Случайная свадьба (+ Бонус) (СИ) - Тоцка Тала. Страница 30
Представляю, как будет потешаться надо мной персонал, если я попрошу у них телефон собственного мужа!
— Так где вам накрывать, в столовой, на балконе или в беседке? — переспрашивает Селим, а я вздыхаю и безнадежно машу рукой.
— Давайте в беседке.
Пока несут завтрак, решаю пройтись к пруду. Вчера в потемках ничего было не разглядеть, интересно стало, как там при дневном свете.
И совсем если честно, хочется заново пережить те ощущения, которые вызвал во мне поцелуй Данилевского. Пускай и без Цефея. Хотя без него, конечно, не то. Без Данилевского.
Уголок оказывается в самом деле очаровательным — пруд, живая изгородь, стриженые аккуратные кустарники. Вот только… Что это?
Подхожу ближе. У пруда под изгородью стоит высокая подставка, на которую обычно ставят вазоны с цветами. Только сейчас на ней не вазон, а корзинка. Небольшая плетеная корзинка, ручка красиво перевязана белой лентой, а в корзинке малина. Крупная, спелая. И большой персик.
Ну хоть перепелку не стал туда совать, я их вчера объелась, этих перепелок. Зато визитку вложил. Дрожащими пальцами беру визитку.
«Данилевский Давид Давидович»
Номер телефона, электронная почта. Переворачиваю.
«Я надеялся, что ты сюда придешь. Доброе утро, Марта!»
Подношу визитку к губам, поспешно целую размашистые буквы и прячу визитку в карман. Внимательно осматриваю небосклон — вчера Давид показывал вон туда в сторону изгороди, точно. И что это значит?
А то, что корзинка с малиной стоит на том самом месте, где Цефей был в своем пике.
Краснею, достаю визитку и еще раз десять перечитываю записку мужа. Какой у него красивый почерк, оказывается! Хотя чему удивляться, какой бы из него был палеограф, если бы он как курица лапой писал? Как я, например…
Пробую одну ягоду — сладкая. Если бы Давид был здесь, я бы его тоже угостила.
Представляю, как он берет у меня из рук малину, одними губами, а потом облизывает пальцы, и чуть не роняю корзинку. Лучше вернуться, к тому же хочется поблагодарить Давида за внимание.
В беседке уже накрыт стол, и я чувствую, что проголодалась.
— Чай или кофе? — спрашивает девушка, чье имя я не помню…
Не помню, но знаю, потому что на груди у нее приколот бейджик с именем: Зарета, горничная.
— А это откуда? — показываю на бейджик.
— Это хозяин распорядился, — отвечает Зарета, — так вам легче будет всех запомнить.
Щедро посыпаю творог малиной из корзинки, завожу в телефонную книгу номер Данилевского и подписываю «Давид». Хотела написать муж, но в последний момент передумала.
Все же, он не совсем муж. Потому что брак у нас тоже не совсем брак. Если что, потом переименую. И когда представляю это «если что», снова невольно краснею.
Как же сложно с этими мужьями…
Делаю фото и отправляю Данилевскому. Он в сети, просматривает сообщение практически сразу. И следом раздается звонок.
— Проснулась? А где мое селфи с персиком?
— Здравствуй, Давид, — даже не скрываю, как рада слышать его голос, — да, я завтракаю. Прогулялась к пруду и нашла твой подарок.
— Что ты, Марта, разве это подарок? Это просто знак внимания.
— Зато очень вкусный знак!
Он на миг замирает. Я даже дыхания не слышу.
— Я подумал, что ты захочешь прийти туда с утра.
— Ты угадал! Мне стало жутко интересно увидеть, как выглядит черная дыра днем.
Мы с ним молчим. И мне даже молчать с ним нравится.
— Почему ты не сказал, что уедешь?
— Я не знал, мне позвонили очень рано, и мне было жаль тебя будить.
— Я не слышала гул. Ты очень рано улетел?
— Если ты про Звезду Смерти, то я ее не брал. Меня отвезли машиной на самолет.
Не могу решиться спросить, куда он улетел. Мне все кажется, что я не имею права интересоваться его делами. Но я знаю, что ему будет точно приятно увидеть. И услышать.
Делаю селфи, поднеся персик к губам, и отправляю в мессенджере.
— Давид, — говорю затем чуть ли не шепотом, — возвращайся скорее.
И у меня в легких заканчивается воздух.
Глава 18-1
После нашего разговора с Давидом настроение делается легким и воздушным. Я сама бы сейчас взлетела, если бы умела! Чувствую себя воздушным шариком, ярким и праздничным.
Вспоминаю каждое сказанное им слово, вспоминаю его дыхание в динамике. А как он сказал, что ему не хотелось меня будить? Как будто он со мной рядом лежал и не хотел…
Закрываю глаза, представляю себя с Давидом в одной постели, и по венам будто пропускают электрический ток. Это же как приятно, наверное, лежать у него на плече, когда он поглаживает мои волосы — точно как бабуля ночью. Пропускает их сквозь пальцы, и они струятся как шелк. А я утыкаюсь ему в грудь, обнимаю за шею. У него теплая кожа и твердая грудь, точно как была в моем сне у бабули…
Вздыхаю и понемногу спускаюсь с небес на землю сдувшимся шариком.
Если бы можно было с ним только лежать! Обниматься, разговаривать. Ну ладно, целоваться. Но Данилевскому нужно большее, а я не могу. Из-за того, что он в курсе, как, где и со стопроцентной вероятностью с кем случился мой первый раз. Не могу и все.
Сколько я ни думала над тем, что произошло, получается какой-то замкнутый круг. Я уже раз сто пожалела, что обманула Росомаху, села в его машину и приехала в его дом. И столько же о том, что перепутала комнаты в его доме.
Потому как хоть Росомаха и поверил, что я одна из «массажисток» Лейлы, поначалу он точно не претендовал на мои услуги. Он вообще спать пошел, по крайней мере зевал он вполне натурально.
Когда я пришла в его комнату, Росомахи там не было. Ладно, пускай он ушел в туалет. Но когда я ложилась в постель, она была не измята, это я хорошо помню. Шелковые простыни были ровными, гладкими и прохладными, я до сих пор кожей ощущала эту прохладу.
Допустим, Росомаха аккуратист и заправляет постель перед каждым походом в туалет. Допустим, я так долго слонялась по дому в поисках еды, что он успел выспаться. Всему при желании можно найти объяснение, и все же…
Все могло быть намного хуже. Если бы меня не украл этот мерзавец Максуд, Азат выдал меня замуж за Тузара Данбекова.
Конечно, тут можно поспорить, я могла не выходить за Данбекова, а сесть в самолет и улететь домой. Но беременность мамы и долги отчима никто не отменял. Я могла дрогнуть и согласиться на брак, который никто не обещал делать ни фиктивным, ни договорным.
И тогда я никогда бы не узнала о Данилевском. От одной этой мысли заходится сердце.
«Так что тебе не так, дуреха? — голосом бабули взывает ко мне внутренний голос. — Ты влюбилась по уши в потрясающего мужчину, от одного взгляда на которого у тебя дрожат коленки. Этот мужчина хочет тебя так, что у него дым из ушей валит. И вдобавок ко всему этому он твой законный муж. Что не так, Марта?»
Строгий голос бабули перерастает в требовательный рык Данилевского, и я даже голову в плечи втягиваю. А затем отмахиваюсь обеими руками, как будто они вдвоем на меня наседают.
Все так. И не так.
«Каждый из нас получает в этом браке что-то для себя».
Что хочет получить для себя Данилевский? И как с этим вяжется корзинка с малиной и персиком, оставленная на месте, куда он привез меня в надежде на хм… углубление, так скажем, наших брачных уз?
«Если у нас будет секс, это сделает наше совместное проживание более приятным и легким».
А вот здесь для меня и вовсе включается большой светящийся красным знак «Стоп». И ничего с собой поделать я не могу, как бы бабуля ни уламывала меня уступить Данилевскому.
Я хочу, чтобы он любил меня, а не только хотел. А кто может заставить Давида меня полюбить? Никто. Даже бабуля.
И еще эта его честность и прямолинейность! Если бы он сказал, что случайно увидел меня и влюбился без памяти, я бы с готовностью поверила. Пусть бы соврал, что ли…
— Госпожа Данилевская, куда нести учетные книги? — раздается надо мной услужливый голос, и я вздрагиваю.