Убийство в лунном свете (ЛП) - Браун Фредерик. Страница 19

К этому времени шериф уже стоял вместе с Джебом О’Харой у золы, и я направил шаг в их сторону. Вилли Эклунд пристроился рядом.

— А что там такое? — спросил он.

— Там Фоули Армстронг, — ответил я. — То есть, всё, что от него осталось. И я очень сильно подозреваю, что именно его-то я и видел на Дартаунской дороге. Мёртвого.

— Тогда как он оказался здесь?

Ответить я и не пытался. В ту минуту мы уже подошли к шерифу и О’Харе. Шериф постоял, в свою очередь наклонясь к золе и разглядывая череп, затем выпрямился и отступил на чистую землю.

— Джеб говорит, это ты его нашёл, — сказал он. — Откуда ты знал, что это… что он… будет тут?

— Я не знал, — ответил я. — Мне показалось, что нет лучшего места, чтобы поискать труп, который я уже один раз нашёл, а потом потерял. В одну и ту же ночь убийство и пожар, да всего на расстоянии мили друг от друга… Могло оказаться совпадением, а могло и не оказаться. Как видите, не оказалось.

— Убийство?

— Животное, — сказал я, — могло бы перегрызть ему горло, но оно не перенесло бы его в этот сарай, не выпустило бы на волю коров и не сожгло бы сарая.

— Коров — на волю?

— Джеб вам расскажет.

Всё это время, начиная с той минуты как я нашёл череп, Джеб не переставал о чём-то напряжённо размышлять. Сейчас он проговорил:

— Именно так всё и выходит, шериф, если как следует поразмыслить. Сначала я думал, что это какой-то бродяга случайно запалил огонь и выскочил вон, оставив дверь открытой, и коровы выскочили наружу сами по себе. Теперь же… что ж, коли это Фоули, тогда это был никакой не бродяга, если только бродяга не убил Фоули и не…

На этом Джеб утомился, и я продолжил:

— Как бы то ни было, а сарай сожгли, чтобы уничтожить труп. Возможно, убийца не рассчитывал, что после пожара останется скелет. Или, возможно…

— Что — возможно?

— Возможно, его и не заботило, найдут ли скелет, поскольку от скелета никакого проку. Если это тот самый труп, который я нашёл ночью, то у этого человека было разорвано горло, но ведь по скелету этого не докажешь. Скелет уцелел в огне, но теперь невозможно определить, от чего Фоули погиб.

— Спросим об этом у коронера. Сходи, Вилли, позвони ему.

— Он уже едет, — сообщил я. — Мы разговаривали по телефону с Каролиной Бемисс, и она обещала позвонить коронеру и в вашу контору.

Шериф посмотрел на меня так, словно я был нестерпимо назойлив.

— Держишь всё под контролем, не так ли? — процедил он сквозь зубы.

— Ещё нет, — ответил я.

Он знал, что я имею в виду, но — спросил, так пусть получает ответ.

— Ночью вы заманили меня на зуботычину, хотя я не напрашивался. Из меня, лежачего, вы чуть дух не вышибли. Так что у меня, знаете ли, ещё не было шанса.

— Чёрта с два не было. И я вовсе…

— А теперь свидетели имеются, — продолжал я. — Слабо снять пиджачок да попытаться по-честному? Не страшно? Или прощения у меня попросите?

Он, как мне показалось, надолго уставился на меня, не произнося ни слова, а затем медленно принялся стаскивать с себя куртку. Тоже сняв пиджак, я, пройдя пару шагов, перекинул его через изгородь. Засучивая рукава, я принялся оценивать противника.

Кингмэн был, конечно, здоров; однако, в основном, за счёт жира. Если только не подпускать его к себе, самому же парочку раз врезать ему в брюхо, он быстро выдохнется. Бицепсы его выглядели могучими, но руки были коротки; стоило им, однако, меня достать, мало бы мне не показалось. Кулаки — с добрый булыжник; но я полагал, что смогу, непрестанно уворачиваясь, держаться от них подальше.

Да и возраст был на моей стороне — преимущество лет в пятнадцать, если не более. Шериф подходил к сорока и по виду был далеко не в форме; мне не верилось, что он сможет продержаться более пяти или десяти минут.

Я отступил на открытое место и воздвиг свои кулачки, словно бы так и собирался стоймя стоять да махать ими. Шериф уверенно двинулся на меня. Его левая рука была приподнята — он воображал, будто бы она послужит ему щитом; правая же была отнесена назад для хватского замаха. Увидя такое, я уж понял, что мне, даже несмотря на ребро, вполне удастся выкрутиться. Знай он на деле, как нужно драться, мне пришлось бы туго.

Левой я легонько двинул его в торец поверх защиты и тут же отпрыгнул назад, когда шерифова правая рука описала полукруг, не достав до моей головы целого ярда. Пока он пытался сохранить равновесие после этого дурацкого вращательного движения, я сделал выпад, двинув его правой над самым брючным ремнём. Тычок вышел так себе; я попросту, можно сказать, испробовал шерифа на прочность да уверился, что могу при этом уцелеть.

Мой удар явно был для него болезнен, но и для меня тоже. В боку резануло, и я понял, что мне следует отказаться от ударов правой и работать почти одной лишь левой рукой.

Шериф бросился на меня; я засеменил ногами, отступая и кружа вокруг противника. При этом я продолжал колоть его короткими левыми, в основном поверх его защиты, но когда он поднимал эту руку повыше, до уровня носа, я целил под неё, заставляя вновь опускать руку. Я продолжал отступать — в общем, боролся словно Уолкотт против Луиса. Но я был счастливее Уолкотта, поскольку шериф не был столь тренирован, как Луис. Что ни шаг, он более и более задыхался.

Я почувствовал боль в моём повреждённом ребре и нанёс правой ещё три удара шерифу в брюхо. Всякий раз я выгадывал то мгновение, когда он терял равновесие в результате недолёта своих круговых ударов.

Через три, а может быть через четыре минуты шериф уже дышал словно паровоз, а его глазки налились кровью от натуги; из носа бежала струйка крови, капли которой срывались с подбородка.

От него я получил один-единственный удар — тыльной стороной левой руки, который он, вероятно, и не думал мне наносить. Это удар прошёлся по моему черепу вдоль, но в глазах пошли круги, а в голове загудело. В результате я двадцать или тридцать секунд перебирал ногами, но это оказалось столь же действенным, словно бы я нанёс ему по удару справа и слева. Гоняясь за мной, шериф выдохся.

Когда Кингмэн остановился, чтобы перевести дух, и его язык форменным образом вываливался изо рта, я, заскрипев зубами от боли в боку, почти до запястья погрузил свой кулак ему в солнечное сплетение. Шериф издал нечто вроде «У-уф!» и осел наземь. Это не был нокаут и даже не нокдаун; у него просто отшибло дыхание.

Я и сам к этой минуте дышал с трудом, но держался наготове, случись ему подняться вновь и двинуться на меня. Однако по всему было видать, что шерифу это вряд ли под силу.

Позади меня раздался сдержанный голос:

— Ну, вы даёте.

Я обернулся и увидал доктора Корделла — того самого, кто этой ночью в номере отеля «Тремонт-Хаус» наложил мне на больное место бандажную ленту. На мгновение я удивился — что он здесь делает? — но затем получил ответ, когда Вилли Эклунд произнёс:

— Всё уже закончилось, док.

Тут я понял, что, в дополнение к частной практике на моём ребре, доктор Корделл, должно быть, ещё и окружной коронер.

— На два слова, — сказал доктор Эклунду. Он наблюдал, как Кингмэн поднимается на ноги, и я полагаю, готов был в любую минуту помешать нам продолжить драку. Но в том не было нужды. Своё шериф Кингмэн на этот раз получил. Поднимался он медленно, держась руками за бока и всё ещё тяжело дыша. Немного продышавшись, он выдавил из себя: «Пробоин нету, док», — явно полагая, что будто бы Корделл беспокоится о нём. Шериф вынул из кармана носовой платок и приложил его к носу, чтобы воспрепятствовать крови капать с подбородка на форменный галстук, после чего медленно двинулся к корыту с поливочной водой, стоявшему в десяти ярдах поодаль, желая омыть лицо от крови и остановить носовое кровотечение. Корделл двинулся за ним, но Вилли Эклунд произнёс:

— Эй, док, а труп вон там!

Обернувшись, коронер взглянул через плечо и сказал:

— Так проследи, Вилли, чтоб он не сбежал, — а затем нагнал Кингмэна у поливочного корыта.