Сгорая дотла - Скотт Эмма. Страница 15

Мой пах напрягся, и я немедленно подавил подобные мысли. Глупо. Глупо и тщетно.

Я вздохнул.

С ума сойти, как быстро это произошло. Три секунды – и меня уже физически влечет к ней. Это легко объяснить. Но как Алекс так быстро стала настолько важной для меня – я не имел ни малейшего гребаного понятия.

В тот момент, взаперти, вдали от всех, кого я любил, у меня не было никого, кроме Алекс.

А у нее не было никого, кроме меня. По крайней мере, здесь. А то, что произойдет потом, не так важно. Мы выберемся отсюда, и жизнь вернется в нормальное русло. Она пойдет своей дорогой, а я – своей. Эта мысль вызвала у меня боль глубоко в груди, но я попытался отогнать ее. Это было неизбежно, и я прекрасно понимал, что нет смысла тратить время на нытье по поводу того, что я не в силах изменить.

Алекс пошевелилась рядом со мной, и я наблюдал за тем, как она просыпается. Она зажмурилась от яркого света и вытянула шею, слегка поморщившись. Я ничего не говорил, просто наблюдал за ней и, благодаря моему внезапно разыгравшемуся воображению, задавался вопросом, каково было бы проснуться рядом с ней в постели, а не в этом проклятом банке. Она дернулась, окончательно проснувшись и пытаясь прийти в себя. Я наблюдал за тем, как недоумение на ее прелестном лице вмиг сменилось страхом, а затем паникой, словно она что-то потеряла. Она повернула голову, взглянув на меня, и тень облегченной улыбки коснулась ее губ, когда она обнаружила мое присутствие, что заставило мое глупое сердце бешено забиться.

– Я думала, что все это был дурной сон, – пробормотала она. – Не считая тебя…

Она, должно быть, поняла, что сказала. Алекс скорчила гримасу и шлепнула меня по руке.

– Ты должен был разбудить меня.

– Разве?

– Мы же договорились.

– Тебе надо было отдохнуть.

– А если бы ты заснул, ты мог впасть в кому или что-то в этом роде. Или еще хуже.

– Рана не настолько серьезная, и я в любом случае не уснул, – хмурое выражение ее лица заставило меня улыбнуться. – Но спасибо за заботу.

Алекс фыркнула, и я подумал, что она могла бы задать мне взбучку, но вместо этого она улыбнулась. Великолепная.

«Неплохое начало дня, учитывая обстоятельства».

Но, черт возьми, день тянулся мучительно медленно. Желания много разговаривать не было ни у кого. Еду нам не принесли. Все были измождены от пережитого испытания. Лица, искаженные от страха и голода. Воды, которую дала нам банда монстров, было достаточно, чтобы мы не умерли от жажды, но не более того. В ящике стола лежал блокнот, а в кармане рубашки у Роя была ручка. Мы играли в «Виселицу» и писали записки близким. Кэрол, Гил и Рой играли в «Угадайку». Алекс потянулась, коснувшись лбом коленей и обхватив ноги руками. Что-то вроде занятий йогой. Это были все упражнения, какие ей позволили выполнить ее классическая юбка и пиджак. Слава богу.

Когда день подошел к концу и наступила ночь – насколько мы могли догадываться, – Сильвия заплакала.

– Как долго это еще будет продолжаться?

– Хороший вопрос, – сказал Рой, его бравада теперь поутихла. – Почему копы ничего не предпринимают? Почему они штурмом не возьмут здание или не заплатят, чтобы вытащить нас?

– Потому что плата за нас может создать опасный прецедент, – сказал фармацевт Гил. – Понимаете? Не ведя переговоры с террористами?

– Значит, они просто позволят нам умереть с голоду? – Рой фыркнул. – Или будут ждать, пока всех нас перестреляют?

– Успокойся, – сказал я. – От попыток выяснить, что они будут или не будут делать, легче не станет.

– О, простите, вы, похоже, нашли занятие получше, чем гадать, выберетесь ли вы отсюда живым? – Рой скрестил руки на своем большом животе. – У меня есть дети, знаете ли? Жена. Работа.

– У каждого из нас есть работа, дети и супруги, – отрезала Кэрол.

– У меня две маленькие девочки, – сказала Сильвия. Она улыбнулась сквозь слезы. – Я все время думаю о них. Увижу ли я их снова?

Таня придвинулась ближе к темноволосой женщине и обняла ее.

– Увидишь. И я увижу своего сына, – Таня выдавила из себя улыбку. – Ему семнадцать. Наверное, он сейчас играет в видеоигры до частичный потери зрения.

Остальные говорили о своих семьях, детях или супругах. Я вкратце рассказал о своем больном отце, который жил в доме для престарелых, и даже немного о Кэлли. Я не хотел делать этого, но понял, что мне это было необходимо. Я был так далеко от своей девочки, но благодаря разговорам о ней я чувствовал, что она рядом со мной.

Алекс в основном молчала. Упомянула о своих родителях, с надеждой, что они не слишком беспокоятся, особенно ее отец. Но о своем женихе, Дрю, она не сказала ни слова.

Нам принесли фастфуд, предположительно, во время обеда. Алекс ничего не ела почти двадцать четыре часа, но и сейчас толком не притронулась к своей порции жирного бургера и картошки фри. В основном она сидела, сложив руки на коленях и вертя в руках огромное обручальное кольцо, прежде чем сунуть его в карман пиджака.

– Ты не ешь, – сказал я.

– Это не еда.

– Но похоже на еду, – я попытался улыбнуться. – В чем дело?

Она отрицательно покачала головой.

– Думаешь о Дрю?

Не то чтобы я хотел знать, но Алекс выглядела расстроенной, и если ей важно было поговорить, то самое меньшее, что я мог сделать для нее, – это быть рядом.

Она резко взглянула на меня.

– Что? Эм, да… да. Он, наверное, ужасно волнуется.

– Я в этом не сомневаюсь.

Я ободряюще улыбнулся, но встревожился, увидев ее глаза, полные слез.

«А что ты удивляешься? Она вдали от своего жениха и находится в опасности».

Я хотел обнять ее, но понял, что это было бы довольно глупо, ведь она плакала о другом мужчине. Но Алекс смахнула слезы, прежде чем они успели упасть, и тяжело вздохнула.

– Я никогда не плачу, – сказала она. – Никогда.

– Я понимаю…

– Нет, – настаивала она. – Это не повод. Я плачу не потому, что мне страшно или я скучаю по своим друзьям или семье, хотя я чувствую и то и другое. Конечно, я скучаю по своим родителям. Особенно по отцу. Я знаю, что он беспокоится больше, чем кто-либо другой. Моя мама очень хладнокровна и, возможно, считает, что все образуется, просто потому что она этого хочет, – она издала короткий и печальный смешок. – Жизнь подчиняется воле Мэрилин Гарденер. Уверена, монстры скоро это поймут.

Я улыбнулся, но ничего не сказал. Просто дал ей возможность выговориться.

– Мои друзья… – Алекс покачала головой. – Мы называем себя Бандой. Я не помню, кто первый нас так назвал. Наверное, Лайла. Из всех нас только она может сравнить группу женщин, обедающих в дорогих ресторанах, с бандой ковбоев. И, разумеется, остальные не поняли иронии. Они посчитали это милым, – она фыркнула, разглаживая юбку. – Во всяком случае, у нас есть негласный лидер – Антуанетта. Пчелиная матка. Ей, наверное, завидно, что нечто столь необычное, как это ограбление, случилось с кем-то другим, а не с ней. Однако, если я умру здесь, она будет плакать громче всех на моих похоронах. Говорить такое о подруге ужасно, но это правда.

Я побледнел при мысли о похоронах Алекс. В голове возник образ белого гроба, увенчанного красными цветами, и я вздрогнул.

– Господи, не говори так. Никто не умрет.

Алекс ответила благодарной улыбкой.

– Моя подруга Минни, наверное, слезами обливается от беспокойства и проклинает город за его варварство. Возможно, она пишет письмо мэру в резких выражениях, в то время как Рашида смотрит на это прагматично. Когда мы выберемся отсюда, она посоветует мне быть благодарной судьбе за то, что выжила, и не зацикливаться на произошедшей неприятности. И Лайла… – Алекс судорожно вздохнула. – Моя лучшая подруга. Я скучаю по ней. И…

«И Дрю», – я ожидал услышать его имя, рассказ о том, как она скучает по нему и любит его и что плачет сейчас именно о нем. Я собрался с духом. Вместо этого она слабо улыбнулась мне, пожала плечами и взяла картофель фри.