Княжна (СИ) - Островская Алина. Страница 3

— Доброе утро! — широко улыбнулась, но осталась незамеченной. Простите, мне к полковнику Таймазову, — пискнула, потоптавшись у рамки металлоискателя и поняв, что внимание сотрудника полиции надо ещё привлечь.

Он нехотя оторвался от своего занятия и с явным недовольством посмотрел на меня. Думаю, в его мыслях пронёсся поток самых крепких ругательств — так красноречив был его взгляд.

— Назначено? — буркнул он и его щеки смешно затрепыхались.

— Новые обстоятельства по делу, — вытянулась по струнке, ответственно заявляя.

— Паспорт, — выдохнул он и меня обдало тошнотворным запахом самых дешёвых сигарет, лука и недавно выпитого спиртного. Я сделала вид, будто поправляю волосы, на самом деле, прикрывая нос рукавом свитера, пропитанного моими духами. Не французскими, самыми обыкновенными, недорогими.

Вынула из паспорта любовно свернутое письмо мамы и протянула документ мужчине.

— Без обложки, — недовольно гаркнул он качая головой и я поспешила снять ее, обнажая красную книжечку.

После недолгих манипуляции с моим документом, вернул его и нажал на кнопку. Пропускной пункт загорелся зелёным.

— К-кабинет не подскажите?

Толстопуз смерил меня недовольным взглядом.

— Пятый.

Я замялась. Он посмотрел на меня: «чего ещё?».

— А как туда пройти? — виновато прошептала, бледнея под взглядом, наливающихся гневом глаз.

— Прямо по коридору лестница, затем на второй этаж, справа вторая дверь, — выпалил на одном дыхании сверкая желтыми, как у коня, зубами.

— Спасибо, — снова пискнула и поспешила избавить мужчину от своего общества. Ну а себя от его аромата.

Найти кабинет оказалось просто. Сложнее проскользнуть мимо блуждающего туда-сюда контингента, и не упасть в девичий обморок от вида человека в наручниках, сопровождаемого конвоем. На двери кабинета под номером пять красовалась золотая табличка «Полковник Таймазов А.А.». Постучала и, услышав разрешение войти, шагнула внутрь.

Для этого обшарпанного места, кабинет следователя оказался довольно приличным. Просторный, без лишней мебели. Большой стол, кожаное кресло, пару стеллажей с томами уголовных дел. Ощущение, словно шагнув в эту дверь, я очутилась в чьём-то уютном домашнем кабинете. Контраста добавила и вуаль парфюма, окутавшая все вокруг: морская свежесть с древесными и цитрусовыми нотками. Жадно вдохнула аромат, позволяя ему вытеснить из легких зловоние, оставшееся в коридоре.

— Доброе утро, чем обязан? — степенно прозвучало с противоположной стороны комнаты, выдёргивая меня из брезгливых размышлений. Я подняла взгляд на источник звука и поразилась своей невнимательности. Как можно было разглядывать интерьер, когда перед глазами застыла такая картина? Высокий, широкоплечий мужчина стоял, повернувшись ко мне спиной, и с отеческой любовью поливал, буйно разросшиеся цветы на подоконнике. Вроде бы, полковник полиции, следователь, а с такой нежностью приподнимал широкой ладонью длинные листы, оголяя основание стеблей.

Я невольно улыбнулась.

— Доброе! Меня зовут Аделина Разумовская, я пришла по делу…

— Знаю я, по какому вы делу, — перебил меня следователь, дотошно разглядывая слегка пожелтевший листок фикуса.

Он не спешил отрываться от своего занятия, а я, как заворожённая, смотрела на перекатывающиеся под белоснежной рубашкой мышцы. Наконец, он закончил с цветами и неожиданно резко развернулся в мою сторону, словно случайно вспомнил, что вообще-то не один в кабинете. На долю секунды мне показалось, что в его взгляде проскользнуло особое любопытство.

— Прошу, присаживайтесь, госпожа Разумовская, — он указал мне на стул с мягкой обивкой, а сам, лёгким движением, накинул на плечи китель, висевший до этого на спинке кресла.

Я послушно опустилась на краешек стула и чинно сложила руки на коленях.

— Ну, с чем пожаловали? — начал Таймазов, пристально сверля глазами.

— Мне недавно исполнилось восемнадцать, — сама не поняла, зачем это сказала, но увидев в его взгляде полыхнувшее замешательство, запылала щеками и поспешила исправить ситуацию, — я хотела сказать, что в день моего совершеннолетия получила письмо. От мамы.

Следователь приподнял брови в удивлении. Мол, что в этом необычного и полезного для следствия?

— Она умерла два года назад, — тихонько прошептала я, поясняя.

— Соболезную, — он поднялся и принялся перебирать дела, сложенные на полке.

Пока он был занят поиском нужного тома, я украдкой попыталась рассмотреть его. Какой-то он неправильный правоохранитель. Вот тот бульдог у входа — правильный, а этот, совершенно не вписывается в мое представление о полицейских. Во-первых, где живот? Это что ещё за рельефное безобразие, обтянутое хлопковой тканью, вместо шара? Да и вообще, он статен, высок, опрятен. Не пьян и не с похмелья! Рубашка и брюки отутюженные — ни одного залома. Наверное, жена все утро гладила. Взгляд скользнул на правую руку, а она-то без кольца. Мысленно одернула себя, о чем ты вообще думаешь? Неосознанно вернулась к его рукам — красивые длинные пальцы, крепкая ладонь, широкое запястье опоясано часами. Адель! Он же намного старше! Ну и что? Я же только смотрю… Мне самой за себя стыдно, но эстет внутри мурлычет от удовольствия. Устремила взгляд на свои сцепленные в замок пальцы. Надо отвлечься. Во-вторых, он довольно учтив, хотя бы поздоровался, в отличие от бульдога — продолжался мой внутренний монолог.

Тем временем, Таймазов достал увесистый том уголовного дела и с характерным шлепком кинул на свой стол. Я, поглощённая внутренней борьбой с приличной и не очень приличной мной, подскочила на стуле.

— Чего-то боитесь? — прищурил миндалевидные глаза, обрамлённые веером пушистых черных ресниц.

— Просто задумалась… — подняла взгляд на следователя. Он нависал над столом, опираясь на обе руки и открыто рассматривал меня. В светло-карих глазах мерцал огонёк, полные, красиво очерченные губы, изогнуты в полуулыбке. Точёные скулы и упрямый подбородок покрывает ухоженная смоляная щетина. Волосы «небрежно» уложены.

— Так что там с письмом?

Я положила на стол свёрток бумаги и подвинула к нему.

— Мама пишет, что переоформила всю недвижимость на людей, что причастны к убийству отца.

Таймазов взял свёрток и принялся быстро разворачивать его.

— Пожалуйста, аккуратнее, — вскрикнула я и поймав недоумённый взгляд, уже едва слышно, — это немногое, что осталось от мамы.

— А что же сразу-то она в полицию не обратилась, — ворчал, бегая по строчкам глазами. — Надо же все усложнять. Самой вести дела с опасными людьми.

— Я думаю, ей угрожали расправой со мной и сестрой, — принялась защищать маму.

Он тяжело вздохнул и вернул письмо.

— Не думаю, что убийцы настолько глупы, чтобы оформлять недвижимость на себя. Но проверить стоит. Это дело уже столько тянется…, - достал из ящика стола бумагу и ручку, — пиши.

— Что писать?

— Начни с адресов домов, квартир. Машины были? Марку, модель, номера, что-нибудь помнишь?

Я отрицательно покачала головой.

— Ничего, сам узнаю, — вздохнул.

— А можно мне с делом ознакомиться? — поинтересовалась, не поднимая головы. В столбик аккуратно выписывала адреса.

Он молча подвинул ко мне сшитую кипу бумаг.

— Вроде бы ничего не забыла, — отдала листок с адресами. Следователь внимательно прочитал и нахмурился.

— Оставьте свой номер для связи.

Я дописала телефон и подписалась «Разумовская Адель».

— Адель, — покатал он на языке, — красивое имя. Необычное.

Мужчина вогнал меня в краску и я поспешила спрятать глаза в ворохе бумаг. Он едва слышно хмыкнул себе под нос.

— Дело большое, за один день не осилишь, — он явно забавлялся тому, с какой дотошностью я изучала документы.

— Значит, прийду ещё, — заявила не отрываясь от чтения.

— Чай, кофе?

— Нет, благодарю.

Вопреки ожиданиям Алана Алимбековича (увидела полное имя и отчество следователя в документах), через пару часов весь том дела был мной проштудирован. К моему глубокому сожалению, ничего нового выудить не удалось. Пересматривая документы, я надеялась, что они натолкнут меня на новую мысль. Появится хоть малейшая зацепка… но, увы. Топчусь на месте.