Капкан для Лиса, или Игра без правил (СИ) - Лари Яна. Страница 23

Выдохнув, хватаю брошенную на кресло толстовку. Из кармана на пол падает увядшая ромашка и что-то больно колет под рёбрами, при мысли, что отмороженный Кир сорвал для кого-то цветок. Это не ревность, конечно же. Скорее всего, обида. Я точно знаю, с другими он ведёт себя иначе. Во всяком случае, не так грубо, как со мной.

Прикрыв кое-как его обнажённую спину, на мгновение впадаю в ступор. Медлю, хотя давно нужно уходить. Пальцами машинально обрываю скрученные лепестки.

Любит...

Не любит...

Любит...

Хватит... не нужен он мне! – обрываю резко лотерею, варварски вырывая оставшиеся "билеты" вместе с куском сердцевины.

Но тут же сломлено становлюсь на колени у головы Кирилла, чтобы воровато коснуться губами края его поганого рта.

Не сомневаюсь, стоит Лисицину об этом узнать, и колкости посыплются словно из рога изобилия. На самом деле с ним ни в чём нельзя быть уверенной, потому что Кир способен выкинуть что угодно: как притвориться спящим, так и сцапать потерявшую бдительность меня вот этими загребущими руками.

Ну к чёрту, хватит с меня потрясений.

Набравшись храбрости, осторожно просовываю руку в передний карман штанов. Мало того, что пальцы едва продвигаются под весом его тела, так ещё стыдно до жути. Как-то это чересчур интимно.

Подцепив, наконец, ключ, медленно тяну его наружу. В гробовой тишине вдохи Кира слышатся всё реже. Я уже и вовсе не дышу. Перед глазами испуганно пляшут мушки. Уж лучше они, чем ярко всплывшее в памяти воспоминание, какой он там большой и твёрдый.

Боже, это помешательство. Так не должно быть!

С Лисом попробуй расслабиться – руку откусит! Но до входной двери бреду как в тумане, перебирая тысячи причин, чтобы остаться ещё хоть ненадолго.

Вернувшись домой, докладываю маме, что встречалась с Киром. Совсем коротко, без подробностей, за которые пришлось бы краснеть. Сон не идёт. Я долго стою под душем, с удивлением отмечая то, как остро грудь реагирует на упругие струи. Из головы не выходит его взгляд, там в пустой аудитории. Такой же обволакивающий и бьющий по коже жгучими уколами.

Ещё дольше обтираюсь полотенцем, внимательно рассматривая в зеркале своё тело. Никогда ещё оно не казалось мне таким красивым. Оно мне вообще никогда не казалось красивым: выпирающие ключицы и тазовые кости – практически суповой набор. Всё какое-то бледное, присыпанное веснушками как яблоко в парше. А он всё равно так смотрел, будто умирает от голода и это неказистое яблоко последняя надежда выжить.

Восторг Кира был настолько убедительным, что в отражении вместо привычных недостатков я замечаю округлость упругих ягодиц, стройные бёдра с блёдно жёлтыми пятнами на тех участках кожи, в которые на прошлой неделе так сладко впивались его пальцы. Через день-другой от синяков совсем ничего не останется. Только память и желание выкрутить кран на кипяток, чтобы хоть ненадолго вернуть те ощущения.

– Дура ты, Поля, – скрипуче смеюсь, швыряя в зеркало полотенцем. Может действительно стоит обвариться? Ожоги быстро вытравят чушь из головы.

И всё равно уже лёжа в постели, продолжаю проматывать события сегодняшнего дня, пытаясь унюхать горький запах ромашки на пальцах. Мне кажется, там оставалось нечётное количество лепестков: пять или семь, или даже все девять?.. Но точно нечётное. С такими мыслями я, наконец, засыпаю.

* * *

Утро добрым не бывает. Особенно если оно начинается с очередной шарады в виде короткого сообщения на телефон:

"Задание сорок восемь. Через пять минут жду на лестничной площадке"

И тут как бы всё понятно, но... для чего?!

Киру, естественно, плевать на отсутствие у меня сегодня первой пары. Плакали мои надежды отоспаться. Чертыхнувшись, на всех парах несусь в ванную. Расчёсываюсь, одновременно натирая зубы щёткой с таким остервенением, будто он как-то он сможет распознать мой маленький секрет. Или, если брать начистоту – мою большую ошибку.

Нельзя его целовать! Лис циничный и ядовитый, иначе почему, стоит подумать какие мягкие у него губы, фантомная боль обжигает те места, куда они прикасались, а внутри нарастает нечто невыносимое, острое и тянущее? Как будто я не ела со дня нашего знакомства.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А потом я выхожу из квартиры и становится ещё хуже, потому что Кир стоит прямо за дверью, весь мокрый. Ночью хлынул ливень.

– Чего тебе? – допытываюсь грубо, не зная, как ещё подавить взволнованный вздох.

– Для начала привет.

Привет? И всё? Не "Покажи мне сиськи, чудо", не "Вылижи мои ботинки"?

Молча вскидываю брови.

– Понятия не имею, какие ты любишь, поэтому вот... – Кир ныряет рукой под толстовку и достаёт оттуда герберы – всех, какие только могут быть расцветок.

– Мне? – уточняю хрипло. Это всё, что я способна выговорить в этот момент. Под кожей будто бы закоротил обогреватель и теперь щёки горят как над открытым пламенем.

– Хотел подарить тебе ромашку, но не срослось, – он тяжело дышит, грудь рвано поднимается и опадает под мокрой тканью. Бежал, внезапно понимаю я и быстро забираю букет, чтобы спрятать в лепестках невольную улыбку. Цветы хранят его тепло и запах... такой одуряющий, что приходится торопливо отстранить лицо. У каждого поступка есть своя цена, а Лис определённо матёрый ростовщик. – Не нравятся?

– Некрасивых цветов не бывает, – как можно равнодушнее пожимаю плечами. Жду, когда Кир начнёт сыпать грубостями или пафосными фразами из своего донжуанского арсенала, а он всё молчит.

Только капли дождя дрожат на ресницах.

Мы просто смотрим друг на друга, и именно сейчас, в зябком полумраке лестничной площадки, кажется будто видимся в первый раз. Есть я в нелепой пижаме и он, как всегда, одетый с иголочки, только другой всё равно: скованный той же странной неловкостью, что и я.

– Прости за всё, – произносит Кир шёпотом. Так тихо, что невольно начинаю сомневаться, не дыхание ли просто коснулось лба, а я сама присвоила ему желаемые звуки.

Верить, оказывается, трудно. Особенно когда перед глазами проносится вся наша грызня: начиная от просунутой между грудей купюры, и заканчивая циничным требованием доказать, что на мне нет белья.

И как ему поверить? Был бы способен извиниться, уже бы давно это сделал. А Кир наверняка изменил тактику навязанной им же игры, чтобы только втереться в доверие. И делает это настолько мастерски, что я уже не в первый раз наивно принимаю его обман за чистую монету.

– Я могу идти? – выговорить "прощаю" не поворачивается язык.

Кир сжимает челюсти с такой силой, что жилы на шее тянутся канатами. Молчит.

– Расценю это как знак согласия, – разворачиваюсь на пятках и пока он не одумался, прошмыгиваю в квартиру.

Я не хочу отдавать на растерзание Лису сладкий до мурашек самообман, в котором его жест всё-таки был искренним.

В универ прихожу к окончанию большой перемены. Света просила подождать её в вестибюле, но увлёкшись выбором одежды, я даже не успела позавтракать. Поэтому решаю сперва наведаться в столовую.

Было бы глупо отрицать, что последнее задание Кира не выбило меня из колеи. До сегодняшнего утра я старалась им не увлекаться, а он каждым поступком подтверждал, что мы не пара. Совсем не пара. И так было правильно. Пока он снова не перевернул всё с ног на голову.

А ещё жаль, что вместе с букетом у меня не появилось и нового платья. Мой гардероб по-прежнему не радует женственностью. Подозреваю, в тёмных брюках с завышенной талией я больше похожа на офисную сотрудницу, прибитую бумажной волокитой. Тем не менее я продолжаю чувствовать себя жутко красивой.

В столовой у окна раздачи образовалась небольшая очередь. Боковое зрение среди десятков силуэтов моментально распознаёт один особенный. Кир стоит чуть поодаль, прислонившись бедром к столу и что-то быстро выводит в розовеньком блокноте.