Ванька (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич. Страница 5
— Так что уж сейчас-то… Поздно…
— Не послушала меня, а припёрлась. Зачем?
— Дитя вытравить…
— Дитя?! Вытравить?! Дети составляют благословение Божие! Выражают собою присутствие Святого Духа в семье! Вытравить! Машка!!!
По звуку я понял, что бабка Ваньки ногами затопала. Ну, так мне показалось.
— Дети в семье — опора и счастье! Исполнить закон не хочешь! Ну, Машка…
— Бабушка, помоги… Христом Богом прошу…
Заканючила невидимая мне Машка.
— Уйди. Глаза бы мои на тебя не глядели! Уйди, Машка, не доводи до греха…
— Бабушка…
Нос девки, да какой девки — самой настоящей бабы, захлюпал.
— Уйди…
Бабка уже не топала, но голосок у неё был ой-ой.
— Так хоть что на будущее подскажи… Ты же знаешь…
Бабка что-то пробурчала. Что, я не расслышал.
— Ладно уж… Вбей по середине двора осиновый кол. Возьми черную курицу и ровно в полночь обойди с ней вокруг этого кола…
— Делала… Не помогает…
— Ишь ты, не помогает ей… А, ты же со вдовцом живёшь. Тогда, Машка, состриги немного шерсти с яловой коровы, закатай их в хлебный шарик, а как будет тебя твой Сидор Павлович склонять, его и съешь. Или воду под рукой держи, в которой куриные яйца были обмыты. Только воду эту надо собрать с сорока различных ключей… А самое лучшее средство — это культурное. Так богатые барыни в городе делают. Купи в уезде в аптеке спринцовку и промывай там после совокупления слабым раствором уксусной эссенции…
— Господи упаси… Вдруг она там обломится?
— Ни у кого не обламывается…
Тут я заржал. Как сивый мерин.
Глава 8
Глава 8 Старинный лечебник
Девка Машка, а вернее давно уже замужняя баба, по-поросячьи взвизгнула. То ли она, то ли бабка Ваньки опять там что-то за перегородкой уронили. Причём, это что-то ещё и разбилось.
Я ржал. Остановиться не мог.
Обломится… Там обломится… Ну…
Хлопнула дверь.
Занавеска в мой закуток в сторону сдвинулась. В освободившемся проёме появилась женщина. На свету не такая и старая. Ночью она мне более в годах показалась.
— Хулиган… Как, звать-то?
Вошедшая говоря это, ещё и погрозила мне пальцем.
Меня как заткнуло разом. Икая, я еле и выдавил из себя.
— Иван.
— Руки мой и иди завтракать, Иван, — сказано было строго, но в уголке рта усмешечка всё же проскользнула. — Рукомойник на улице.
Пока руки мыл, хорошая мысль в голову пришла. Попал я, похоже, в какие-то места, так скажем, патриархальные. У нас же в этом семестре есть предмет — история медицины. Экзамена по нему не будет, а только зачёт. Причем, дифференцированный. То есть, в зачетке оценка ставится и на стипендию это влияет. Препод сказал, кто хороший материал соберёт, реферат напишет, а ещё и доклад сделает, то тому пятерка автоматом. Бабка-то Ваньки вроде тут народную медицину практикует. Соберу материал, оформлю и провернусь на халяву. Не откажет бабка, обязана она мне. Я же её внука из леса на горбу пёр.
Может даже ещё круче получиться. В прошлом году девочка знакомая, на курс меня старше, со своей студенческой работой в Чехословакию ездила. В Прагу. На конгресс. Опять же по этой самой истории медицины. Если материалец шикарный у бабки надыбаю, может и у меня получится чешского пивка попить…
Руки я помыл, полотенцем с вышитыми красными петухами их вытер. В избу вернулся.
За столом мальчишка давешний сидит. Ванька. Смирёный-смирёный. Вину за собой чует. Вчера бабушку свою чуть с ума не свёл. Ногу повредил, из леса не вернулся. Бабушка не знала, на что и подумать…
Сам Ванька на одной лавке, а нога его вытянутая — на другой лежит. Голеностоп беленькой тряпицей замотан. Причем, аккуратно так, со знанием дела.
Бедно тут они живут. Обоев даже нет. Стены — голые брёвна. Верующие. В углу под потолком — иконы. Старенькие, ковчежные. Но, так всё чистенько. Печь побеленная, травки какие-то развешаны… На окнах — занавесочки.
— Садись, спаситель.
Я на лавку сразу бухнулся. Бабка Ванькина на меня как-то неодобрительно посмотрела.
На столе — всё по-простому. Но, сытно. Каша. Хлеб. Крынка, наверное, с молоком. Пока тряпицей закрытая. Точно — молоко. Бабка мне, себе и парнишке по полной кружке его налила.
— Ну, ешьте, давайте. Нечего ворон считать…
Ели молча. Я всё думал, как разговор начать. Выпытать мне надо у бабки Ваньки нужные мне сведения. Потом уж про автобус спрошу. Как отсюда в город выбираться.
— Спасибо большое. Извините, не знаю, как к Вам обращаться?
Вежливо я себя веду. Лисий хвост — лучше, чем волчий рот. Мишка так говорит. Сам он деревенский. Был я у него в гостях, сельское обхождение знаю.
— Зови Егоровной.
Бабушка Ваньки улыбнулась.
Догадался, наконец-то… Ест, пьет, а как хозяйку зовут и не спросит…
— Спасибо тебе, Иван. За внука.
Тут женщина в возрасте внучку своему подзатыльник и отвесила.
— Ну? Забыл?
— Спасибо, дяденька…
— Да ладно, не за что. Вот, я спросить, чего хотел…
Сам думаю — сейчас, удобный момент.
— Егоровна, Вы тут лечением и всем прочим полезным занимаетесь? Правильно я понял?
Бабушка Ваньки головой качнула. Утвердительно, но как-то не особо охотно.
— Подслушал?
— Было дело…
Я сразу решил быка за рога брать. Чего тянуть?
— Меня не поучите? Я в медицинском сейчас учусь. Лишним не будет. Почитать, может, что дадите… Ну, про своё искусство.
Ванькина бабушка на меня, как на дурака посмотрела. Опять головой мотнула. По виду всему — нет у неё такого желания. Однако, должок за ней.
Вздохнула. Встала из-за стола. К большому сундуку, что в углу стоял, подошла. Открыла его, покопалась внутри.
— На.
На стол легла небольшая книжица. Даже на вид — старая-престарая. Переплёт кожаный, коричневый, по уголкам совсем стёрся.
— Читай до вечера, а потом мы в расчёте.
Сказано это было не с большим удовольствием.
— Список делать не разрешаю.
Ну, хоть так. Запоминаю я хорошо. Что и напутаю — кто проверит. Преподу я скажу — вот так и было. Слово в слово всё в моём реферате отражено. Пусть в эту деревню едет и сравнивает.
— Из избы лечебник не выносить, — дала Ванькина бабушка мне ещё одну инструкцию. — Листочки не выдирать. Я проверю.
Сурово, но справедливо. Небось, этот раритет ей по наследству достался. Я и не собирался ничего вырывать и книжку портить. Понимаю исторически-культурную ценность такой вещи. Ей бы, где в музее находиться, а не в сундуке лежать. Но, есть ещё у некоторых советских людей родимые пятна капитализма. Может, у бабушки Ванькиной предки кулаками были, вот и остались у неё частнособственнические пережитки. Ещё и иконы в углу…
Я решил времени зря не терять и открыл книжицу. Странички внутри переплёта все были желтые и, как показалось мне, сломаться могут от небережного обращения. Местами — в пятнах каких-то.
Глава 9
Глава 9 Про траву вербу и всякое прочее
Что же она всё туда-сюда ходит…
Мешается…
Никак я не могу сосредоточиться.
Ещё и книжица эта от руки и разными людьми писана. Давным-давно, причем. Одни ссылки чего стоят. На царей Соломона и Лукопера, философов эллинских, афинейских и греческих. Про Соломона, я, допустим, слышал. А, кто такой этот самый Лукопер?
Почерк местами прекрасный, с затейливыми росчерками, а где и как курица лапой карябала. Когда-то ещё и залили водой эту книжку, поэтому местами текст не разобрать.
Вот, опять, посудой загремела…
Отдохнула бы, на месте посидела.
Наверное, специально так бабушка Егоровна делает, чтобы в памяти у меня меньше осталось…
Некоторые буквы не знаю я, как и прочитать. Над другими значки какие-то. Просто так их бы не поставили, значат они что-то. Знать бы, ещё что…