Царская немилость (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович. Страница 45

Граф прошёлся вдоль стены с развешанным оружием. Ничего не впечатлило. Пока до угла не дошёл, там не повешенное на стену, а, приставленное к шкафу с какими-то кинжалами, стояло нечто не понятное. На ружье или винтовке не было в замке место для установки кремня, и рядом висел на шнурке запасной приклад.

— На самом деле, месье Мозер, эта вещь вас, как коллекционера, заинтересует — это знаменитый пневматический штуцер итальянца Бартоломео Жирардони. — пританцовывал за спиной оружейник. В туалет, наверное, хотел. А, Семён Семёныч, на горшок.

То есть, это первая воздушка. Причём даже в далёком будущем подобных вещей не делают. Насколько помнил Брехт, эта вещь многозарядная, в магазине двадцать круглых пуль. Читал про эту диковинку Иван Яковлевич, сейчас мэтр Бартоломео сбежал в Австрию и вооружает своими воздушками пограничную стражу своих врагов. А запасной приклад, это и есть запасной балон.

— А насос есть? — про насос тоже читал. Самая слабая часть этого оружия, нужно качнуть полторы тысячи раз, чтобы создать необходимое давление. Кстати ещё и не держит этого давления резервуар, осле пятого выстрела давление падает и остальные пули вреда противнику толком не наносят. Так, трата времени и пуль. Зато вещь почти беззвучная и совершенно бездымная, не определить откуда стреляли.

— Да, месье Мозер, у меня полный комплект, недавно привезли имперцы. И насос и запасная колба и пулелейка и кожаные прокладки в специальной баночке, и набор инструментов для разборки ремонта штуцера Жирардони. Но это гораздо дороже тех тридцати рублей, что остались от ваших полутора сотен. Мне весь комплект обошёлся в шестьдесят рублей. И я же должен продать его хоть с небольшой, но выгодой. — Сделал вдохновенное личико месье Марсель.

— Шестьдесят один рубль.

— О! Опять ваш странный торг. И опять я в нем проиграю. Даже начинать боюсь. Пусть будит шестьдесят пять рублей на ассигнации. Себе в убыток.

— Заверните, зачем же мне обижать такого честного торговца, как вы мэтр Буше.

Просиял «мэтр» и стал вытаскивать и правда кучу всяких сумочек с запчастями к воздушке.

Пётр Христианович стоял осматривал прилавок и тут ему на глаза попалась бочечка деревянная прикольная такая. В фильме советском про Робинзона Крузо в таких он порох с потерпевшего бедствия корабля перевозил.

Наверное и здесь порох. Стоп, там Робинзон выбросил половину пороха, потому, что он намок. Дебил, селитру извлечь из пороха легче лёгкого. Или пока не умеют?

— Месье Буше, мне ещё нужно пару бочонков пороха и несколько килогр…фунтов десять свинца.

— Нет проблем, сейчас всё вынесу.

— Месье Буше, а у вас есть подмоченный порох? — наблюдая, как вытаскивает из подсобки этот прикольный бочоночек с порохом, поинтересовался Пётр Христианович.

— Это просто несчастье. Пришла партия из Английского королевства и все десять бочонков подмочены. А ведь порох стоит очень дорого.

— И сколько вы хотите за подмоченный порох?

— Половину цены. — Вот же ж, гад.

— Четверть. Сейчас будем снова торговаться до смерти, вы же «торговец смертью». Ха-ха. А цена, кстати какова? Ну, четверть цены?

Уезжал Пётр Христианович на больших санях, что предоставил ему вместе с лошадкой месье Буфе.

Вообще не понятно, в чём проблема с подмоченным порохом. Три четверти и основная цена пороха — это калиевая селитра, которая отлично растворяется в кипящей воде. Потом нужно просто выкипятить воду, ну или остудить и тогда кристаллики сами будут оседать на верёвке, скажем. А если селитру калиевую смешать с сахаром, то получится … Много чего можно сделать. Дебил был Робинзон. И вообще гад, Пятницу потом продал. Потому в СССР вторую часть его приключений и не публиковали.

Глава 22

Событие шестьдесят первое

Никогда не давай имени живому существу, которое ты не собираешься держать у себя или которое ты собираешься съесть.

Дебора Боэм

В эту ночь Брехт опять ночевал у «земляка». Домой было поздно ехать, тридцать с лишним вёрст при таком снегопаде, это квест. Да и вечер уже. Это не запрыгнул на «Гелик» и не топанул педаль газа в пол, выжимая под двести км. Двадцать минут и дома. Нет, лошадка, снег почуя, плетётся рысью как-нибудь, бразды пушистые взрывая, ногами в них же застревая, ямщик уснул на облучке, пропил кушак он в кабаке.

Навеяло. Спал — не спал, а ворочался. Мысль покоя не давала. Мысль-то правильная, но рискованная. То ли итить за этой мыслью, то ли не итить, так, по древу растечься, помечтать, да и плюнуть. И, что на левый бок на жёсткой лавке повернёшься, что на правый, всё не спится. Мысль простая была, как доказательства теоремы Лагранжа о конечных приращениях. Приращениях, это ключевое слово. Хотелось прирасти капиталом. А всё проклятые ряженые «ахтырцы». Позавчера они обнесли ювелира на Кузнецком Мосту, зачем-то кроваво перерезав ему горло. Не гуманно же. Просто сунули бы кинжал в глаз или в сердце, нет, пошли по пути Тарантины. Лужи крови им подавай. Потом ещё зачем-то убили Паркинсона тем же способом. Наверное, хотели посмотреть, как у него конечности дёргаются. Юннаты, блин. Дак ещё и лопаты у бедняги забрали. Ладно, оставим это на их совести. А вчера они сходили на разведку к хорошему знакомцу графа фон Витгенштейна ювелиру Жану Клодту не Ван Даму. Понятно, что сегодня утречком, но не с самого сранья, они пойдут на дело. Опять ножичком по горлышку. А золото и прочие табакерки в мешок. И на улицу … И их там будет ждать … Сани хорошие. Но не тройка, по Москве на тройке не сильно разгонишься, улочки кривые, узкие и снегом завалены.

И среди табакерок может оказаться и будущая семейная реликвия светлейших князей Витгенштейнов. Обидно, понимаешь. Нужно ребят остановить. Не проблема послать Тихона к полицейскому, что видел Пётр Христианович на Кузнецком Мосту, пусть расскажет о подозрительных гусарах ахтырских.

Хотя, повяжут Тихона для допроса, а он при пятом ударе мордой об тейбл расскажет, что они с графом … Нет, такой хоккей нам не нужен. Тогда второй вариант. Они (ахтырцы) должны подъехать и стоять не очень далеко от ювелирного магазина. Пётр Христианович повернулся на правый бок и попытался вспомнить, а стояло ли чего рядом с магазином Ван Дама, когда мимо него прошли гусары без косичек. Нет, с этой стороны ничего не было. А с другой. Повернулся граф на левый бок. Были какие-то повозки. Или это ему хочется, чтобы были. А ведь точно были, он тогда ещё вскользь подумал, что вот та белая лошадь, запряжённая в сани, слишком хороша для крестьянина. Итак, есть, возможно, зацепочка. Товарищи, а все гусары друг другу товарищи, это слово от польских гусар и пошло, а у них потом уже Ленин своровал, приедут на санях, и в них будет запряжена высокая белая кобыла. Нужно «товарищей» скрутить, прямо на центральной улице Москвы и, загрузив в их же сани, отвезти в «каретник» к печнику бывшему графскому и там допросить, где их логово, и где хабар с прошлого дела. Где, мать вашу, лопаты?! Ах, не брали, а где золотые табакерки? И на тебе в носопырку, чтобы больше не нюхал чужого.

Для этого дела с учётом того, что гусары эти ряженые кровушку легко пускают, нужны помощники. Замечательный способ проверить в деле Семёна Тугоухого и его трёх подельников. Брехт их про себя Ивашками называл. Одного звали Иван Зайков, и второго Иван Первых. Пацанчика тоже перевезли в дом к печнику Демиду. Было ему лет десять. Нормальный пацан, прилично одет и даже вши по нему не ползают. Его Тугоухий ещё осенью подобрал на Москве, тот милостыню просил, говорит, что родители и братья с сёстрами от холеры померли. И он один остался. Отец был якобы столяром. Брехт сильно его не расспрашивал, успеет ещё. Видел-то мельком пару раз.

Паренька звали тоже Иван. Три Ивашки, блин, как их одного от другого отличать? Младшему Ивашке тоже своя роль в начинающем слагаться плане в голове у Петра Христиановича отводилась. Он должен стоять на углу Тверской и предупредить прибежать Брехта и Тугоухого, когда появятся ахтырцы. Теперь оставалось, только добиться согласия Семы Тугоухого и его бандочки на осуществление этого экса. А с другой стороны, они же дали согласие поучаствовать в нескольких делах Петра Христиановича, чем это не дело?