Кто сверху? (СИ) - Джокер Ольга. Страница 20

— Поздравляю! У Вас родилась хорошенькая девочка. С женой все в порядке, её скоро вернут.

Она тут же кладет мне на грудь самое прекрасное создание на всем белом свете — мою дочь, которая как две капли воды похожа на меня. Черные волосы, которые выглядывают из-под чепчика, крошечные глаза темного цвета и невероятно маленькие пальчики, которые хочется держать вечность.

— Четыре с половиной килограмма и пятьдесят пять сантиметров — ясно теперь почему у Вашей жены не получилось родить самостоятельно. Девчушка-то немаленькая!

«Как это немаленькая?», — хочется спросить у акушерки. Да она помещается у меня в ладонях!

Минуты уединения с дочерью бесценны. Она просто лежит у меня на груди посасывая кулачок, такая крошечная и беззащитная, что мне хочется порвать любого, кто посмеет её хоть когда-нибудь обидеть.

Вскоре в палату приходит детский доктор и проводит короткий инструктаж — нужно лишь кормить и менять подгузник, в то время когда это понадобиться. Разве бывает проще?

Диану перевозят к нам в палату спустя несколько часов и мне становится её до боли жалко. Губы пересохли от жажды, лицо бледное и уставшее. Видно, что каждое движение дается Федотовой с огромным трудом. Я беру сонную малышку на руки и подношу к Диане. Ее лицо тут же озаряет умилительная улыбка и в уголках глаз выступают слёзы.

— Боже мой, да она точная копия тебя, Воронов. Черные волосики, смешные губки бантиком и такие же хмурые бровки, когда спит… Складывается ощущение, что я стояла в сторонке, когда происходил процесс оплодотворения.

— Ну почему же. Помню, ты тогда была очень даже активной, — Диана издает тихий смешок и касается подрагивающими пальцами щеки новорожденной малышки.

— Добро пожаловать в нашу семью, маленький смешной Воронёнок. Ты определенно стоила того, чтобы пройти через все эти муки.

Глава 26

Диана.

— Мне кажется, я ей что-нибудь сломаю… Всё такое хрупкое и маленькое.

— Не сломаешь, не бойся, — терпеливо произносит Даня после того, как показал мне мастер-класс по подмыванию детских поп и смене подгузников.

— Да уж, на кукле в школе родителей все выглядело не так сложно, как в жизни.

Дни в роддоме как день сурка — до зубовного скрежета однообразные и скучные. Профессионализм врачей зашкаливает, медсестры внимательные и понимающие, в палатах уютно и комфортно, но больше всего в жизни я мечтаю поскорее оказаться дома.

Поздней ночью захожу в просторную ванную комнату, встаю у высокого зеркала в пол и хочу детально рассмотреть, насколько изменилось моё тело с момента родов. Все-таки тридцать три года эгоистичной жизни не прошли даром — мой внешний вид меня невероятно волнует.

— Раз, два, три, — делаю глубокий вдох, приподнимаю вверх домашнее свободное платье и снимаю повязку, обнажая… уродливый широкий шрам внизу живота. — Мамочки!

Почти вскрикиваю, но успеваю закрыть рот ладошкой. В зеркало на меня смотрит несчастная женщина с совершенно обезображенным телом. Спина покрывается липким потом, а в голове пульсирует только одно желание — пожалуйста, пусть это буду не я. Для достоверности зажмуриваю глаза, тру их кулаками, а потом вновь открываю, в надежде, что это просто видение. Но картинка передо мной не меняется — в высоком зеркале стою именно я, Диана Федотова. Господи, да кому я буду нужна… такая?

Но когда я возвращаюсь в палату, где сладко спит наша Крис, я забываю обо всем — о восьмичасовых схватках, о шраме, о том, что моя грудь сейчас наполнена молоком и невыносимо болит… И пусть моя жизнь отныне никогда не будет прежней, я не пожалею о том, что воспроизвела на свет эту кроху.

Воронов приходит к нам позже обычного. Переступает порог палаты и целует меня в щеку. Я тихо радуюсь его приходу, потому что в движениях и действиях нашего папочки больше уверенности, чем в моих. Он с легкостью моет малышку, меняет ей подгузники, ловко переодевает и часто носит Крис на руках — всё как она любит. И малышка отвечает ему взаимной любовью — сладко спит у него на руках и совершенно не капризничает. Рядом с дочкой Воронов плавится, словно воск, только бери и лепи что хочешь. Боюсь, что маленькая проказница со временем это просечет и будет беспрепятственно этим пользоваться.

— Ты сегодня с опозданием, Даня, — это не укор, а просто констатация факта.

— Задержался немного на работе, прости, — хотя Воронов пытается казаться невозмутимым, я вижу, что он немного напряжен.

— Что-то серьезное? — встаю рядом и с интересом наблюдаю, как Даня раздевает малышку и снимает с нее переполненный памперс.

— Нет, не серьезное, — отвечает, не глядя мне в глаза и чуть позже добавляет. — Не волнуйся, все будет хорошо.

И я перестаю волноваться, потому что в этот самый момент Даня настолько умилительно воркует с малышкой Крис, что я забываю обо всем на свете — любуюсь только этими двумя и улыбаюсь словно умалишенная, чувствуя, как волна блаженства моментально наполняет тело.

— Жукова сказала, что завтра вас выпишут. Хочу предупредить, чтобы ты была морально готова — мне уже звонила твоя мать и спрашивала в котором часу я смогу заехать за ней. Она очень хочет успеть на выписку.

- Чёеерт!

Наивная. Думала, что легко от нее отделалась, но, кажется мама рада появлению внучки настолько, что нарушает все наши ранее обусловленные границы. Теперь мы созваниваемся по нескольку раз ко дню, и я как солдат на посту докладываю ей обстановку в роддоме.

— Андрей тоже приедет на выписку, — считаю нужным сообщить, хотя понимаю, насколько абсурдно это будет выглядеть со стороны.

Но Андрей не сделает ничего плохого, что навредит репутации нашей идеальной для окружающих семьи. Это просто знак вежливости, не больше.

— Передай своему белобрысому манекену, пусть не поскупится на красивый букет — если надо я накину ему деньжат, — усмехается Даня, целуя маленькие сладкие пальчики малышки.

— Не сомневалась, что ты именно так отреагируешь!

В день выписки я ужасно нервничаю — к счастью в Лапино работают не только врачи и медсестры, но и стилисты, которые помогают мне прийти в себя и сделать внешность чуточку краше. Темные волосы завивают в крупные локоны, на лицо наносят легкий дневной макияж.

Я надеваю брючный костюм горчичного цвета, который скрывает лишние сантиметры на моей талии, и критично осматриваю себя в зеркале. Воронов пообещал, что как только доктор даст добро на занятия спортом, я начну ездить в тренажёрку хоть каждый день, до тех пор, пока не приведу свою фигуру в полный порядок. И признаться честно, меня это немного отрезвляет.

Сначала нас снимают и фотографируют втроем, а затем мы выходим в комнату выписки новорожденных и я застываю от неожиданности. Кто все эти люди и почему они так умиляются при виде нас? Сотрудники моего агентства во главе со Светочкой, мама, брат Воронова с семьей, семейство Мамонтовых в полном составе, коллеги Даньки… Всё так шумно и с размахом, что мне хочется забиться в уголок комнаты и попросить, чтобы нас оставили наедине, потому что я, кажется, начинаю превращаться в жуткого социофоба.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌- Надеюсь, вся эта орава не поедет к нам домой? — спрашиваю шепотом, когда мы оказываемся на улице.

— Не волнуйся, я предупредил, что мы хотим побыть наедине.

Я смотрю на Даню с невероятной благодарностью — все-таки этот мужчина знает меня от и до и заранее предугадывает мысли. Пока мы пакуем все вещи в автомобиль и укладываем Крис в автолюльку, мама дает множество ненужных советов советского времени, которые я естественно не собираюсь применять, но делаю вид что запоминаю.

— … Воду обязательно кипяти. Не забывай заваривать ромашку, мазать пупок зеленкой и купать Кристину только в байковой пеленочке, чтобы малышка не замерзла.

— Да-да, мам. Обязательно. Купать в пеленочке, — устало повторяю за ней фразы и мечтаю поскорее уехать.