Двойной шантаж (СИ) - Тиган Линетт. Страница 4

— Тимур Давидович… Вы что-то хотели? — интересуется она холодно-деловым тоном, словно я её побеспокоил своим присутствием.

Я ловлю себя на мысли, что не могу отлипнуть взглядом от этих ног, которые она всегда скрывает под строгими офисными костюмами… Хотя в них тоже есть своя привилегия — очень выпуклая и подтянутая такая привилегия.

— Да, хотел. И даже сейчас — хочу, — понизив голос, заставляю Викторию заинтересованно вцепиться в меня любопытным взглядом. Да, птичка, сегодня ты будешь чирикать только для меня. — Хочу сказать, что скрывать такие шикарные ноги — это преступление, Виктория Владимировна, — я беру её в оборот с напором.

Четко. Прямо. С расстановкой.

Она дергает подбородком, будто не понимает, а когда молчание затягивается — отводит взгляд, впервые вобрав воздух в легкие. Она в шоке? Ну право! Я бы сделал её ногам такой горячий комплимент раньше, но она их старательно от меня прятала. Можно, конечно, оценить её задницу, но девочка с норовом — пощечиной я бы не отделался.

— Спасибо, Тимур Давидович. Я очень постараюсь найти юбки в своём гардеробе и радовать вас чаще, — она принимает мою игру, но её тон всё ещё холодный и выверенный, что меня категорически не устраивает.

Я хочу больше.

Я хочу горячее.

Я просто хочу прикоснуться к этим дьявольски возбуждающим ногам… Черт возьми!

— Может вы найдете смелость со мной посекретничать и рассказать, что обсуждали с Ольгой до нашего прихода? — я коварно ухмыляюсь, когда Виктория удивленно таращится на меня, пытаясь понять, мог ли я услышать их перешептывание в другом конце ресторана.

Она расслабляется быстрее, чем я ожидал, с наглой улыбкой меняя расположение ног. Виктория буквально заставила меня смотреть на это действие с жадностью голодного зверя. Я уверен, что сегодня она не сдастся мне без боя.

Это будет очень интересно!

— А вы мне что, Тимур Давидович? — в сверкающих изумрудных глазах — бесстыжий вызов.

Она ещё и торгуется?

Я с упоением смотрю на Викторию и у меня складывается ощущение, что отпиваю глоток выдержанного вина, терпкого и чертовски пьянящего. Она очень сексуальная, горячая, ещё и бунтует, вызывая к себе дикий интерес, пробуждая во мне хищника.

Мне нравится её смелая игра — она бросилась в бой на равных. Но протянет ли долго?

— Немного алкоголя, разговоров и комплиментов, — говорю я тоном, неподлежащий возражению, поставив перед ней бокал. Виктория хмыкает, но не спешит к нему притрагиваться, обозначая, что нет — этого слишком мало для откровения.

Что же они всё-таки обсуждали?

— Неравный обмен, Тимур Давидович. Вдруг мне придется делиться откровенными тайнами? — она дергает свой маленький носик вверх, игриво глядя мне в глаза, ожидая моего хода.

Между нами значительно повышается градус, когда я намеренно осматриваю блуждающим взглядом хрупкую фигуру, подмечая привлекательность своей подчинённой. У неё сладкие губы, по которым прошелся дерзкий язычок. Через узкий разрез тяжело вздымается грудь, натягивая ткань. Волосы, длинной до плеч, она поправляет, когда волнистая прядь выбивается из укладки, падая на глаза. Глаза сверкают в азартом блеске. Ядерная смесь.

Надо же, я выносливо терпел её скандальный характер и плотно обтянутую задницу в брюки целых семь месяцев, чтобы только сейчас ощутить твердый стояк от одного лишь взгляда с вызовом.

— Может, лучше я вас чем-нибудь угощу? Больно взгляд у вас… Голодный, — томный голос Виктории заставляет моментально вспыхнуть непристойностям в моих мыслях.

Аня, конечно, хорошая и чистая девочка, но нас ничего не связывает. Последнее время как-то всё происходит по инерции и меня мало возбуждает её благоверный взгляд. А вот от одного взгляда Виктории меня пробирает до самого нутра.

В горле стает так сухо, что даже першит. Виктория смотрит на меня с игривым блеском в глазах, и я догадываюсь, что она возбуждает меня осознанно. И чистосердечно признаю, что пока она лидирует.

Так-так-так… Кажется, мне попался достойный соперник.

Глава 2. Прискорбная случайность

Виктория:

— С ваших рук любой мужчина примет яд и даже не поперхнется, — он говорит это прямо мне в глаза, с полной серьезностью. Обычно подобные фразы звучат несколько глупо, но Громов не позволяет себе даже снисходительную улыбку.

Я иронично выгибаю брови.

— Кто знает, какие у меня планы на вас, Тимур Давидович, — я кокетливо облизываю губы, растягивая их в соблазнительной улыбке.

Он смотрит на меня с жаждой, едва оторвавшись от моих губ, которые предвкушающее покалывают иглами неуёмной жажды. В его янтарных глазах плещется пьянящее возбуждение и обжигающая страсть — это меня влечет продолжать случайный, но аккуратный взрослый флирт.

Или несколько бутылок шампанского, выпитые до его прихода…

— Предполагаю, что ваши планы могут быть самыми грешными, — соглашается он, намеренно оставаясь серьезным. Только его глаза горят огнем, губы напряженно поджимаются, а кадык и вовсе нервно дернулся, рассказывая мне о его напускной сдержанности.

Значит, он серьезно решил меня соблазнить? Интересно, как сильно разозлится Громов, когда я всё равно его оставлю с дыбящимся стояком?

Я взвешиваю все «за» и «против», понимая, что увольнение мне не грозит, аудита я не боюсь, а до унижения он сам не опустится. Удержаться от того, чтобы подергать тигра за усы — выше моих сил!

Сегодня — можно всё.

— Тогда пробуйте, — я накалываю на шпашку мясную нарезку и протягиваю её своему сумасшествию, который лукаво ухмыляется. — Я не могу оставить своего генерального директора голодным.

Он перехватывает моё запястье и поднимает его выше, так, чтобы ему было удобно сорвать со шпашки кусочек сыровяленого мяса. Пережевывает он медленно и с триумфом, рассматривая мою мимолетную растерянность.

Черт, какие у него горячие руки! Сильные, требовательные и нежные…

Осматриваюсь по сторонам. Я, конечно, готова поиграть с ним в немую игру, но сплетен не хочу. Я не готова на такие широкие жесты, но поддаюсь эффекту маленького безумства от алкоголя, который уже основательно забурлил в моей крови. Отрывать свой взгляд от его лукавых глаз выше моих сил, особенно, когда я уже представляю его руки далеко не на моём запястье…

— Продолжайте, Виктория Владимировна. Я действительно голоден, — он подстрекает меня на очередную шалость. И шепчет так низко и сладко, прямо как змей искуситель!

Но, видимо, Громов заблуждается на мой счет. Я — не Анечка, а созревшая женщина, готовая флиртовать и без смущения держать мужчину за яйца. К сожалению, четко очерченные рамки субординации не позволяют мне прямо сейчас поднять свою ножку и потереться ею о его пах, но взгляд всё-таки скользит в низ.

Кажется, кто-то шевелится у него в тесных брюках.

— Вы голодны по еде или по женщине, Тимур Давидович? — напрямую интересуюсь я, пододвинув к себе тарелку с мясной нарезкой, не спеша накалывая на шпашку закуску.

— Вы когда-нибудь наблюдали Ниотамори — старинную японскую традицию поедания пищи. Традиция заключается в том, что вместо посуды используется обнаженное женское тело, — он выжидающе смотрит на меня, когда я медленно киваю и проклинаю себя. В моей голове уже возникает очередная фантазия, как именно он бы ел эти гребанные ролы, оголяя моё тело. — Это будоражащая традиция, не так ли? Меня всегда поражало в Ниотамори совмещение пороков, но это по-настоящему захватывающе зрелище.

Какого черта?

Я нервно покачнулась на стуле, теснее сжимая ноги, ощущая болезненно приятный узел в низу живота.

Значит, Ниотамори?

— Когда перед вами лежала женщина, покрытая едой, с чего вы начали своё пиршество? — его глаза лихорадочно блеснули, когда я задала свой провокационный вопрос.

— Я люблю женщин, а не еду, — он едва сдерживает смешок, когда я недоверчиво сузила глаза. — За Ниотамори интересно наблюдать, когда в воздухе начинает витать похоть и жажда голода, но я не прикасаюсь к чужой женщине. Что касательно еды в постели… — он пробегается по мне внимательным взглядом, словно прикидывая и ассоциируя еду со мной. — Я бы выбрал шоколад, черный и горячий.