Убийство в лунном свете (ЛП) - Браун Фредерик. Страница 6

— Частный детектив, — поправил я, наслаждаясь ожидаемым впечатлением. Но не долго: её взгляд меня разочаровал. — Да я не шучу! — пришлось мне торопливо добавить. — Я, возможно, и не похож на частного детектива, но не забывайте же, что детективам и не следует быть на них похожими! Я работаю на агентство Старлока в Чикаго.

— Честно? — Девушка выглядела заинтересованной.

— Документальное свидетельство, — заверил я и предъявил ей своё удостоверение.

Она взяла посмотреть.

— И вы здесь по делу? — спросила она, возвращая мне удостоверение.

Я приложил палец к губам и склонился к ней поближе для шёпота.

— Я расследую деятельность ФБР. Оно подозревается в подрывной деятельности. Могу я кое-что у вас об этом спросить?

— Давайте, — улыбнулась она.

— Во-первых, как вас зовут?

На это она рассмеялась, этаким милым смехом. Правда, тут же ответила:

— Кингмэн. Молли Кингмэн.

— Чудесное имя, — заверил я. — Но вернёмся к предмету моего расследования… Вы знаете кого-нибудь из ФБР?

— Боюсь, нет.

— Тогда чего вы боитесь?

Ну она и расхохоталась! Я был на верном пути и продолжал:

— Возможно, я тороплю события, но ваша библиотекарша, вероятно, придёт с минуты на минуту, и вы растаете как в тумане. Моё расследование деятельности ФБР оставляет мне свободы почти до самого вечера. Свободы и скуки в незнакомом городе. Не согласитесь ли поужинать со мной? С одним-двумя стаканчиками аперитива — просто, чтобы скоротать вечер?

— Скорее всего, я не смогу. Мне очень жаль. — Взгляд девушки переместился к окну за моей спиной. — Но вот и мисс Уиллис. — И она встала из-за стола.

— Но… Где тогда мы сможем встретиться? — заторопился я.

— Я буду здесь завтра, часам к трём, если вам действительно захочется меня видеть. Мисс Уиллис назначено к стоматологу, и я обещала ей… Привет, Дороти. Этот человек хочет завести новый абонемент. Пришлось мне попросить его дождаться тебя.

И, препоручив меня мисс Уиллис, Молли Кингмэн удалилась. Мне не удалось проводить её взглядом достаточно долго.

Я договорился с библиотекаршей — оставил ей в залог стоимость книги, и мне разрешили взять книгу с собой. Я принёс её к себе, в номер располагавшегося через улицу Тремонт-Хауса. Над этой книгой, посвящённой проблемам радиопередачи, я просидел почти до семи часов вечера, пробегая некоторые главы и задерживаясь на других, освежая в памяти то немногое, что знал о радио прежде, а также набираясь там и сям новых фактов.

Много мне не удалось почерпнуть: личико Молли Кингмэн затмевало всё. Два дня, чёрт возьми, мысленно возмущался я; почему она не встретилась мне в Чикаго, а только здесь, за сто миль? И ведь говорил мне внутренний голос, что лучше уж больше и не видаться с ней, чем лезть из кожи вон, чтобы поспеть на встречу в библиотеку завтра в три. И всё-таки я там буду!

Я спустился в вестибюль, неся книгу с собой, чтобы почитать ещё немного во время еды. Куда там! — я забросил чтение и предался размышлениям, поедая рубленый бифштекс в ресторанчике по соседству с гостиницей. Ведь мне следовало выработать нечто вроде сценария предстоящего разговора со Стивеном Эмори; а я не вполне ещё разобрался, как к нему подступиться. Какой вопрос задать ему вторым, полностью зависело от его ответа на мой первый вопрос.

Когда я закончил ужинать, было четверть восьмого; стемнело. Пора было отправляться к Эмори: если идти пешком, то прибуду я как раз к девяти.

Правда, книга оказалась помехой, и я решил, не поднимаясь к себе в номер, оставить её у администратора. Войдя в гостиницу, я направился прямо к стойке дежурного. Секретарь Торговой палаты восседал за ней собственной персоной; он первым подал голос.

— Вам звонили, мистер Хантер, — объявил он. — Междугородний из Чикаго. Ответа из вашего номера так и не последовало, и абонент оставил сообщение. — Паркинсон подал мне листок с записью.

«Сегодня вечером еду в Сент-Луис, — прочёл я. — Миную Тремонт между двенадцатью и часом. Постарайся, пожалуйста, оказаться в номере, чтобы мы встретились и обсудили кое-что по нашему делу. Ж. Х.» Написано было тем изящным почерком, который присущ только школьной учительнице да секретарю Торговой палаты.

Я поднял взгляд от бумажки. Сет Паркинсон с готовностью добавил:

— В трубке был женский голос. — И затем, словно бы он только сейчас догадался: — Слушайте, а ведь у Эмори есть племянница в Чикаго, по фамилии Хаберман, которая когда-то у него гостила. Жюстина Хаберман, Ж. Х. Не она ли ваш клиент в этом деле?

— Это секрет, — ответил я. — За пределами Тремонта не распространяться. Вы будете дежурить здесь между двенадцатью и часом?

— О, нет. Я и так задержался сейчас на несколько минут. Ночному дежурному следовало появиться к семи тридцати. Но я скажу ему о вас, разумеется.

— Прекрасно, — отозвался я. — В девять у меня встреча, и…

— С Эмори?

— Да, с Эмори. Возможно, до полуночи я вернусь, но если нет, то мне хотелось бы, чтобы всякий, кто меня спросит…

— То есть мисс Хаберман. Или она — миссис Хаберман? Она замужем?

— Я спрошу её и скажу вам. Если она прибудет сюда до моего возвращения, пусть ночной дежурный скажет ей, что я буду через пару минут.

— Я передам. Думаете, вам покажут сегодня этот радиоприёмник?

— Я дам вам прочесть свой отчёт, перед тем как отнести его на почту. Ох, уже забыл, зачем я к вам пришёл. Нельзя ли мне оставить тут эту книгу, чтобы не брать её с собой и не тащить в номер?

— Конечно, мистер Хантер.

Я передал ему книгу и покинул гостиницу. Главная улица Тремонта в среду вечером ничуть не напоминала Чикагскую внутреннюю петлю, и я порадовался, что настоял на встрече и теперь не придётся коротать вечер одному.

Я прошагал примерно дюжину кварталов к западу, достиг городской черты, свернул и прошёл ещё два квартала на север, как и указал мне Эмори; тут начиналась сельская дорога. Жилище Эмори располагалось всего в двух милях по этой дороге, к тому же он объяснил мне, что свет над входом будет включён, чтоб я не плутал в темноте.

Вступив на эту дорогу, я пожалел, что не купил фонарика, но теперь уж было поздно. Луна хоть немного, да светила, достаточно для того, чтобы я различал края дороги. По мере того, как я шёл вперёд и глаза мои всё более привыкали к тусклому свету, я стал различать изгороди по сторонам и смутные очертания деревьев, а временами — сельские дома или сараи.

Я миновал уже два сельских дома, когда начал примечать даже имена на почтовых ящиках — просто на тот случай, если в доме Эмори забудут зажечь свет у входа. Мне встретился почтовый ящик Дж. Хеттермана, потом ещё один, помеченный надписью «Барнетт». Были ли то родственники того Рэнди Барнетта, что работает у Эмори?

Дорога повернула, я вместе с ней, и на пути у меня появился небольшой дощатый мосток; луна, казалось, засветила ярче. Справа показался ряд деревьев — нечто вроде фруктового сада; пробраться между деревьями мешал высокий густой кустарник.

Ненароком я на ходу бросил взгляд в ту сторону и… Вначале я не мог решить, не моё ли то воображение — там под деревьями, прямо за кустарниковой порослью, я увидел светлый овал, который мог оказаться человеческим лицом. Он находился как раз на уровне человеческого роста.

В ту же секунду послышался рык, рык звериный. Лицо-то и могло оказаться фантазией, миражом темноты, но только не этот рык. Я услышал его совершенно отчётливо, и в нём не было ни единого звука, который мог бы принадлежать человеку — может быть, лишь буйнопомешаному. То был зверский, злобный, убийственный звук. Словно бы из какого-то ужастика, передаваемого по радио.

Тотчас как раздался этот рык, бледный овал, походивший на человеческое лицо, сгинул. То не было фокусом по исчезновению, который навсегда остался бы в анналах мирового цирка, — кто бы там ни стоял, ему требовалось всего лишь отступить на единый шаг под глубокую древесную тень, чтобы исчезнуть подобным образом.

Но я за ним не последовал. До смерти напуганный, я рад был вовсе не преследовать его, как и он не стал преследовать меня. Что происходило там, среди деревьев, не имело ко мне никакого отношения. У меня была назначена встреча с человеком по имени Стивен Эмори, и мне нужно было идти дальше, чтобы поспеть вовремя. По существу, решил я, мне даже стоит прибавить шагу. Мне попросту захотелось побежать, но от этого я удержался.