Наше единственное лето (СИ) - Ли Мира. Страница 31

— Тане все эти годы было тяжело рядом с тобой. Что бы она ни делала, она никогда не могла стать лучше тебя: ни в учебе, ни в школьной жизни, ни в нашей компании…

У меня от Сашиных слов перехватило дыхание. Он поморщился, но продолжил:

— Оставаться на вторых ролях с Таниными амбициями было очень непросто, но по какой-то только ей понятной причине она предпочитала продолжать дружить с тобой.

Я заплакала. Это случилось само собой, я не планировала. В глубине души я понимала, что Саша прав, относительно нашей с Таней дружбы, но произнесенные вслух обстоятельства оказались настоящей и довольно болезненной пощечиной.

Саша замолчал и сжал мое плечо свободной от зонта рукой. Дождь все шел.

— А сейчас ты по-серьезному перешла ей дорогу. Ты нравишься парню, в которого она влюбилась. И это твоя главная вина. С точки зрения Тани.

— А с твоей точки зрения? — спросила я сквозь слезы.

— Я не объективен. Но думаю, что вам не стоило так сближаться. Таня слишком хорошо знает твои слабые места и, отстаивая свои интересы, будет раз за разом делать тебе больно. А ты… — Саша ненадолго замолчал, — ты слишком наивна и открыта. Даже вредничать нормально не умеешь!

Я сразу же вспомнила Танины подколы и довольно злые шутки. И наш разговор в кофейне, когда она практически вынудила меня дать обещание не смотреть в сторону Дани, не мешать ей…

— Спасибо, — размазывая остатки туши, я вытерла слезы, — ты мне очень помог.

Я кивнула ему и побежала в сторону школы в надежде, что Таня не успела уйти далеко.

— Элька, ты с ума сошла?! — услышала я голос Саши, который явно не такой реакции на его откровенность ожидал.

Я остановилась. Он смотрел на меня удивленно и немного растеряно.

— Наоборот! Я начинаю в себя приходить! — и, помахав Саше рукой, я побежала искать Таню.

Дождь усилился, и всего через пару минут без зонта я промокла насквозь. Волосы прилипали к лицу, свитер — хоть отжимай, в туфлях чавкает…

Я заметила яркий Танин зонтик рядом с остановкой. В это время и в такую погоду кроме нас двоих здесь никого не было.

Увидев меня, Таня приоткрыла от удивления рот, но быстро собралась, выпрямилась и пристально посмотрела на меня. Я тяжело дышала от быстрого бега и пыталась набраться сил, чтобы сказать хоть что-то. Диспозиция была контрастная: как всегда идеально выглядящая Таня и мокрая, как из лужи вынутая, я!

— Судя по твоему внешнему виду что-то срочное… — начала она.

— Очень… Очень срочное! — я в очередной раз глубоко вдохнула и выдохнула. — Давай остановимся!

Таня смотрела на меня с непониманием.

— Все это неправильно: и напряжение между нами, и вечное соперничество, и обиды… — еще один вдох и выдох.

Таня замерла.

— Что значит: давай остановимся? — холодно спросила она.

— Значит: давай не будем делать вид, что все хорошо и мы по-прежнему подруги.

Красивая изогнутая бровь изогнулась еще сильнее. Если я правильно выучила Танину мимику за эти годы — она в шоке!

— Данилова, ты с ума сошла?

Я улыбнулась: второй раз за час мне задают этот вопрос. Уже пора подумать об этом серьезно? Мою улыбку Таня прочитала, видимо, как насмешку, потому что ткнула в меня пальцем и почти прошипела:

— Ты абсолютно невыносима в последнее время! Не знаю, что с тобой происходит, но ты меня нервируешь одним своим присутствием.

— Вот я и говорю: давай остановимся, — тихо сказала я, перестав улыбаться.

— Эля, я тебе не Саша Потапов, которого ты то любишь, то бросаешь… Что за сцену из кино ты тут передо мной разыгрываешь?

Все это, и правда, напоминало кино: дождь, пустая улица, Танин красный зонт с Эйфелевой башней…

— Мне тоже нравится Даня Шустов, — сама не заметила, как сказала это. — И я не буду держаться от него подальше, даже наоборот…

Я не смогла договорить, резкая и хлесткая пощечина обожгла мою щеку.

— Таня! Какого черта?! — между нами, прикрыв меня зонтом, встал непонятно откуда взявшийся Саша.

Конечно же он все слышал… Щека горела от боли, глаза щипало от слез.

— Какая же ты стерва, Данилова! — сорвалась на крик Таня. — Увести парня у подруги… Да ты подлая тварь!

— Танька, замолчи! — рявкнул на нее Саша и схватил за занесенную для очередной пощечины руку.

— Ты дурак, Потапов? — Таня начала плакать, от этого ее голос сильно дрожал. — Она об тебя ноги вытерла, побыла с тобой пару недель, чтобы Шустова позлить и свалила, а ты тут в героя-защитника играешь?

— Не лезь не в свое дело, — Сашин голос звучал низко, в нем чувствовалась едва прикрытая угроза.

Я смотрела на ребят, сквозь какую-то пелену слышала их голоса. Эти Танины слова, и эта пощечина… Они стали точкой невозврата в нашей дружбе.

Вдруг навалилась усталость. Мне хотелось домой, переодеться в сухую одежду, выпить горячего чаю… Я вышла из-под Сашиного зонта и пошла домой. Слезы смешались с дождем.

За моей спиной кричала Таня.

— Достали вы меня! Что ты, что Шустов, оба защищаете Эльку. Да что вы в ней нашли-то такого? Выскочка и зубрила!..

Я доплелась до дома, сняла мокрую одежду, путаясь в рукавах, натянула пижаму и забралась под одеяло с головой.

Слезы закончились, осталась пустота и тупая боль. Раз за разом, как заезженная пластинка, я проигрывала в памяти наш с Таней разговор и ее пощечину. Когда я бежала, чтобы поговорить с ней, я ожидала, что она расстроится, что обидится, уйдет… Но то, что она перейдет в открытое нападение — точно нет. Может, я не настолько хорошо знала ее или, действительно, сделала что-то, из-за чего стоило реагировать именно так?..

Несмотря на обилие вопросов и сомнений в одном я была по-прежнему уверена: в том, что все сделала правильно, расставив все точки над i.

Уж лучше так, чем продолжать играть в дружбу.

Сама не помню, как провалилась в сон. Ко мне заходила бабушка, собрала с пола мокрую одежду и поставила на столик рядом чашку с горячим чаем.

Пришла мама, чтобы позвать меня ужинать, но я отказалась, сославшись на головную боль и усталость. Я слышала негромкие голоса родителей, слышала, как ушел гулять Дима, как разговаривал на улице с Тимофеем папа…

Постепенно в доме стало тихо. Часы показывали полночь. Сквозь открытое окно было слышно, как капает с листьев дождь. Я закуталась в одеяло, мне почему-то стало холодно и одиноко. Я, долго не моргая, смотрела в потолок, почти физически ощущая, как рвутся нити, связывающие меня с Таней.

Около часа ночи в дверь тихо постучали.

— Я не сплю, — почти шепотом сказала я, и ко мне зашел Дима.

Он присел на край кровати и долго смотрел на меня.

— Ты тут как? — мой брат не привык утешать кого-то и открыто проявлять заботу, поэтому по такому неказистому вопросу я сразу догадалась, что он переживает за меня.

— Не очень, — было бы глупо скрывать.

— Танька Рыкова в клубе была, выпила лишнего, поносила там тебя на чем свет стоит… Правда, что ты у нее Данилу увела?

— Правда, что я сказала ей, что не прекращу с ним общаться только потому, что она этого хочет.

Дима помолчал.

— Да уж… Сложно у вас, у девушек, логика устроена, — он взъерошил свои волосы. — По ее словам ты та еще… разлучница.

Я улыбнулась. Приятно, что брат бережет мою психику, подбирая удобоваримый синоним.

— Дим.

— А?

— Помнишь, как мы с Таней подружились?

— Конечно, помню. Ее семья переехала к нам из Питера. Все такие интеллигентные, высокомерные… Танька все на лавочке у дома сидела в пышном платье и белых колготках, как кукла в витрине магазина, никто с ней играть не хотел. А ты пошла и позвала ее поиграть. С тех пор и дружите. Лет двенадцать уже, наверное… Ребята в компании только из-за тебя ее терпят. Она вредная и задирает всех…

— Правда? Я думаю, что она неплохой человек… Мне казалось, я ее хорошо знаю. Но сегодня она ударила меня и наговорила такого… — я запнулась, глаза снова начало щипать.

Дима молчал, давая мне возможность выговориться. Собравшись с силами, я продолжила: