Я (не) прощу тебя. Измена мужа (СИ) - Рябинина Юлия Валериевна. Страница 3

Но кто бы знал, что нелепая случайность окажется для меня пропускным билетом в новую жизнь. В ту, где есть деньги, влияние, власть, шикарные дома, машины. Я знала, что эта жизнь не для меня. Я в мире богатых и неприлично богатых чужая, не своя. Но Игнат своим вниманием, своей любовью заставил думать меня иначе. Заставил посмотреть на мир под другим углом, и я… Я поверила ему. Поверила в то, что и таким обычным девчонкам, как я, найдется местечко среди роскоши и изысканности, присущих конкретному кругу людей. Но…

Я ошиблась. Ошиблась так сильно, что теперь кажется, будто я стою на краю огромной пропасти опустошенная, разбитая, раздавленная. И все потому, что поверила… Поверила тому, кто обещал быть со мной и в горести, и в радости. Кто обещал любить и заботиться обо мне, несмотря ни на что. Кто клялся в верности и преданности. Но, видимо, это были всего лишь слова…

Жгучая боль ранит сердце острыми шипами. Закрываю глаза и судорожно вздыхаю. Главное – не плакать, – одергиваю себя. – Главное – не подавать вида, что мне больно.

Я не могу раскиснуть на глазах дочери и матери. Мне нужно быть сильной. Нужно быть стойкой, потому что о нас больше некому позаботиться. Мы теперь одни.

– Ксюша, – прорывается голос матери сквозь толщу мыслей в голове.

Скосила в ее сторону глаза.

– Ксюша, не молчи. Поговори со мной. Я же вижу, что тебе нужно выговориться. Я готова. Правда!? – поспешно кивает мать.

Но мне вдруг в голову приходит неожиданное решение того, как можно поправить ситуацию. Я так обрадовалась этой мысли, что не смогла сдержать улыбку.

– Боже! Боже! Боже! Спасибо тебе, спасибо тебе, что помогаешь!

– Ксения?! Что происходит?

Заерзав на сиденье, забеспокоилась мама, когда я, вырулив с обочины, выехала на дорогу, притопила педаль газа.

– Мне кажется, я знаю, кто может нам помочь, – с улыбкой на губах ответила я маме.

– Мама, давай поедем к папе. Я по нему соскучилась, – прижимая к щеке медвежонка, хнычет дочка. Она так расстроена происходящим, что, глядя на нее, мое сердце кровью обливается. Ну, Игнат, ну, погоди! Ты у меня еще получишь.

– Так куда ты нас везешь? – не унимается мама.

– К Гурьевым, мама. Уж, Григорий Владимирович сумеет за нас заступиться. Киру и меня он в обиду не даст!

– А эта стерва – Лиля?! Свекровь твоя?! Она же ненавидит тебя с той самой минуты, как только ты ступила на порог их дома.

– Мама, не нагнетай. Какой бы не была Лилия Сергеевна, родную внучку в обиду она не даст. Я в этом уверена.

Ставлю твердую точку в своих убеждениях.

– А я – нет. Она хитрая, как лисица. Обведет вокруг пальца, и не заметишь, – причитает родительница, сея в моей душе зёрно сомнения.

Хмурые взгляды, которыми нас встретили родителей Игната, меня смутили. Я оглянулась на мать, прежде чем переступить порог их дома. Та, иронично вздернув брови, (мол, я же говорила) поджала губы.

– Лилия Сергеевна, у нас беда, – ничего лучше не придумала, как выложить с порога всю правду.

– Стоп, – подняла руку свекровь, – Григорий, проводи Кирочку и Веру Алексеевну в столовую. Угости их чем-нибудь вкусненьким. Вы же с дороги, я правильно понимаю?

– Да, – кивнула, у самой же на душе кошки заскребли от дурного предчувствия.

– Гриш, позаботься, а ты идём со мной, – манит меня пальцем.

Только порываюсь пойти за свекровью, как мама, вцепившись мне в ладонь, одергивает.

– Не доверяю я ей. Не говори о своей беременности, – шипит на ухо. Отпускает.

Свекровь делает вид, что не замечает наших с мамой перешептываний. Делая надменный вид, кивает мне в сторону кабинета. И пропускает первой.

– Столько лет уже живешь в приличной семье, а твоя мать как была неотесанной плебейкой, такой и осталась. Что с ней? Ведет себя как обезьяна, честное слово. Смотреть противно?! – ворчит свекровь, а у меня аж дыхание в зобу спирает от ее хамского высказывания.

До сегодняшнего дня свекровь подобных выражений себе не позволяла, хоть и с заметным пренебрежением относилась не только к маме, но и ко мне. Значит, дела действительно паршивые, и женщина явно была не настроена на то, чтобы помочь нам с Игнатом разобраться.

– Лилия Сергеевна… – отойдя от шока первых секунд, я решаю, что должна одернуть свекровь за несправедливое отношение к маме.

– Ой, только не надо оправдывать ее, Ксения. Я твою мать сразу раскусила и поняла. Такие, как она, никогда не приживутся в высшем обществе. Как бы ни старались. Но давай не будем о ней, я думаю, тебе важнее узнать что-то другое?

Свекровь с лукавой ухмылкой и откровенной хитринкой вглядывается мне в лицо, ждет реакции. Но я молчу. Пытаюсь переварить услышанное. И найти достойный ответ…

– Говори, Ксения, не стесняйся… – допытывается свекровь.

– Э-м, Лилия Сергеевна, вы все не так поняли, – женщина умело переключается на другую тему, манипулируя моим замешательством, пытается поставить в двоякое положение.

– Да?! А мне кажется, тут все довольно прозрачно и однозначно. Вот взгляни сюда…

Лилия Сергеевна в одно мгновение оказывается за моей спиной, подталкивает к письменному столу из красного, мореного дуба. Семейка Гурьевых помешана на роскоши. Мне кажется, что у свекрови каждая вещь имеет цену. И могу с уверенностью сказать, что самая дешевая в их доме имеет шестизначную цифру.

– Что это? – смотрю на белый конверт, с красной печатью на лицевой стороне.

– Ну так достань, посмотри, – цинично улыбается женщина.

По позвоночнику бегут мурашки. Расползаются по голове. Я заранее предчувствую, что мне не понравится содержимое этого конверта. И стоит только поднести конверт ближе к лицу, как можно разобрать мелкие напечатанные буквы.

«Независимая региональная генетическая экспертиза». Не сразу понимаю, о чем идет речь, но ясно одно – Лилия Сергеевна мне не помощник. Это уж точно. Задубевшими от волнения пальцами открываю конверт и достаю один-единственный лист формата А4.

Пробегаю глазами один раз. Зацепившись взглядом за надпись красными чернилами, которая в глаза бросается первой «Отцовство практически невозможно».

Ничего не поняв из этого первый раз, читаю еще и еще. До того момента, пока глазам становится больно, а сердце трепыхается в груди так, что вот-вот пробьет огромную дыру и выскочит наружу. Отрываю взгляд от белоснежного листа:

– Что все это значит? – срывающимся от волнения голосом спрашиваю.

– А вот это я хотела бы узнать от тебя, дорогая моя сношенька?!

– Вы это показывали Игнату, так? Из-за этого он меня выгнал с Кирой из дома?

Все вдруг становится на свои места, когда свекровь, расправляя плечи, смотрит на меня сверху вниз. Ни разу не скрывая того, что она как-то причастна к нашей с Игнатом ссоре.

– Конечно. А что я, по-твоему, должна была делать? Скрыть от него правду?

– Но это все ложь! – уже кричу, сминая в пальцах лживую бумажку. Откидываю в сторону. – Игнат – отец Киры. Это правда.

Свекровь кривится в презрительной усмешке:

– А вот документы показывают другое. И я склонна верить им. И даже Игнат в них поверил, а это значит, что он тоже подозревал что-то неладное…

– Замолчите! Вы говорите чушь! Это чушь! – кричу.

– Ах, ты, неблагодарная дрянь, как ты смеешь в таком тоне со мной разговаривать?! Я тебя вымыла. Вычесала. Привела в надлежащий вид. В люди, можно сказать, вывела и вот, пожалуйста. Вот так ты отвечаешь мне на добро?! Изменой моему сыну и правом повышать на меня голос?! Я не позволю!

– Нет, Лилия Сергеевна – это я не позволю. Не позволю вам разрушать нашу семью. Теперь понятно откуда ноги растут. Вы это специально сделали? Подделали анализы теста? Кто вам вообще разрешил его делать? Кто?!

– Мне не нужно ничье разрешение, Ксения. Я тебя заподозрила с самого начала, как только мой Игнатушка тебя притащил, как подобранного с улицы щенка домой. Пожалел и подобрал. А ты решила ему голову вскружить? В постель затащила, а сама уже была беременна. Я тебя сразу вычислила. Но не думала, что ты настолько подлая, что повесишь чужого ребенка на моего Игната. Поэтому и решила проверить тебя. И оказалась права. Во всем права.