Попробуй меня вспомнить (СИ) - Чмутова Анна. Страница 23

— Ну вообще, наверное, сократить можно ласково как Олежка. Но мне не нравится. Поэтому лучше просто Олег.

— А ласково как?

— А ласково можно придумать какое-то другое прозвище. Только учти, что я не люблю всяких котиков и зайчиков. Животных можно наблюдать в дикой природе и дома, но не в отношениях.

— Хм… А как тогда?

— Ну, мне бы понравилось, если бы ты называла меня милым. Или родным. Но эти слова уже должны быть осознанными, а не просто ласковыми. Поэтому выбери сама.

— Олег, а что это все значит?

Вместо ответа меня поворачивают уже к себе лицом. Смотрю на мужчину в деловом костюме на моей кухне. Сегодня он здесь же ел со мной жареных карасей, потом приносил раненную домой. А сейчас вот обнимает. Мне начинает казаться, что обезболивающие препараты все же оказывают галлюциногенное действие.

— Ада. Дюша, мне кажется… Что я тебе не безразличен. А ты… ты очень дорога для меня. Может, нам стоит попробовать?

— Хм, — хотя я уже последние пять минут и понимала, что и к чему идет, но явно я не готова была к этому. Поэтому просто перевожу тему: — Давай уже ужинать.

Олег отступает, сам достает посуды и заваривает уже тот чай. Я послушно усаживаюсь за стол и жду, когда передо мной поставят еще теплый прожаренный кусок мяса.

— День сегодня был сложным.

— И не говори. Мы там с твоим папой придумали одну штуку — специальные материалы поставили вместо витражей, чтобы не украли ничего. Так что за ателье можешь сегодня не волноваться. И с бригадой ремонтной на завтра договорились.

В принципе эту же информацию я уже знала от папы. Но Олег рассказывает все заново, а я его не отвлекаю и с удовольствием слушаю. Потому что мне это нравится. Я всегда начинаю грустить, когда Олег пропадает с горизонтов и теряется где-то то ли в собственной занятости, то ли в нежелании общаться со мной так часто. А эти его перемены сегодняшние выбивают меня из привычной колеи. Но я живу сейчас моментом.

— Ты уже сонная, может, спать?

— Давай еще посидим. Я днем выспалась, — боюсь, что он уйдет, как часто делает в последнее время.

— Хорошо.

— Или ты уже устал? Тогда, конечно, пора спать.

Я бы хотела попросить Олега остаться на ночь у меня. Но пока он сам ведет понятную ему лишь партию, поэтому я предпочитаю временно остаться в стороне и понаблюдать, что Нестеренко будет делать дальше. А Нестеренко убирает посуду со стола, подхватывает уже по какой-то привычке мое тело и несет в сторону моей спальни.

— Можно, — делает заминку, явно решаясь на что-то, — я у тебя останусь сегодня?

Мне так непривычно видеть растерянного Олега по отношению ко мне. Я наблюдала его легкую панику в момент, когда Нестеренко готовился к встрече с отцом. Но не со мной. Он всегда был легок в общении, иногда лишь демонстрировал капельку грусти и грубости, которые пересекались на его лице в период задумчивости. Так что я оказываюсь еще и дезориентирована поведением мужчины.

— Твоя нерешительность меня пугает. Конечно, оставайся. Давай я найду постельное свежее для зала.

— Ну, моя нерешительность немного спотыкается о френдзону. Ада, можно я останусь здесь, в твоей комнате? С тобой. Это на всякий случай уточняю, чтобы ты не подумала, что сама ты уйдешь в зал ночевать.

— Такой сарказм уже более привычен, — констатирую, сидя на своей постели. — Оставайся.

Сама себя гноблю мысленно, что эту беседу можно было построить абсолютно по другому сценарию. Но почему-то не хочу уточнять деталей. Хочет остаться на ночь, пусть остается. Хочет побыть со мной, пусть будет. Я жадная до него. А любые расспросы могут нарушить эту идиллию. Тем более, что я до сих пор не скинула со счетов версию о возможных галлюцинациях на фоне стресса, шока и новых для меня препаратов.

— Я тогда в душ.

— Угу, полотенце… ты знаешь же, где оно.

— Знаю. Я скоро.

Пока Олег идет в мой душ, предварительно прихватив какой-то пакет, брошенный в зале, я вскакиваю с постели и ищу одежду на ночь. Моя пижама с непонятными зверушками кажется совсем уж детской, а вторая шелковая больше подходит для соблазнения, нежели для обычного сна. Я замираю в растерянности, а после ругаю себя за глупость и переодеваюсь в самый простой комплект из шорт и футболки.

— Когда менять повязку? — в абсолютной тишине, когда я не слышала ни шагов, ни звука двери, голос Олега меня пугает. Поднимаю глаза на него. Нестеренко вытирает лицо полотенцем, стоя в проходе моей спальни в одних пижамных штанах. Немного подвисаю, глядя на его накаченное тело. Понимаю, что мне задали вопрос, когда Олег кивает на мою ногу.

— Говорили, вечером или утром.

— А у тебя есть, чем обработать?

— В аптечке что-то было. А она на кухне.

Мужчина уходит, чтобы через минуту вернуться обратно с коробкой, в которой я храню лекарства, садится передо мной на пол и начинает разматывать бинт. Аккуратные движения чуть прохладных пальцев иногда задевали мою голую кожу ноги. Когда Олег добрался до самой раны, замер, очертил ее аккуратно пальцами по периметру, не прикасаясь к самому болезненному месту.

— Ножке было больно, — протянул мужчина совсем ласково, будто бы обращался к ребенку. — И сейчас чуть-чуть будет больно, подуть?

— Ну когда начнешь мазать, тогда и дуй, — киваю, заворожено наблюдая за картиной, которую еще сегодня утром вообще не могла себе вообразить. Нестеренко правда обрабатывает мою рану, дуя на нее. А после аккуратно забинтовывает, приговаривая старую детскую поговорку: — У лисички боли, у зайчика боли, а у Дюши не боли.

— Животным тоже больно, — не пойми зачем, ляпаю.

— Тогда и у них пусть не боли, — просто соглашается со мной Олег. — Давай спать?

— Угу.

Мужчина выключает свет и присоединяется ко мне на кровати. По-моему, это только в фильмах удобно спать в обнимку. Но я не возражаю, когда Олег забирается под одеяло и укладывается рядом, обняв. Чувствую его тепло, которое в майское время на удивление не вызывает во мне желания избавиться от источника лишней температуры. Единственное, что могу сказать… Мне приятно. Рядом с ним.

Не хочу ничего торопить и выяснять. Как бы я не любила прозрачность будущего, не хочу этого делать с Олегом. Пусть все идет так, как идет. Пусть он ведет в отношениях. Пусть все это, пожалуйста, завтра не окажется сном. Или его шоковым состоянием. Ведь могло же так случиться, что увидь Олег фотографии моего разрушенного ателье, которые уже через пару минут после аварии начали блуждать по всем изданиям города, что он мог просто находиться в стрессовом состоянии. И все его поведение тоже становится закономерным результатом.

Отгоняю от себя эти мысли. Утро вечера мудренее.

Мужчина за моей спиной ведет себя абсолютно тихо. Его дыхание постепенно становится размеренным. А я не могу расслабиться, отпустить мысли и уснуть. Вместо этого начинаю прокручивать день в голове, от планов на ателье, которые так не могут сейчас сбыться, до поврежденного здания. В голову лезут еще и страшные мысли, что я могла не встать с треклятого места и оказаться под автомобилем.

— Мне кажется, что я слышу движение мыслей в твоей голове, — тихо абсолютно бодрым голосом говорит Олег.

— И как они там? Сильно шевелятся?

— Пока терпимо. О чем думаешь?

— Что хотела расширять штат на работе. А теперь вся выручка последних месяцев пойдет на ремонт.

— Я тебе сразу после этого подгоню еще клиентов. Тем более, что мы — постоянные ваши партнеры. Захочу, поменяю еще раз форму официантов. Так что заказы будут, не волнуйся.

— Грустно, что мое детище развалилось из-за какого-то алкоголика.

— Согласен, — выдыхает мужчина. — Грустно. Но для чего-то же это произошло?

— Для чего? — скепсиса в моем голосе хоть ложкой ешь.

— Ну, возможно, ателье нуждалось в обновлении. Ты теперь сделаешь его еще лучше, можно немного расшириться, если нужно. Я там сегодня пока блуждал, подумал над одним планом… Потом тебе нарисую и покажу. А вообще…

Олег замолчал. Я тоже, ожидая его выводы по всей неприятной для меня ситуации.