(Не) идеальный отец (СИ) - Невинная Яна. Страница 21

Облезет! И она, и ее сестра.

Поражаюсь сам себе. У меня до хрена проблем. Батя прессует. Продавливает свои правила. Гор всё еще в КПЗ, и его отец не хочет его выручать. Не стал впрягаться, считая, что сын должен ответить за то, что натворил. Мой в это дело влезать не хочет. Просить бесполезно. Мне друга выручать надо, а я хожу, как на поводке привязанный, с «родственницами», трачу время на мысли об убогой Варьке и в перерывах ищу обладательницу браслета.

Она же мне жизнь спасла. Хочется отблагодарить как-то. Увидеть ее. Тупо как-то вышло, что не помню лица, не знаю имени. Дебилом себя недалеким чувствую, когда про это думаю.

Выхожу на улицу, следую на парковку и гуляю среди машин, тереблю в пальцах плетеную веревочку, которую зачем-то пихнул в карман. Вот за каким хреном?

Полистал чат, нашел только массу шуток на тему, что я Золушку ищу не по туфельке, а по браслету, а еще до кучи — советы меньше пить.

«Тима, напиши мне в личку! Я браслетик не теряла, но могу ради тебя потерять трусики!» — девчонка с анимешной аватаркой.

«За такие бабки можно купить надувную куклу! Совет бесплатный. Не благодари», — зубоскалит однокурсник.

«Ну ты, Исаев, смертник, при живой девушке другую ищешь!» — портит настроение еще один.

Как-то не подумал, что и Золотарева переписку увидит. Но пока ее контакт молчит, и хорошо, мне совершенно не до нее. Вообще вот не до разборок со своей недодевушкой.

Внутри свербит желание найти ту самую незнакомку с браслетом. Повернулся на ней. Единственное светлое пятно в моей мрачной действительности.

А ведь можно попробовать хотя бы составить список приглашенных на вечеринку, они вроде «за» писали в чате, когда Фил их звал.

Этим и займусь, чтобы отвлечься.

Варя

— Варя, ты выглядишь чудесно.

Сестра, стоя рядом, тянет ко мне палец и поднимает подбородок, и мне приходится взглянуть ей в глаза. Острый ноготь давит мне на кожу, но я сдерживаю порыв поморщиться. Ведь ненормально, если тебе неприятно прикосновение родного человека.

— Но ты слишком бледная. Подожди.

Отмираю. Наблюдаю, как она подходит к трюмо и берет светлую упаковку и широкую кисть. Вскоре на мое лицо ложатся два симметричных мазка. Чувствую себя куклой или актрисой перед спектаклем.

— Так-то лучше. А еще лучше, если ты будешь улыбаться. Вечер очень важный. От него многое зависит. Буквально твое будущее. Я шепнула Паше, ну так, намеком, — машет она рукой, будто говорит о чем-то несущественном, даже хихикает, что это ты захотела поужинать с Валерием Самуиловичем, но стеснялась в одиночку, поэтому свидание парное.

— Зачем ты это сказала? — смотрю на нее в полном непонимании.

— Как зачем? Я намекнула, что он — отец твоего ребенка. Всё сходится. Вы были на приеме, ты вполне могла с ним уединиться. Согласись, у нас нет шанса найти отца ребенка.

— Но… Как… Я не понимаю. А что скажет Валерий Самуилович? А как отнесся Павел Петрович? — Я еле стою, сестра просто-напросто убила меня этой комбинацией.

— А как ты хотела? Думаешь, мы пойдем встретимся с одним Пашиным другом, с другим, пока Варечке не понравится более-менее? — закатывает она глаза, словно говорит с несмышленышем. — Не переживай, никто не будет говорить об этом за столом прямо. Мы все интеллигентные люди. И взрослые. Но эта версия устроит всех.

— Я не смогу, — верчу головой, — у меня не выйдет так притворяться, я с ума сойду от стыда, Эляна, я не могу!

— Что ты не можешь, Варя? Ноги раздвинуть перед незнакомцем ты смогла, а просто посидеть в ресторане с собственной семьей в компании хорошего человека ты не можешь? Ей-богу, я начинаю уставать! Я делаю для тебя так много, и что получаю в ответ? Ты слышала хоть одно от мамы, отца? Я одна за всех, одна! Я тебе и мама, и папа, и сестра! — разгоряченно говорит она, буйно жестикулируя и пугая меня. — Ты ведешь себя как ребенок! Наворотила дел и ждешь, что я тебя выручу, а сама идешь поперек!

— Я просто хочу воспитывать малыша, я могу одна, меня не пугает участь матери-одиночки. Скажи, что мне сделать, чтобы я просто могла его воспитывать? — беру ее за руку и умоляю, я готова хоть на колени встать, уже не понимая, что хорошо, что нет, где черное, а где белое. Краски смешались, мораль искажается, я только чувствую себя ужасно неблагодарной и не хочу злить сестру, которой обязана всем. Кроме нее никого нет, и идти мне некуда. Не выжить без ее поддержки, не справиться.

— Я даже не буду это обсуждать, ясно? — холодно чеканит она каждое слово, разворачивается и выходит, оставляя меня в комнате.

Поворачиваюсь к зеркалу. Хочется упасть и заплакать. В груди растекается жуткая боль. Но я не могу себя жалеть, мне надо что-то делать. Решаю пойти на ужин, чтобы посмотреть в глаза Валерия Самуиловича. Мне он показался приличным, достойным человеком. Вдруг Эляна что-то не так поняла? Или я?

— Варечка, вы прекрасны, — целует он мне руку возле столика, — хорошеете с каждым днем.

Смотрит на мою грудь, недолго, но всё же этот взгляд ощущается.

Внутри неприятно скребет, но я пока не спешу делать выводы.

Усаживаемся за стол, тихо звенит хрусталь, трепещет пламя свечи, легкая лиричная музыка перезвоном ложится на слух. Сестра с мужем выбирают блюда в меню, Валерий Самуилович внимательно на меня смотрит. У него круглое лицо, не обрюзгшее, а просто круглое. Возможно, в юности он даже был приятен на внешность. Когда у него были волосы, поменьше морщин, отсутствовали мешки под глазами.

Я не королева красоты, так зачем оцениваю его внешность, думаю, понравится ли мне он? Разве имею на это право? Я же, по словам сестры, расплачиваюсь за собственную глупость. Могу всем сказать про Тимофея и открою тем самым ящик Пандоры.

Но мне будто рот запечатали по этому вопросу. Не могу я это сказать, не могу!

— Варя, расскажете о себе? — проявляет вежливость мужчина.

Сестра и Павел Петрович отводят глаза, будто дают нам шанс побыть наедине.

Это ужасно. Они словно незримо одобряют наш союз. Неужели отец Тимофея поверил, что я могла прямо на приеме с кем-то уединиться?

— Скоро начнется учеба, — единственное, что приходит на ум.

— Тебе нравится учиться?

— Да.

— А какие любимые предметы?

Мы как два человека, случайно оказавшихся в одном месте и вынужденных разговаривать. Он, конечно, смелее меня, но почему-то не выглядит сильно уверенным и счастливым. Как он оказался здесь?

— Простите, я отойду! — вскакиваю с места и бегу в туалет.

Там включаю воду и горстями бросаю воду в красное и разгоряченное лицо.

Жду пять минут, десять, скоро сестра пойдет меня искать.

Язык во рту привычно распухает, а значит, я опять начну шепелявить.

Тошнит от самой себя. Я ненавижу собственное тело, голос, внешность и слабый характер. Не выношу всё в себе! От отчаяния просто погибаю морально и тону в собственных эмоциях. Мне нужно на воздух, я задыхаюсь.

Торопливо иду на выход из ресторана, а когда его дверь оказывается позади, я просто шагаю дальше. Мне не важно куда. Вообще плевать. Я просто хочу быть подальше отсюда. Ноги несут меня вперед, там видятся какие-то деревья, вдалеке, нужно пройти несколько улиц, а каблуки высокие, и я точно не дойду.

Снимаю туфли, беру в руки за каблуки и бреду по темной вечерней улице, прижимаясь к теневым зонам, так, чтобы меня особенно не было видно. Но, по сути, всем на меня плевать. Все заняты собой. Я просто одна из тех ненормальных, которых снимают на камеру и выкладывают в интернет, чтобы посмеяться. Но пусть даже снимут, пусть, какая мне теперь разница? Я сбежала из ресторана, подвела сестру, опозорила, даже не знаю, что она скажет и смогу ли я оправдаться. Может, меня и домой не пустят.

Вытягиваю из сумочки телефон и выключаю, чтобы и дозвониться не могли.

Наконец меня окутывает прохлада ночного парка. Добралась.

Здесь становится легче, чувствую себя защищенной, хоть это и чертовски глупо.