, но боялась жить сама. А теперь все изменилось.

Подруга нервно смеется и поднимает руки:

– Я не говорю, что то, что случилось – хорошо, Владыка упаси! Но, наверное, было и хорошее.

– Да, – соглашаюсь я. – Я родила дочь. У меня была дочь.

– Венера, у тебя есть дочь, – напоминает Чарли, глядя на меня с искренним беспокойством и участием, но я отмахиваюсь от ее слов:

– Можно мне отдохнуть?

– Да, конечно.

Чарли уходит, оставляя меня в любимой гостевой комнате, в которой я оставалась раньше, когда нужно было задержаться в Морийских лесах или рано начать работать. Нежно-лиловые обои, мебель из светлого дерева, мягкое покрывало на постели, кушетка у изножья, на которой мы с подругой и сидели. На мне больничная одежда, еще было мужское пальто, но его я потеряла где-то по пути в спальню, а может, кто-то стянул его с моих плеч, пока я боролась со слезами. Неважно.

Все неважно.

Я бреду в ванную, здесь она личная, стаскиваю с себя грязные опостылевшие тряпки, скидываю их на пол и долго греюсь под струями обжигающей воды. Пока кожа не покраснеет и не сморщится. Ожидаемо бодрости мне это не дарит, пусть даже настойка Хантера уже давно выветрилась из моей крови, и сложность перелета и усталость делают свое дело – я даже не помню, как дохожу до постели. Кажется, мне снится, что это Рамон подхватывает меня и переносит на постель, вытирает полотенцем и укутывает в теплое одеяло.

Бред! Верховный никогда обо мне так не заботился. Точнее, заботился, но исключительно в моменты, когда меня хотели убить. Значит, это просто сон, и во сне я прижимаюсь к нему, обхватываю руками и ногами, и падаю еще глубже.

Туда, где даже снов нет.

Утром, или какое сейчас время дня (за окном дождь такой, что не разберешь), мне даже аромат его чудится, но вторая половина кровати не примята – я спала одна. Не знаю, чего во мне больше: облегчения или разочарования. Вроде, второго вовсе не должно быть, но оно есть. Я разочарована, что Рамона нет рядом. Может, его даже в доме нет.

Но он есть. Мне достаточно спуститься на первый этаж, как я улавливаю аромат истинного. Раньше, чем запахи остальных. А в большой гостиной  оказываются все мои друзья: Доминик и Чарли, Хантер и Алиша. И Рамон.

Предки, когда-то я мечтала собираться парами, и чтобы у меня тоже была пара. Намечтала! Теперь вид развалившегося в кресле Рамона вызывает у меня исключительное желание отмечтать это обратно.

Сейчас он выглядит лучше, более отдохнувшим, и бороду сбрил, оставив небольшую щетину, которая, как бы ни не хотелось это признавать, ему идет. А так он, в принципе, всегда выглядит победителем по жизни. Особенно, когда сменил бесформенную толстовку и джинсы на привычные строгие брюки и белую рубашку. Как назло, я оделась похоже: костюмные брюки и молочная блузка под горло в стиле Сиенны. Нашла среди моих же вещей, что мне доставили. Никогда я не выглядела такой резкой, я всегда добавляла в свои образы плавных женственных линий, а здесь поняла, что теперь хочу другого.

Будто мне хочется одеться в рыцарские латы.

Я знала, что Рамон почувствовал меня, как его почувствовала я, но повернулся он к двери последним. Его глаза едва уловимо сверкнули оранжевым, но с места он не сдвинулся. В отличие от остальных: Алиша подскочила и обняла меня, мазнув темными длинными волосам по плечу, высокий Хантер тоже поднялся, пожал мне руку, как любитель человеческих традиций. Доминик похлопал меня по плечу, а Чарли оттеснила ото всех желающих меня потискать, как истинная защитница, и подтолкнула к дивану.

– Куда вы дели Анхеля? – поинтересовалась я.

– Он под присмотром нянек, – ответила Чарли. – В кои то веки можно поужинать «взрослым» составом.

Впрочем, я не спешила садиться. Как бы ни не хотелось портить чудесное воссоединение с друзьями, я понимала, что Рамон тоже будет ужинать.

Чем дико испортит мне настроение.

– Прошу прощения, но я не буду ужинать.

– В смысле? Ты же больше суток не ела. Неужели не хочешь? – Прямолинейность Чарли всегда сбивала меня с толку, но тут я решила, что пришло время у нее этому поучиться.