Вверх тормашками в наоборот (СИ) - Ночь Ева. Страница 75

Геллан старательно прячет улыбку. Чурбан средневековый. Если он сейчас что-нибудь брякнет воспитательно-занудное — я отвечу. Так отвечу, что мало не покажется! Но он благоразумно молчал. Ну да, ему можно молчать. С его-то умением читать мысли — это легко. Можно вообще не ругаться по сути. Избегать любых конфликтов. Удобно.

Мила уже тревожилась. Тонкая фигурка напряжена, никакие торговые успехи её вообще сейчас не волнуют, потому что Дара с братцем куда-то запропастились. Хотя, уходя, я сказала, что пойду с Гелланом, и попросила Аттиту глаз с юной властительницы не спускать, а то властитель спустит со всех шкуры. Принудительно. Но я могла и не угрожать: рядом крутились мужики с боевыми навыками и характерами, готовые оторвать голову любому, кто не так взглянет, не говоря уж, подумает что-то непотребное сотворить.

Увидев нас, Мила так облегчённо выдохнула, что на минуту даже стыдно стало.

— Как наши дела? — спросила я у медан, но вопрос был лишний: они так светились, что дураку понятно: дела идут отлично.

На время выбросила из головы тревожные мысли: мы отправились за покупками. Что-то предприимчивые меданы и так наменяли: по всей видимости, здесь не особо сильны денежные знаки. Товар уходил не только за монеты. Рядом с возами приютился десяток потрясных коров в чудесных шубках, высились мешки с семенами, крупами и прочей долгоиграющей снедью, которая поможет пережить зиму.

Мы с Милой покорно терпели, пока закупались еда и бытовые предметы, ожидая, когда же настанет время оторваться. И вот момент истины настал: мы идём по торговым рядам, а сзади высится Геллан. Рядом неслышно скользят Милины пёсоглавы.

Как вам сказать?.. Я не большой любитель шастать по магазинам, но вот пройтись по ярмарке Зоуинмархаговой почему-то хотелось. Может, восторженные глаза Милы тому виной, а может, общая атмосфера яркого средневековья. Это… какое-то пёстрое колесо. Бойкие голоса торговок, гудение людей, беспрестанно разговаривающих, торгующихся за каждую монету… Звуки музыки, пение, передвижной театр, где я застыла намертво, и никакая сила не могла меня сдвинуть. Впрочем, двигать никто и не собирался: Геллан стоял рядом, Мила замерла в немом восторге.

В прошлой жизни, до объятий с мусоркой, я посещала театры. То классом нас водили, то матушка с бабулей пытались разбудить во мне чувство прекрасного. Местами я откровенно скучала, очень редко действо захватывало, но особого пиетета к театру как к искусству не испытывала. Сидишь ты такой в кресле, а на сцене страсти кипят: быть или не быть?.. Короче, спящая красавица моего прекрасного просыпаться и не собиралась.

А тут… Может, влияние колдовства, может, красавица внутри меня выспалась, но вдруг мир вокруг перестал существовать. Видела только лица на сцене — близко-близко, когда каждая эмоция дрожит и взрывает тебя изнутри. Кажется: не играют — живут. По-настоящему. И ни дешёвая одежда, ни яркий грим, ни убогие декорации не портят впечатления. А может, все дело в близко-близко, когда кажется, что чувствуешь дыхание актёров и тембр голосов?.. Не знаю, что виной, а только ощущения сродни с разорвавшейся бомбой, когда эмоции — в клочки, сердце — в ушах, а слёзы — в глазах. Хотелось нажать на "стоп" и воспроизводить действо на подмостках вечно.

Геллан незаметно подсунул мне платок. Мила плакала не стесняясь. Да и многие вокруг поводили очумелыми влажными глазами. Даже мужики. Я украдкой вытерла глаза. Хорошо что на мне капюшон. Толпа ревела и топала ногами, думаю, многие отбили ладони. И пока людская биомасса бушевала, Геллан вытолкнул нас оттуда подальше.

Говорить не хотелось, уходить тоже, но Геллан упрямо вёл нас дальше, к рядам с одеждой. Мила что-то выбирала, тихо ахала, а я стояла и не могла прийти в себя. Во-первых, платья и сапожки меня не очень интересовали. Во-вторых, видя мою отрешенность, Геллан сам выбрал зимний плащ, мягкие сапоги, брюки, какие-то жилеты. Не спрашивая, не меряя, не интересуясь моим мнением. А мне и впрямь было всё равно.

А дальше случилось это. Как подобное происходит — не понять.

От рядов с тряпьем мы двинулись дальше и попали туда, где продавали оружие. Чего тут только ни было: тугие луки и стрелы, тяжёлые мечи и мерцающие холодной голубизной тонкие клинки, увесистые тесаки, хлысты, дубинки… Я равнодушно скользила взглядом по грудам металлолома в виду полного отсутствия интереса к орудиям убийства. Мы и покруче видели, чё… Всякими железками не удивить. Мила вообще не смотрела, Геллан скользил взглядом. И что-то такое презрительное пряталось в его губах…

Когда я остановилась, сестрица с братцем по инерции двинулись вперёд, а я застыла, как суслик перед удавом.

— Мальчику нравится кинжал? — откуда-то, словно из-под толщи воды, подкрался хриплый, сорванный голос. — Мальчик понимает толк в настоящем оружии… Смотри, это не подделка, не разукрашенная игрушка, не пустышка с магией на час…

Голос хрипел и царапал слух. Кажется, я поморщилась от боли. Хотелось, чтобы голос заткнулся и не скрёб, не тревожил, не доставал. Почему меня перемкнуло-то?.. Ножик как ножик. Тонкое недлинное лезвие, аккуратная рукоятка с единственным невзрачным камнем посередине.

Солнечный луч упал на необычного, розоватого оттенка, металл, и я увидела, как по лезвию бегущей строкой скользнули алые буквы-слова. Я моргнула. Слова вороватой змейкой убежали в острый кончик лезвия. Были или показалось?..

— Ах, какой сильный мальчик, — скрежетал голос, вызывая зубную и головную боль одновременно.

Я протянула руку.

— Дара! — предупредительно крикнул Геллан.

— Ух! — восхищённо проскрипел голос.

Пальцы готовы ухватить рукоятку. Кожа чувствует жар тёмного, как запёкшаяся кровь, металла с одиноким камушком-глазом… Тусклым и мутным, как закопченное стекло.

Геллан успевает больно сжать запястье.

Я успеваю крепко зажать в ладони рукоять. Камень вспыхивает ярко-ярко, ослепляя и лишая на миг зрения, а я вижу, как розовое облако с красными всполохами окутывает с ног до головы две фигуры — мою и Геллана.

— Небесный груз, — скребёт когтями голос. И в нем нет ни удивления, ни ужаса. Только торжествующее удовлетворение…

Глава 54. Ведьма, Лерран, защитные руны. Геллан

Он почувствовал жар, как будто в лицо ударил горячий воздух, но и не подумал отпускать девчонку. Разозлился до белых мушек в глазах и готов был плеваться льдом, как дракоящер — солнечными камнями. А через миг всё кончилось: марево рассеялось, Дара успокаивающе поглаживала его кисть.

— Всё хорошо, успокойся и разожми пальцы. Мне больно, — шептала она, но не сердилась: слишком была напугана.

— Ты когда-нибудь будешь думать головой, прежде чем что-то делать? — прошипел он, отпуская её руку. — Ты могла погибнуть.

Она подняла лицо и виновато-заискивающе посмотрела ему в глаза. Шаракан. И как после этого можно на неё сердиться?.. Сбоку прилепилась Мила, под ногами, оскалившись, рычали пёсоглавы.

— Не бойся, юноша. Небесный груз сам о себе побеспокоится. Тем более, такой хорошенький мальчик.

— Я не… — хотела возразить Дара, но он бесцеремонно впечатал ей ладонь в лицо. Совсем как в первый раз.

Дара до сих пор держала кинжал в сжатой ладони. Лезвие поблескивало тёплым светом, по металлу проскакивали яркие красные искры. Геллан внимательно вгляделся в старуху, что подсунула девчонке нож.

Серые лохмотья, крючковатый нос, глубокие морщины, всклокоченные пегие волосы — полуседые, с желто-коричневыми заплатками. Он невольно поморщился: обычно ведьмы следили за собой и с помощью нехитрых знаков и заклинаний умели поддерживать внешний облик, отчего почти всегда выглядели намного моложе своего возраста.

— Кто ты? — спросил властно, сильным голосом властителя, который умеет подчинять.