Москит. Том 2 - Корнев Павел. Страница 4

– И в чём смысл? – озадачился я. – Неструктурированная сверхэнергия и сама по себе рассеивается!

– Недостаточно быстро, если в полную силу работает оператор шестого витка, – возразил Вениамин. – Рано или поздно помехи начинают влиять на стабильность конструкций, а это никуда не годится.

Я припомнил, как трещал воздух от разрядов статического напряжения, когда с другими курсантами упражнялся на силовых установках в училище, и кивнул. И это ещё мы – операторы восьмого-девятого витков, у прошедших инициацию на эталонном шестом мощность в разы выше.

– А делать перерывы между подходами в ожидании, пока фоновое излучение в норму придёт, чистая потеря времени, – продолжил втолковывать мне аспирант. – К тому же отдельных аудиторий на всех не напасёшься, в учебных помещениях сразу по нескольку человек занимается, вот и приходится изгаляться. Ну а ближе к концу третьего курса обычно все руку на контроле сверхсилы набивают, и эта техника ненужной становится. Она ведь никакого прироста мощности не даёт, только идёт… – Он прищёлкнул пальцами. – Рециркуляция!

– О, как! Есть о чём подумать, – озадачился я и заодно решил прояснить вопрос с жутким стариком. – Слушай, а что такое сверхрезонанс?

Вениамин озадаченно уставился на меня, пришлось пояснить:

– Да услышал тут просто.

– В институте мы этот термин больше не используем, – сказал аспирант после недолгой паузы. – А что такое сверхрезонанс, ты знаешь и сам. Первые подстройки операторов сопровождал? Вступительный инструктаж проходил?

– А-а-а! – протянул я. – Глаза начинают светиться, и всё такое? Это понятно, но каков принцип?

Вениамин Мельник пожал плечами.

– Отказывают защитные механизмы организма, сверхсила сначала выжигает нервную систему и повреждает мозг, затем разрушается тело, и энергия, высвобождаясь, сметает всё вокруг. Одно время исследовали этот процесс для расширения возможностей операторов, но в итоге проект свернули, а сам термин вышел из употребления. Теперь это критический сбой нормального течения резонанса.

– Так понимаю, есть техники для его вызова? – предположил я.

В ответ аспирант только руками развёл и улыбнулся. Не стал говорить ни да, ни нет.

По мере удаления от Зимска местность начала становиться гористой. Железная дорога то тянулась мимо поросших соснами скалистых косогоров, то пересекала по мостам узкие обмелевшие речушки. Солнце миновало зенит, но всё ещё припекало, караульные попрятались от него в тени автомобилей, только командир дежурного зенитного расчёта маячил с биноклем в руках. Я распахнул обе двери кабины грузовика и развалился на сиденье, свесив ноги и заложив за голову руки. Собирался подумать о технике двойного вдоха, но размеренный перестук колёс очень скоро убаюкал, сам не заметил, как глаза слипаться начали.

Из полудрёмы вырвали паровозные гудки. Сначала длинный, следом два коротких. И сразу кто-то заорал:

– Воздух!

Я дёрнулся, свалился с сиденья и буквально выполз из кабины на платформу, завертел головой по сторонам. В небе – никого и ничего, только суетились на платформах зенитчики, спешно занимавшие места согласно боевому распорядку.

Учебная тревога?

И тут с явственным хлопком проявился гул авиационных двигателей, а миг спустя через ближайшую сопку перемахнули три идущих на бреющем полёте нихонских штурмовика. Наперерез поезду побежали парные дорожки выбиваемых пулями фонтанчиков земли, миг спустя они перечеркнули две платформы и теплушку, а следом над нами с рёвом пронеслись вражеские самолёты. Они почти сразу заложили крутой вираж, намереваясь зайти в хвост состава, дабы пройтись пулемётами по всей его длине, и безнаказанным столь неосмотрительный маневр не остался. Опалило нервную систему ворохом помех внезапно проявившееся ясновидение, пространство неуловимо исказилось, и одна из крылатых машин превратилась в шар огня, обломки так и разлетелись!

По двум оставшимся штурмовикам ударили зенитные орудия, да ещё в безумном темпе затарахтели пулемётные спарки и начали палить из винтовок караульные. Я и сам схватился за автомат, но, прежде чем успел прицелиться, самолёты перевалили через сопку, нырнули за неё и скрылись из виду.

Ух… Пронесло…

Ведь пронесло же?

Как впоследствии рассказал Глеб Аспид, каким-то чудом обошлось не только без убитых, но и даже без раненых. Очередью зацепило один из грузовиков, да ещё пришлось провести ревизию пострадавших при налёте ящиков с боеприпасами, достать и вскрыть повреждённые цинки, перебрать винтовочные патроны из простреленных пачек и пустить нормальные на снаряжение пулемётных лент.

Белый Камень оказался небольшим городком, вид на который открылся сразу, как только состав миновал перевал, разрезавший не столь уж и высокий горный хребет. В центре населённого пункта высилось несколько трёхэтажных домов, сложенных из красного кирпича, но толком оглядеться не получилось, поскольку состав на полном ходу проследовал мимо вокзала на юго-западную окраину, застроенную длинными двухэтажными бараками – бревенчатыми и на каменных цоколях. Ещё там располагались кирпичный завод и ткацкая фабрика, вот в тупик между ними поезд и загнали.

– Разгрузка по второму варианту! – прокричал Вениамин Мельник, когда поезд остановился и бойцы взвода принялись споро освобождать закреплённый после погрузки на платформы автотранспорт.

Я и понятия не имел ни о каком втором варианте, но это точно был не стандартный съезд по аппарели, вот и справился на сей счёт у прапорщика.

– Ох уж мне эти замены в самый последний момент! – горестно вздохнул Глеб Аспид, упёрся ладонями в борт грузовика, и автомобиль дрогнул, чуть приподнялся над платформой и принялся смещаться с неё, чтобы затем плавно опуститься на землю.

Я и глазом моргнуть не успел, как снявшие с платформы колёсный лафет зенитного орудия бойцы закрепили сцепку, и прозвучала команда:

– Поехали! Ходу!

Вся процедура не заняла и пяти минут, да управились бы и раньше, если б всюду не суетились пехотинцы. Одни куда-то тащили мешки с песком и нагруженные кирпичом носилки, другие оборудовали долговременные огневые позиции, третьи разгружали дрезину с лесом.

Командовал заслоном армейский майор, он сразу приказал убираться с открытого пространства и загонять транспорт в цеха и проезды между ними. Некоторые здания уже оказались заняты: в иных обустроили конюшни, где-то стояли броневики, а в одном разместили пару айлийских двухбашенных танков с автоматическими орудиями, не превосходившими калибром наши зенитки. В ОНКОР таких раритетов и не осталось уже, наверное, – немудрено, что первым делом майор справился о возможности зенитных орудий вести огонь по наземным целям. Утвердительный ответ его немало воодушевил, он вызвал двух капитанов – артиллериста и танкиста, заодно пригласил на собрание Василия Архиповича, а комиссар в свою очередь прихватил с собой Вениамина Мельника.

Оставшийся за старшего прапорщик Аспид велел достать из кузова флягу и отправил двух бойцов на поиски ближайшей колонки – этим его руководящая роль и ограничилась, и я начал прохаживаться туда-сюда. Заглянул в цех, поглазел на броневики и решил, что их пулемёты и автоматические двадцатимиллиметровые пушки окажутся вполне эффективны против джунгарской кавалерии и пехоты. А собственной бронетехникой те, можно сказать, и не располагали вовсе. Что было – всё пожгли по весне нихонцы.

Вот только майора явно неспроста интересовало наличие у нас бронебойных снарядов к зенитным орудиям, он определённо опасался появления вражеских танков, и лично меня это обстоятельство нисколько не радовало.

Ёлки зелёные! Да я попросту места себе не находил!

И ведь это у меня ещё какой-никакой опыт боевых действий имеется, а остальным каково?

Впрочем… Вполне возможно, что как раз по причине хоть какого-то опыта меня сейчас и потряхивало. Я ведь прекрасно помнил, как прошлым летом боялся голову от земли приподнять, когда пулемётчик диверсантов огнём прижал. А тут – танки!