Араб с острова Банда (СИ) - Шелест Михаил Васильевич. Страница 17

— «Ух ты!», — подумал я, с трудом протискиваясь в щель. — «Толстяки здесь точно не ходят».

Далее коридор походил на коридор замка, как я его представлял: чуть повыше и пошире. Вдоль его стен стояли люди в серых плащах. Обеими руками они опирались перед собой на большие прямые гарды длинных прямых палок с небольшим металлическим набалдашником наверху. Палки были похожи на мечи, но это были палки. Лиц под капюшоном было не разглядеть.

Коридор вывел к двустворчатой двери, распахнутой передо мной двумя монахами. Я вошёл в светлый зал с вертикально вытянутыми окнами и встал у входа переводя дыхание.

Мы с магистром ордена Христа сидели перед зажжённым камином и согревались горячим винным напитком. В каменных залах замка было прохладно. Всё основное было уже сказано. Я слегка расслабился. Многое теперь мне стало ясно, многое вспомнилось, но поселилась и тревога. За мою жизнь.

— Как вам вообще Индия, Малакка, понравились? — Спросил магистр. — Как там люди?

— Долгое влияние арабских торговцев и султаната сделали их похожими на нас, но в большей степени они остались дикарями. Они очень похожи на африканцев, магистр.

— Понятно. Мне сказали, что вы были свидетелем оскорбления Ордена Христа.

— Да, сегодня, перед нашей встречей.

— Мы покараем нечестивца. Но, как вы должны понимать, причина не в ваших отношениях с господином Дуарте, а в наших взаимоотношениях с госпитальерами, похитившими часть наших... Нашего имущества. Это давний конфликт. Жаль, что вы не нашли в том месте ничего. Жаль. Будем расшифровывать скрижали дальше. Но зачем же тогда вас сбросили за борт, брат?

— Я думал об этом. Вероятно, для того, чтобы вы потеряли время на повторную проверку и послали ещё одного…

— Возможно-возможно. Но вы всё-таки попытайтесь вспомнить всё очень подробно, что с вами было и изложите это письмом. У нас есть способы вам помочь вспомнить, но… Не хотелось бы вас калечить.

Магистр по-доброму посмотрел на меня и по моей коже прошлась изморось и вдруг хлынул холодный пот. Моя одежда взмокла вся и сразу.

— Вы не совсем правильно меня поняли, — усмехнулся магистр, видя, что его слова произвели на меня нужный ему эффект. — Я имел ввиду напитки, раскрывающие скрытое в глубине памяти. Они у нас есть, но они часто приводят испытуемого к сумасшествию или к привыканию. Мы проводим много исследований таких веществ по воздействию на сознание. Братьями достигнуты удивительные эффекты прозрения и даже, не побоюсь сказать, соединения человеческой сущности с божественным. Госпитальеры, кстати, пытаются похитить секреты наших снадобий. Так что, брат, напрягите память.

Я отхлебнул из серебряного кубка, пытаясь смочить пересохшее горло. Давно мне не было так страшно, как в этот раз. Крут, магистр, ох крут! Как он меня поймал на обратной волне…

— Я готов, магистр, хоть на дыбу, хоть куда ещё, во имя Ордена.

— Это хорошо. Но вы подумайте, повспоминайте. Вы свободны, брат. Пока, — сказал он, и по моему телу снова пробежала дрожь.

Монах ждал меня у двери, вероятно смерено проведя всё это время в молитвах. В таком же темпе мы пробежали по туннелям, и выскочили из той же двери.

— Вам туда, — сказал монах и показал на право.

Когда я вернулся на джонку, темнело. Возвращавшийся из увольнительной экипаж продолжал веселье, то и дело переходившее в танцы, на причале, собирая вокруг себя желающих бесплатно выпить. Кувшины и бутыли с вином переходили из рук в руки. Но когда пробили полночные склянки, последний моряк шагнул на палубу и тут же свалился.

Я смотрел с юта на валяющиеся на палубе спящие тела с теплотой в душе.

— Как дети. Засыпают там, где сморит сон. И тянет моряков к тому же — к тёплой женской груди, — усмехнулся я.

Они были отличные ребята, мои моряки. Я был рад за них, что они снова вернулись домой. И да, половина из них спишется с корабля и вернётся к родным и близким. А мне придётся донабирать экипаж и доделывать не сделанное дело. Хотя, наверное, эта хитрая рыжая морда Людвиг уже сделал его за меня. Я снова погладил обратную сторону тонкого пергамента карты пальцами и ощутил на нем выступы от проколов иглой.

— Прокол на проколе, — пробормотал я. — Но мне же простительно… Я же не в своём уме.

Теперь я понимал, почему я оказался на Английском паруснике с соответствующими документами от короля Англии Генриха Восьмого. Вспомнил, как мы заходили в Джиду — порт Мамлюкского Султаната, куда заход португальским судам был закрыт. Вспомнил, как вручал губернатору письмо Генриха Восьмого для султана Кансух аль-Гаури и свои верительные грамоты.

Вспомнил, как посещал гробницу Хаввы, прародительницы всего человечества, и как пытался найти, помеченные на карте ориентиры, привязанные к ней.

Я высчитал нужное мне место, но на нём стояла не ещё одна гробница — некрополь Марии, как было указано на карте, а чьё-то заброшенное жилище. Выгрузив порох — подарок султану от «Генриха Восьмого» — мы простояли в Джиде трое суток, а я перерыл в «сакле» и под ней весь песок. Единственной пользой от нашего захода в этот порт стала зарисовка строящейся вокруг города крепости.

Но, узнанное мной, меня, как не странно, не смутило. Интриги и приключения, это самое моё. А тут, оказывается, ещё и вражда между монашескими орденами. То, что доктор прописал от скуки.

— Рассказывай.

— Все четверо прошли в постоялый двор «Пьяная Лошадь». Это на запад от порта в трёх кварталах. Они сели за стол и заказали вина и мяса. Мы тоже вошли следом и тоже заказали. Они сидели миро разговаривая, но примерно через три склянки дон Дуарте, вдруг ударил сначала одного кинжалом в горло, потом другого, но попал ему в плечо. Третий господин ударил дона Дуарте кинжалом в спину, а второй добил его ударом кинжала в грудь.

— Какие благородные люди, — сказал я, чуть качнув головой. — Какие здесь удивительные порядки! Рыцарские кодексы забыты? И что дальше?

— Дальше пришла городская стража и увела двоих господ с собой, а за двоими вскоре приехали на повозках родственники. Но, похоже, тем первым ничего не будет. Они с Дуарте подписали соглашение о добровольном поединке.

— Понятно. Молодец Кортес. Иди отдыхай.

Теперь у меня осталось два соперника, но вызова я от них не получал, поэтому мог распоряжаться собой по своему усмотрению. И я пошёл спать.

Однако утром распорядиться собой по своему усмотрению я не успел. Едва рассвело и пробили шестичасовые склянки общей побудки, вахтенный крикнул:

— Аларм!

Я с удивлением прислушался. Ничего. Прикрыл рассматриваемые мной карты скатертью. Аккуратно выглянул из двери каюты на палубу и увидел на причале группу военных, а на палубе своих вооружённых до зубов матросов.

Моя каюта занимала всю верхнюю кормовую палубу. Китайцы народ щепетильный и свою знать предохраняют от контактов с рядовыми гражданами. Так и на корабле. Рулевое отделение находилось на уровне шкафута. Выше находились офицерские каюты. Ещё выше — каюта капитана корабля и особы, приближённой к императору. Корабль явно делали по спецпроекту.

Верхние каюты имели свои индивидуальные выходы, но соединялись дверью. Впрочем, назвать каютой апартаменты посла у меня желание пропало, как только я вошёл вовнутрь. Три основные комнаты и две для прислуги занимали девяносто процентов площади кормового пространства, а это около трёхсот квадратных метров. Каюта же капитана по размеру была не больше моей на каракке.

Так как прислуги у меня, как и самого капитана, не было, вся верхняя палуба кормовой надстройки принадлежала мне. Но ни помощник, ни младшие командиры не роптали, потому что по сравнению с условиями на европейских кораблях, они жили в шикарных. Все тридцать человек экипажа спокойно размещались в кормовой надстройке. Поэтому наши трюма были под завязку забиты товаром и припасами.