Поручик (СИ) - Капба Евгений Адгурович. Страница 10

А я устало сел на мешок с песком, оставшийся от ретраншемента позади орудийных позиций, и, сняв фуражку, отер лицо. Это великолепно, но так не воюют!

VII. ОККУПАНТЫ

Пуля срикошетила от каменной кладки и подняла фонтанчик пыли у меня под ногами. Они загнали нас в какой-то цех заброшенной фабрики и не давали высунуть носа.

Незнакомый корнет скрючился за покрытым ржавчиной прибором непонятного назначения. Он щелкал барабаном револьвера и шевелил губами, то ли повторяя слова молитвы, то ли матерясь.

Я попробовал выглянуть из окна с разбитыми стеклами. Раздался выстрел и у меня с головы слетела фуражка.

– Твою мать!

– Что, ваше благородие, крепко нас здесь прижали? – третий товарищ по несчастью, ефрейтор-сапер, был безоружен, но присутствия духа не терял.

– Прижали… Все выходы под прицелом держат!

– Да какие тут выходы? Ворота вот эти и дверца, через которую мы сюда попали! Может, через завод попробуем?

За окном началось какое-то шевеление, я резко высунулся, пальнул пару раз из револьвера в движущиеся фигуры и спрятался. Сапер подал мне продырявленную фуражку, я отряхнул ее от пыли, вдохнул глубоко и сказал:

– Можно и через завод. Если только нас там не ждут, – я еще раз вдохнул и сморщился: – Чем так воняет?

Сапер сделал пару движений ноздрями:

– Трупом воняет. Давнишним, – потом махнул рукой и, пригибаясь, когда бежал мимо оконных проемов, направился к двери, которая вела в основной корпус завода.

Корнет посмотрел на меня совершенно безумными глазами:

– Они нас убьют? Они нас повесят за ноги? Поручик, не молчите! Поручик, почему они нас так ненавидят? Почему они нас хотят убить?

Его кавалерийский мундир был испачкан и порван в нескольких местах, высокие сапоги потеряли положенный блеск и были покрыты толстым слоем пыли.

– Мы для них – оккупанты. Им не за что нас любить, – ответил я. – В этом городе никогда не было имперской власти. Ни-ког-да.

– Какого черта тогда мы здесь делаем, а, поручик? – корнет был совсем плох и с этим надо было что-то делать.

– Какого черта? Выполняем приказ Его Высочества, корнет! – я повысил голос: – Вста-ать! Смир-рна! Повторите присягу военнослужащего вооруженных сил Империи!

– Я торжественно клянусь чтить и защищать… – начал он.

Я привалился спиной к стене и начал считать патроны. Корнет закончил повторять слова присяги:

– … то пусть меня покарает Бог и имперские власти, на верность которым я присягнул.

– Двадцать семь. Не густо. У вас сколько?

– Что? – корнет немного пришел в себя, перестал истерить и собрался.

– Патронов сколько?

– Четыре в барабане и двенадцать запасных.

– Маловато…

Вдруг створка ворот приоткрылась, и внутрь забежали трое, в гражданской одежде, но вооруженные. Корнет заметил их первым и высадил все свои четыре патрона в крепыша с обрезом. Стрелял он метко, так что крепыш упал и заорал благим матом.

Двое тут же спрятались за какие-то ящики, так что я совсем потерял их из виду.

– Перезаряжайся, корнет! – скомандовал я и потихоньку стал пробираться к позиции противника.

Я укрывался за кучами строительного мусора, ржавыми станками, какими-то железяками. Мне оставалось две короткие перебежки, когда из-за ящиков высунулась голова в кепке, внимательно вглядываясь в полумрак цеха. Я перекатился за большую деревянную катушку, на какие обычно наматывают высоковольтный кабель.

Противник среагировал мгновенно – револьверная пуля ударила туда, где я был за секунду до этого. Черт!

Пока один из врагов, высунувшись по пояс из-за укрытия, пытался выцепить корнета, второй ползком стал двигаться в мою сторону. Я видел его в щель между досками катушки, а он и не подозревал о моем местонахождении.

Он прополз мимо меня, и я в деталях рассмотрел его поношенный вельветовый пиджак, штаны в полосочку, стоптанные подошвы сапог. В руках он держал карабин той же модели, что использовали и мы.

Револьвер два раза дернулся в руке, и под врагом расплылась лужа крови. Он умер, не издав ни звука.

Парень с револьвером, за ящиками, понял, что остался один, матюгнулся и попытался отступить к приоткрытым воротам. Ему это удалось, но корнет успел метким выстрелом продырявить ему ногу, так что последние шаги он преодолел с дикими воплями. Оказывается, в кавалерии еще и стрелять учат!

– Поручик! Что дальше?

– Собрать оружие и боеприпасы.

Корнет бросился к подстреленному им крепышу и принялся шарить у него по карманам. Вынув откуда-то заляпанную кровью горсть патронов, он переменился в лице и его вырвало.

Когда спазмы прекратились, корнет проговорил:

– Я до этого никогда… В людей…

– М-да… Давно в действующей армии?

– Неделю…

– Молодцом держишься. Протри патроны, если не хочешь чтобы ствол оружия разорвало.

Корнет кивнул и какой-то тряпкой стал вытирать патроны от крови.

Я подобрал карабин, вытянул из карманов пиджака убитого две запасные обоймы. Во внутреннем кармане лежала фотокарточка: убитый мной парень, какая-то женщина в платье с передником и мальчишка, белобрысый, стриженный под бобрик и лопоухий. Семейный был, черт побери! В этот момент приоткрылась дверь, ведущая из цеха в главное здание завода.

– Ваше благородие, вы живы?

– Живы, ефрейтор. Что там у тебя?

Сапер, переступая через нагромождения металлического хлама и хрупая сапогами по строительному мусору, подошел поближе, и я протянул ему карабин:

– Справишься?

– Разберемся, – сказал он и щелкнул затвором. – Там можно пройти, но вонь такая, что блевать тянет.

– Жить захочется – потерпим. Корнет!

Кавалерист, все еще с бледным лицом, подбежал к нам. За окном раздались крики:

– Смерть имперским оккупантам! Мы вас за ноги подвесим! – акцент был жуткий, надо сказать.

– Н-надо поскорее отсюда выбираться, – проговорил корнет и щелкнул барабаном револьвера.

Сапер отворил деревянную дверь с облупившейся краской и нырнул в темноту. Мы последовали за ним.

– Здесь черт ногу сломит, так что поаккуратнее, поаккуратнее, – бормотал ефрейтор.

Воняло жутко. Мы пробирались почти вслепую, ориентируясь на тусклый свет небольших грязных окошек, находившихся под самой крышей. Корнет щелкнул зажигалкой и тут же закрыл рот ладонью. Я тихо выматерился: вокруг нас лежали трупы. Видимо, здесь с месяц назад столкнулись какие-то две местные группировки: военной формы видно не было, а вот холодное оружие валялось в изобилии.

Скрипнули ржавые петли ворот и мы оказались на улице. Серое небо дохнуло в лицо сыростью и гарью фабричных труб.

– А теперь ходу, господа офицеры, ходу! – сапер-ефрейтор рванул вдоль по улице, к окраинам, туда, где был расквартирован имперский гарнизон.

Мы побежали следом. Я услышал сзади крики, потом прозвучало несколько выстрелов. Оглянувшись, я увидел корнета, лежащего навзничь. Ему снесло полчерепа.

Я думал, что у меня отвалятся подошвы сапог или разорвутся легкие – так быстро я еще никогда не бегал.

Красное кирпичное административное здание на другой стороне улицы показалось знакомым: недалеко должны были быть блокпосты родной Десятой сводно-гвардейской бригады. Я замедлил шаг и попытался отдышаться. К контрольно-пропускному пункту с полосатым шлагбаумом вышел ровной походкой, уже оправившись.

– Кто здесь старший? Сообщите дежурному офицеру о нападении на военнослужащих имперских вооруженных сил в районе заброшенного завода, недалеко от эстакады.

Усатый унтер-офицер козырнул и отправил солдата искать дежурного офицера. Скоро придется оформлять кучу бумаг, выяснять личность корнета и прочая, и прочая…

Здание офицерского клуба располагалось в каком-то кабаре с раздолбанным гаубицами вторым этажом. Но на первом этаже все было вполне прилично, имелась барная стойка, стулья и пожилой квартирмейстер – буфетчик, который наливал всем, кто носит погоны с золотым позументом ровно по пятьдесят. И меня это полностью устраивало.