Проект Re: Третий том (СИ) - "Emory Faded". Страница 5

— Н-не могу больше... — простонала она, уже почти кончив с трясущимися ногами.

Сейчас она стояла на них, только потому что я держал её двумя руками за попу и талию. Я же в этот момент тоже почти дошёл до своего предела и мне оставалось совсем немного, чтобы достичь своего пика.

Увеличив темп до максимума, я почувствовал, что Мияко уже вот-вот, и что я тоже больше не могу сдерживаться, и в следующий миг я кончил, заполняя её лоно своим семенем. А Мияко вовсе перестали держать ноги и она, будучи в полном экстазе, обмякла у меня в руках, сдерживая свои стоны, пока её ноги бились в конвульсиях.

Глава 3

На этот раз особый экзамен происходил не там, где и в первый раз: если в прошлый раз он проходил за чертой города, у поместья, то нынешний экзамен будет происходить на целом острове, полностью принадлежащем дому Мори.

Естественно, чтобы добраться до этого острова потребуется куда больше времени, чем в прошлый раз, а так же чтобы пересечь воду нужно воспользоваться либо водным, либо воздушным транспортом.

И в нашем случае это будет самолёт.

Если же быть точным, то это частный самолёт, принадлежащий дому Мори, который специально закреплён за старшей школой Никото, как и эти автобусы, на которых мы и направляемся к частному аэродрому, где и будет находится этот самолёт.

До самого же аэродрома путь занимает порядка пяти часов, а после ещё будет идти сам полёт, даже без которого времени уйдёт почти в два раза больше, чем в прошлый раз.

Кстати говоря о пяти часах.

Где-то на втором часу поездки мы, по нерациональному желанию Мияко, отлучились с ней в уборную, в которой провели порядка пятнадцати минут, хотя и старались сделать всё быстро: десять минут ушёл на сам процесс, а ещё около пяти — на небольшой отдых и приведение своего внешнего вида в порядок.

Ввиду физиологических отличий мне требовалось на это куда меньше времени, поэтому я вышел из уборной первым, но поскольку мы были в женской уборной — Мияко пришлось открыть дверь и проверить, есть ли кто, и только убедившись, что там никого нет, я вышел, направившись к нашим местам.

Когда я шёл, у меня закрадывались мысли, что мы были слишком громкие или кто-то мог увидеть, как я захожу к Мияко в женскую уборную, но прошло несколько секунд, наблюдения за остальными, и мои сомнения в здешней шумоизоляции развеялись полностью — никто не обращал на меня внимание, отдаваясь другим делам — либо обычному общению, либо попыткам уснуть.

Я сильно сомневаюсь, что услышь они звуки, смогли бы так спокойно и естественно себя вести.

Так я прошёл обратно к своему месту, сев за которое снова стал смотреть в окно и на сменяющиеся за ним пейзажи. Через пару минут следом подошла запыхавшаяся Мияко с растрёпанными волосами и небрежном виде, которого не было до похода уборную.

Я уже хотел ей сказать привести себя в порядок, но она улеглась ко мне на плечо и прикрыла глаза с блаженным видом. Видя это, я не стал наседать на неё и дал ей спокойно отдохнуть.

Так прошло примерно три часа, к концу которых я всё же попросил Мияко привести себя в порядок, что она и сделала. А спустя несколько минут весь наш класс уже выходил из автобуса. Вслед за ними, это сделали и мы с Мияко.

Выйдя, мы оказались около большого ангара, ворота которого были открыты и в них было видно самолёт. Рядом с нашим автобусом было ещё семь автобусов других классов. Ученики же этих классов так же, как и мы, уже вышли из автобусов и, лениво зевая и скучая, направлялись сплочёнными группами к ангару.

Кроме же ангара тут ещё был командно-диспетчерский пункт, откуда и будут приходить команды пилотам самолёта; а так же тут ещё было две взлётные полосы и идущие к ним асфальтированные дороги. На этом всё.

Всё остальное представляло из себя коротко постриженную зелёную траву, еле видный вдалеке забор с колючками и КПП, через которое мы и проезжали в автобусе.

Задерживаться наша группа, как и другие группы, тоже не стала и, вслед за учителем, сплочённо направилась в ангар.

В ангаре же, у самолёта, уже стояла специальная лестница, а его дверь была отрыта и в неё выстроившись по одному человеку, как и мы — строго вслед за учителем, заходили ученики других классов.

Наша же группа на это лишь безынтересно смотрела, проходя в заднюю часть ангара, где есть специальные комнаты для отдыха. К сожалению, перелететь должны восемь классов, в каждом из которых более тридцати человек, и ещё восемь учителей. Такое количество людей просто не поместится в самолёт, в котором всего лишь двести мест, и поэтому было решено разделить классы на две группы по алфавиту — в первой группе, соответственно, классы «A», «B», «C» и «D»; во второй группе — «E», «F», «G» и «H» классы.

И вторая группа будет ждать, пока самолёт перевезёт первую группу, а после уже вернётся за второй и перевезёт её. По словам учителей, это займёт максимум четыре часа.

Естественно, услышав такое многие ученики начали перешёптываться о рациональности подобного поступка — к примеру о тому, почему именно самолёт, почему он один и, если ничего нельзя было изменить, то почему не вызвать вторую группу позже в школу и, соответственно, позже привести её сюда?

Я же к этому вполне нормально отнёсся, примерно осознавая желания школы, но при этом всё равно было жалко несколько часов, потраченных в пустую, когда я мог найти этому времени куда более рациональное применение и действительно провести его с пользой.

Но раз ничего не поделать — то и возникать, привлекая к себе внимание не стоит.

И, кстати говоря о классах, их учениках и их количестве.

Я не оговорился, когда сказал, что в каждом классе более тридцати человек, хотя изначально в каждом классе было сорок учеников. Дело в том, что, по прошествии первого экзамена, четыре класса были подвержены наказаниям. И как я и говорил, а так же как это и оказалось на практике — эти наказания не для всех оказались простыми, или хотя бы терпимыми.

Больше всего исключенных оказалось в классе «B», который и занял восьмое место в первом особом экзамене, получив самое серьёзно наказание в виде дополнительных восьмидесяти часов обучения на месяц. Если же говорить более конкретно, то количество исключенных в «B» классе составило восемь учеников.

Все эти семь учеников нарушили установленные для их класса наказания, и за это были исключены из школы.

На самом деле, я был несколько удивлён таким количеством исключенных. Пускай поддерживать такой режим целый месяц и довольно сложно, но при этом тут и ученики должны быть куда более выносливыми, чем в обычных школах. Хотя, если взять в расчёт, что из этих восемь учеников — шесть это простолюдины, то тогда всё более-менее становится похожим на мои ожидания.

С остальными же классами следующая картина:

Из класс «1-D», занявшего седьмое место, было исключено шесть учеников, пять из которых простолюдины; из класса «1-F», занявшего шестое место, было исключено пять учеников, четыре из которых простолюдины; из класса «1-H», занявшего пятое место, было исключено четыре ученик, два из которых простолюдины; из класса «1-E», занявшего четвёртое место, было исключено два ученика, оба из которых простолюдины; из класса «1-C», занявшего третье место, было исключено четыре ученика, четыре их которых простолюдины; из класса «1-A», занявшего второе место, был исключён всего лишь один ученик, являющийся простолюдином; а из нашего класса — из класса «1-G», занявшего первое место было исключено три ученика, являющийся простолюдинами.

Итого, если перевести это всё в статистические данные, то выйдет следующее:

«1-G» — тридцать шесть учеников, шесть из которых простолюдины и тридцать — аристократы;

«1-A» — тридцать девять учеников, девять из которых простолюдины и тридцать — аристократы;

«1-C» — тридцать шесть учеников, шесть из которых простолюдины и тридцать — аристократы;

«1-E» — тридцать восемь учеников, восемь из которых простолюдины и тридцать — аристократы;