Средиземноморский пират - Касслер Клайв. Страница 42

— В этом нет необходимости, — сказал Питт. — Никто не собирается спускать курок. — Он посмотрел в глаза Закинтасу, затем Зено и увидел в них задумчивость и размышление. — Отличная выдержка. У вас большой соблазн, но вы не выстрелите нам в спину, потому что вы благородные люди. К тому же, это будет не слишком умно, расследование обстоятельств нашей смерти только подтвердит, что это грязное дело. Фон Тиллю это бы понравилось. С другой стороны, вы прекрасно знаете, что мы не будем стрелять в спину, потому что совсем не собираемся убивать кого-то из вас. Спокойствие, я не прошу ничего, кроме спокойствия с вашей стороны в следующие десять часов. Я обещаю тебе, Зак, что мы снова встретимся до захода солнца, и в более дружеской обстановке. — Голос Питта казался странно пророческим, и сосредоточенное выражение в глазах Закинтаса сменилось полным изумлением.

Питт испытывал соблазн продолжить игру в кошки-мышки, но потом передумал. Закинтас и Зено признали поражение, но не Дариус. Его огромная фигура сделала пару шагов вперед, лицо пылало от злости, а грозные кулаки сжимались и разжимались, как створки раковин двух огромных моллюсков. Наступило самое время предпринять быстрое и организованное отступление.

Питт медленно обошел автомобиль, используя капот и крылья, как барьер между собой и Дариусом. Он сел за руль, слегка сморщившись, потому что накалившееся на солнце сиденье обожгло его бедра и спину, и завел двигатель. Джордино проследовал за ним в кабину, не спуская глаз с людей, стоявших возле черного «Мерседеса»: пистолет был в его руке. Затем спокойно, без какой-либо спешки, Питт мягко включил скорость и повел машину к Брейди Филд, к причалу Первой Попытки. Он взглянул в зеркало заднего вида, затем оглянулся на дорогу, снова в зеркало, и так несколько раз, пока три стоявшие на дороге фигуры не исчезли из вида, когда машина свернула под сень старинной рощицы оливковых деревьев.

— Ничто не стирает разницу так, как оружие, — глубокомысленно заметил Джордино, откинувшись на спинку сиденья.

— Дай посмотреть эту игрушку.

Джордино аккуратно передал его:

— Ты должен признать, он чертовски удобен в руке.

Питт изучал лилипутский пистолет, поглядывая время от времени на дорогу, чтобы не попасть в рытвину или колдобину. Он определил пистолет как карманный маузер двадцать пятого калибра, им обычно пользовались европейские женщины для самообороны: его можно легко спрятать в сумочку или за подвязку. Им хорошо пользоваться только на близком расстоянии, его точность с расстояния свыше трех метров даже в руках опытного профессионала была плохой.

— Мы должны признать, что нам очень повезло.

— Конечно, повезло, — ухмыльнулся Джордино. — Этот малыш ликвидировал разницу. А почему, ты думаешь, в старые добрые времена гангстеры называли оружие уравнителем?

— Ты бы нажал на спусковой крючок, если бы Зак и его ребята не согласились на компромисс? — спросил Питт.

— Без сомнения, — уверенно ответил Джордино. — Я бы только старался целиться в руки или ноги. Не убивать же, в самом деле того, кто угощал тебя бренди.

— Я вижу, тебе следует многому научиться в обращении с немецким оружием.

Глаза Джордино сузились:

— Что ты хочешь этим сказать?

Питт задержал в руке маленький пистолет с тяжелой рукояткой:

— Две вещи. Первое: оружие двадцать пятого калибра вряд ли может остановить человека. Ты можешь выпустить всю обойму в Дариуса, но, не сделав смертельного выстрела в голову или сердце, ты вряд ли задержишь его. И второе: нужно было видеть выражение твоего лица, когда ты говорил о выстреле. — Питт положил пистолет на ладонь Джордино. — Он все еще не снят с предохранителя.

Питт быстро глянул на Джордино. Глаза Джордино уставились на оружие, лежащее на ладони. Его лицо ничего не выражало, но Питт слишком хорошо знал своего друга, чтобы понять, что тот совершенно сбит с толку.

Джордино пожал плечами и улыбнулся Питту.

— Стоило посмотреть на это зрелище, как Малыш Джордино победил в конкурсе на звание идиота года. Я совсем забыл о предохранителе.

— У тебя никогда не было маузера. Где ты достал его?

— Он принадлежал твоей маленькой подружке. Я обнаружил его, когда тащил ее через тоннель. Он был прикреплен к ее ноге.

— Ты маленький ублюдок, — разозлился Питт. — Ты хочешь сказать, что он был у тебя все это время, когда Дариус выбивал наши мозги?

— Конечно, — кивнул Джордино. — Я засунул его в носок. У меня не было шанса воспользоваться им. Ты прыгнул на Франкенштейна прежде, чем я был готов. После этого вся драка произошла слишком быстро. Следующее, что я помню, — это как я плашмя лежал на спине, а мою голову ломали. Но было уже слишком поздно, я не мог дотянуться до пистолета.

Питт молчал, его мозг переключился на другой предмет. Было еще раннее утро, и деревья, окружавшие дорогу, отбрасывали на запад свои длинные тени. Он вел машину по инерции, сотни вопросов и сотни сомнений витали в его голове. Он не знал, с чего начать, у него был только план, который возник после того, как он осмотрел отвесные окружавшие берег скалы. Этот план был крайне рискованным, аферой, не подкрепленной ничем, кроме невероятного желания осуществить его. Затем он автоматически нажал на тормоз, и машина остановилась около главного входа на Брейди Филд.

Через сорок минут они уже поднимались по трапу на Первую Попытку. Палуба была пустынна, но из кают-компании доносился громкий мужской хохот, сопровождаемый серебристым женским смехом. Питт и Джордино вошли внутрь и увидели Тери в окружении целого экипажа и ученых-исследователей. Она была одета или полуодета в завязанный самодельный бикини, который, казалось, мог развязаться от легкого дуновения ветерка. Тери кокетливо устроилась на столе, в центре внимания, как королева, окруженная свитой, и было видно, что она наслаждалась каждым мужским взглядом. Было совершенно элементарно отличить ученых от матросов. Последние стояли тихо, и перед их мысленным взором прокручивались, как в кино, различные порнографические сцены. Смеялись, в основном, ученые. Морские биологи, метеорологи, геологи, каждый из них с неистовым усердием пытался привлечь внимание Тери; они вели себя, как школьники, в чьей спальне внезапно появилась необыкновенно сексуальная королева.

Командир Ганн заметил Питта и подошел к нему.

— Я рад, что ты вернулся. Наш радист близок к сумасшествию. Начиная с самого рассвета, он получает сигналы быстрее, чем может записать. Большинство из этих сообщений предназначено тебе.

Питт кивнул:

— Хорошо, пойдем и прочитаем мою корреспонденцию. — Он повернулся к Джордино. — Попробуй, может, тебе удастся оторвать нашу пчелиную матку от ее пылких обожателей на несколько минут и проводить ее в кабинет Ганна. Мне бы хотелось задать ей парочку приватных вопросов.

Джордино ухмыльнулся:

— Судя по виду этого бурлящего улья, я, вероятно, буду подвергнут линчу при первой же попытке.

— Если дело примет слишком крутой оборот, ты пригрози им своим пистолетом, — с сарказмом произнес Питт, — но только не забудь снять его с предохранителя.

Джордино открыл рот, как рыба, выброшенная на берег. Но прежде, чем успел что-то ответить, Питт и Ганн уже вышли.

Радист, молодой негр лет двадцати, поднял голову, когда они вошли:

— Это сообщение, которое только что поступило, для вас, сэр. — Он протянул записку Ганну.

Ганн некоторое время изучал ее, затем его губы медленно изогнулись в удивленной улыбке:

— Послушай это. Командиру Ганну, капитану корабля НУМА Первая Попытка. В какое еще чертово осиное гнездо ввязались там ваши люди в Эгейском море. Я направил вас туда для изучения жизни моря, а не для игры в полицейских и воров. Приказываю вам оказывать всяческое содействие, повторяю, всяческое содействие, под вашим руководством местным представителям ИНТЕРПОЛа. И не вздумайте вернуться домой без этой чертовой Задиры. Адмирал Джеймс Сандекер, НУМА, Вашингтон.

— Я бы сказал, что адмирал выражается немного не в своей обычной манере, — пробормотал Питт. — Он использовал «чертов» только два раза.