Крестоносец - Кейн Бен. Страница 22

Рис уже взялся за дело, отчищая доспех в бочке с водой и песком. Он злился на меня, и небеспричинно. С полдюжины серебряных пенни изменят его настроение к лучшему, думал я, одновременно надеясь, что старания парня увенчаются успехом.

В парадную дверь постучали, громко и настойчиво.

Мы посмотрели на короля, запретившего пускать кого-либо без его разрешения. Узнав, что это гонец Филиппа, он распорядился отослать его прочь.

Я с тревогой посмотрел на де Бетюна, в чьих глазах отразилось то же чувство. Филипп никому из нас не нравился, но он был союзником. Разжигание ссоры не принесло бы добра никому и не помогло бы достичь главной цели – взять Иерусалим.

Но Ричарду мы ничего не сказали. Он все еще пребывал в воинственном настроении.

Прошло немного времени, и в дверь постучали снова.

Прибежал караульный.

– Обязан доложить, государь, что снаружи стоит этот самый Гуго, герцог Бургундский, – сообщил он. – Говорит, что не уйдет, пока не поговорит с вами.

Король по-заговорщицки улыбнулся мне: «Ну, что я тебе говорил?»

– Впустите его, – сказал он.

Гуго был хорошо знаком всем нам, в особенности Ричарду. Склонный вторгаться в Аквитанию при любой возможности, герцог в прежние времена водил дружбу с Молодым Королем и докучливым Раймундом Тулузским.

Круглолицый и дородный Гуго, отдуваясь, шел по коридору. Когда жандарм объявил о прибытии герцога, тот протиснулся мимо него, направившись к Ричарду.

– Сир.

Он согнул колено, но пола не коснулся.

– Поздновато для частных визитов, герцог Гуго, – заметил Ричард.

– Ну, первый посланец ведь не смог вручить письмо, сир.

– Как я уже сказал, поздновато для подобных вещей, – ответил король, не поведя бровью. – Что-то стряслось?

– Я прибыл от короля Филиппа, сир.

– Вот как? – Ричард изобразил удивление. – Настолько важное дело, что оно не терпит до нашей завтрашней встречи?

Лицо Гуго, и без того красное, побагровело.

– Ва… ваши флаги, сир, – выпалил герцог. – Они реют над главными воротами, а вот знамен моего господина нигде не видно.

Ричард недоумевающе посмотрел на него:

– На предыдущем совещании Филипп наотрез отказался участвовать в происходящем. Ни один из его воинов не помогал в подавлении беспорядков. Если честно, ходят даже слухи, что сегодня его люди препятствовали входу моих кораблей в гавань.

– Это все неправда, сир.

– У меня нет ни времени, ни желания разбираться. Я не вижу также причины, по которой знамена Филиппа должны висеть на стенах.

– Но он ведь ваш сюзерен, сир, в глазах Божьих и человеческих.

Гуго напомнил о вассальной клятве, принесенной Филиппу Ричардом за континентальные владения: Нормандию, Бретань, Аквитанию и прочее. Подчинение чисто наружное, – по сути, Ричард был куда могущественнее французского короля.

– Так и есть, я люблю его и почитаю.

Голос Ричарда звучал искренне, но все присутствующие знали, что он лжет.

– Если вы признаете верховенство короля, сир, его знамена должны сменить ваши на стенах.

– Он отказался принимать участие в сражении. Не предоставил ломбардцам защиты, хотя те умоляли о ней. И сейчас заявляет права на победу?

– Король Филипп хочет, чтобы его требования были немедленно удовлетворены, – ровным тоном произнес Гуго.

– Само предположение об этом бредово. – Ответ Ричарда прозвучал резко. – Мессина моя. Моя, ты слышишь?

Гуго струсил под гневным напором Ричарда, но признавать поражение не спешил.

– В Везле, сир, вы с Филиппом поклялись делить всю добычу поровну.

– Ту, которую мы захватим совместно.

– Любую, сир.

– С таким же успехом можешь пойти и стукнуться башкой о ту стену. – Ричард указал пальцем. – Мои флаги останутся на месте. Там, где висят по праву. А теперь, если тебе нечего больше сказать…

Расстроенный, но бессильный, Гуго пробормотал слова прощания и отправился восвояси.

– Эх, хотел бы я хоть вполглаза поглядеть на Филиппа, когда он это услышит, – сказал Ричард, не потрудившись понизить голос.

Я любил и почитал короля, но он бывал подвержен приступам губительной гордыни, как в этом случае. Я понял, что де Бетюн разделяет мое мнение, и, посмотрев на каменное лицо Шовиньи, заподозрил в этом и его. Эти двое, впрочем, искусно скрывали свои переживания. А вот чтобы прочитать мои, Ричарду хватило одного взгляда. Он поманил меня пальцем.

– Сир?

Я побрел скрепя сердце по мозаичному полу.

– Ты полагаешь, я поступаю безрассудно?

В тоне его безошибочно угадывалась воинственность.

Я выругался про себя. Ну почему по мне всегда видно, что я думаю? Убедительного ответа найти не удавалось.

– Это не так, сир.

Он фыркнул:

– Когда герцог Гуго уходил, вид у тебя был прямо-таки несчастный.

– Он проявил неуважение к вам, сир, – сказал я, стараясь уклониться от сути разговора. – Мне это не понравилось.

– Ты меня совсем за олуха держишь? Выкладывай все как на духу.

– Король Филипп ошибается, сир.

– Верно. Сюзерен или нет, он не вправе требовать, чтобы его стяги повесили вместо моих.

– Не вправе, сир, – согласился я.

– Но что? – с вызовом спросил Ричард.

– Филипп ведь ваш союзник, сир.

Мой намек был прозрачен.

– Божьи ноги!

Все еще в запале, король разразился гневной тирадой в адрес французского монарха. Отказ помочь в подавлении беспорядков. Многочисленные козни против Ричарда. Как пить дать, здесь, в Сицилии, он замышляет недоброе вместе с Танкредом. Филипп – подлец и обманщик, заявил король, и заключит сделку с самим дьяволом, если она покажется ему выгодной.

– Все, что вы говорите, сир, – чистая правда, но…

На этом я остановился, давая понять, что Филипп и Ричард поклялись не разрывать союза.

– Мошенник не имеет права ни на какую часть богатств Мессины!

Король выдал еще одну речь, но уже не такую долгую. Гнев его, как обычно, быстро прошел, на чем и строился мой расчет.

С минарета на близлежащей мечети раздался призыв муэдзина к молитве: «Хаййа ‘аля с-салях! Аллаху акбар! Ля иляха илля Ллах!» [12]

Ричарда сделался задумчивым.

– Люди в Утремере, внимающие этому призыву, – вот истинные наши враги.

– Именно так, сир, – сказал я, приободрившись. – И чтобы победить их, нам потребуются все силы.

Король весело хохотнул.

Я посмотрел на него.

– Мы скорее побьем Саладина, если бок о бок со мной будет сражаться Филипп, – объявил государь.

Наконец-то он приходит в себя, с облегчением подумал я. И верно, вскоре его гнев улегся, сменившись более благодушным настроением.

– Я злился на Филиппа и до сих пор злюсь, но это не причина обращаться с ним как с мерзавцем, – сказал Ричард. – У него есть-таки право требовать половину всей добычи, взятой нами в Мессине у этой мартышки Танкреда. Так и скажу ему поутру. Вот только сомневаюсь, что Филипп этим удовольствуется: он слишком горд и капризен. Внешние приличия для него – все.

– Он будет по-прежнему возмущаться тем, что его штандарты не висят над главными воротами, сир, – согласился я. – Если есть способ потрафить его тщеславию, не доставив радости при виде того, что его знамена стоят рядом с вашими…

После минутного раздумья в глазах Ричарда появился радостный блеск.

– Я пошлю гонца к тамплиерам и госпитальерам. Пока соглашение с Танкредом не достигнуто, управлять Мессиной станут они. И только их знамена будут висеть на стенах. Филипп ничего не сможет возразить.

На утренней встрече Филипп согласился с предложением Ричарда, хотя и вел себя довольно надменно. Тем не менее короли пришли к соглашению и обменялись поцелуем мира. Воинствующие ордены были только рады взять город на свое попечение.

– Их привлекает любая возможность разжиться деньгами, – сказал мне Ричард. – Утремер выкачивает из них силы, постоянно и безжалостно. Тамошнее франкское население год от года сокращается, поэтому тамплиерам и госпитальерам приходится все больше заниматься обороной королевства.