Нейтрально-враждебный (СИ) - Арьков Сергей. Страница 91

Покончив с экзекуцией, Грыжа надела на себя свой сокрушительный фартук и повернулась к прибывшему стражнику.

— Ну, чего тебе, пельмешек? — спросила она резко. — Хозяин желает второй ужин?

Стражник с ужасом уставился на окровавленный фартук кухарки и временно лишился дара речи.

— Язык проглотил? — рявкнула Грыжа. — Если ты им не пользуешься, так я его живо отрежу, обжарю с лучком, и съем.

Невольно попятившись от кошмарной поварихи, стражник, запинаясь, кое-как передал приказ лорда Мортуса.

Известие о том, что ей придется отправиться в поход и какое-то время жить вдали от любимой кухни, несколько опечалило Грыжу. Она тут же устроила своим подчиненным взбучку, отлупив их фартуком до полусмерти и строго-настрого наказав им работать усердно вплоть до ее возвращения. Затем она ушла в свой личный кабинет, вычистила от крови фартук, извлекла любимый разделочный нож, сделанный из обломка меча черного рыцаря, и принялась медленно водить клинком по точильному камню. Взгляд ее затуманился, сделавшись мечтательным. Даже вечно свирепое, искаженное злобой, лицо чуть подобрело. Клинок с тихим звоном скользил по камню, а Грыжа думала о том, не является ли предстоящее предприятие знаком того, что черные боги услыхали ее молитвы. Она ведь неоднократно просила их вновь свести ее с беглым гуляшом.

О, гуляш! Как долго она нацеливалась на него, и как жестоко страдала, когда этот вероломный сопляк сбежал из черного замка. У Грыжи уже все было готово — она решила приготовить Стасика по новому экспериментальному рецепту. Но негодный мальчишка обманул ее. Он исчез. И унес с собой все свое юное мясо.

— Гуляш, свидимся ли мы? — пробормотала Грыжа и ее губы тронула нежная улыбка, будто кошмарная женщина думала о своем возлюбленном. — Гуляш! Где ты гуляш? Вернись ко мне.

Нож скользил по камню, Грыжа Антрекотовна зловеще улыбалась в полумраке своего кабинета.

Надвигалась ночь.

Ночь эта выдалась беспокойной, и мало кому в черном замке удалось поспать хотя бы несколько часов. Твердыня гудела, как растревоженный улей. Шли приготовления к походу. Подбирались, подковывались и седлались кони. Проверялась амуниция. Точилось оружие. Колдуны осадили лабораторию алхимика и выгребли у того весь запас зелий. Трокус вытащил из сундука вороненые доспехи черного рыцаря, которые не носил уже несколько лет, облачился в них и расхаживал по двору, зычно раздавая приказы. Риана тоже не бездельничала — полночи она выбирала наиболее сексуальный походный наряд, а вторую половину красилась и причесывалась.

В девятом часу утра ворота черного замка распахнулись, и наружу выехал большой отряд всадников. Впереди, в своих вороненых латах, ехал лорд Мортус, сразу за ним двигались Трокус и Риана. Черные рыцари и колдуны следовали за ними. В арьергарде колонны пристроились немногочисленные слуги, в задачу которых входили обязанности по обустройству лагеря и приготовлению пищи. Среди них находилась и Грыжа Антрекотовна, которая ехала верхом на могучем кряжистом тяжеловозе. С собой она везла личный котел, набор кастрюль, и разделочную доску, сделанную из щита убитого ею паладина. Конечно же, фартук из кожи дракона и любимый разделочный нож верховной кухарки были при ней. Прочие слуги со страхом взирали на нее, Грыжа же демонстративно не удостаивала их взгляда. Все ее мысли были заняты беглым гуляшом.

Глава 47

Развалины древней крепости показались на горизонте за час до заката. До этого отряд, не жалея лошадей, мчался по нейтральной полосе, но теперь, когда искомый объект оказался в поле зрения, Ильнур приказал сбавить ход, а затем и вовсе остановиться.

Назвать эти руины крепостью не поворачивался язык. От былого оплота сил добра остались жалкие развалины, над которыми дерзко возвышалась чудом уцелевшая угловая башня. Защитные стены были разрушены, где наполовину, а где до самого основания. За ними маячили остатки крепостных строений.

Руины выглядели давно покинутыми, так, словно люди не посещали их веками. Но видимость могла оказаться обманчивой. Верховная волшебница королевства забила тревогу не на пустом месте. Кто-то проник в крепость, и попытался разрушить сдерживающие чары. Другой вопрос — по-прежнему ли этот злоумышленник находится внутри, или уже убрался подобру-поздорову?

По приказу Ильнура воины спешились. Он лично отобрал два десятка самых сильных и надежных бойцов, а остальных, в том числе и всех магов, оставил стеречь лошадей. Колька, разумеется, оказался в отряде Ильнура. Андис, естественно, тоже, хоть верховный паладин и пытался его не взять. Но мажор ничего и слушать не хотел. За время пути он успел распалить себя мыслями о грядущих подвигах, и теперь неудержимо рвался в бой, неважно с кем, за что и почему.

В своих роскошных доспехах Андис заметно выделялся на фоне прочих героев, что делало его первой мишенью для вражеских снайперов. Те ведь тоже были не дураки, и понимали — чем богаче доспех, тем более знатен его владелец. И убить его, соответственно, нужно в первую очередь. От этого и почет, и слава, и когда дойдет до дележа добычи, можно смело требовать повышенную долю.

— Будь осторожен, — тихо шепнула Лаура на ухо Кольке.

Тот улыбнулся.

— Не волнуйся, все будет отлично.

Но встревоженное выражение лица верховной волшебницы говорило о том, что она не уверена в этом. Ей бы хотелось оставить обожаемого Коленьку при себе, под своей защитой, где ему ничего не угрожало. Лауре невыносимо было видеть, как ее возлюбленный собирается пойти к этим руинам, где его может поджидать все, что угодно. Но не могла же она удержать его силой, повиснув на теле любимого. Ее Коленька — паладин. Святой воитель, поклявшийся посвятить свою жизнь борьбе со злом. И ей следует уважать его выбор. Вот только Лауре хотелось бы, чтобы Коленька посвятил свою жизнь ей. А что до борьбы со злом…. Да разве некому больше с ним бороться? Зла на свете много, а Коленька у нее один. И если с ним что-то случиться….

Стоило только подумать об этом, как Лауре становилось дурно до тошноты. А богатое воображение подло рисовало перед мысленным взором картину, от которой у волшебницы рвалось сердце: ее обожаемый Коленька бездыханным трупом лежит на земле, пронзенный стрелами и изрубленный мечами. Нет, такого точно не могло произойти. Светлые боги не могли этого допустить. Разве мало она сделала для сил добра? Разве не заслужила небольшой награды в виде личного счастья? Если у нее отнимут Коленьку, то она…. Лаура, на самом деле, не знала, что она сделает в этом случае. Ей даже думать об этом не хотелось. Наверное, едва увидев бездыханное тело своего возлюбленного, она тотчас же умрет от горя.

— Прошу тебя, смотри в оба, — произнесла Лаура, обращаясь к Кольке. — Если вдруг заметишь что-то неладное, отступай сюда. Я тебя прикрою.

— Вот еще! — фыркнул Колька. — Предлагаешь, чтобы я опозорился перед своей девушкой? Да я брошусь в самую гущу боя.

Лаура понимала, что Коленька шутит. Но от этого ей было не легче. Она бы с радостью привязал его к себе самими сильными чарами, чтобы он не смог отойти от нее ни на шаг. И уж, тем более, ни за что не пустила бы его ни в какую битву.

Но все, что ей оставалось, так это бессильно наблюдать за своим возлюбленным, идущим вместе с отрядом к старой крепости.

Выстроившись цепью, паладины медленно двинулись в сторону развалин. Каждый из них прикрывал свою грудь большим треугольным щитом, и только Андис вновь отличился — наотрез отказался от щита, сославшись на то, что его доспех ковал лучший мастер королевства, и его не пробить ни стрелой, ни магией. Ильнур только чудом сдержался, чтобы не поставить этого напыщенного индюка на место, но в итоге плюнул, и решил для себя — будь что будет. Укокошат этого болвана, туда ему и дорога.

Остатки крепости медленно приближались. Развалины стояли мертвые, безмолвные, оплавленные и обугленные фрагменты стен торчали из песка, как гнилые зубы. Внешний вид этой твердыни, некогда оплота добра и света, производил тяжелое впечатление. И с каждым шагом оно лишь усиливалось. В какой-то момент Ильнур с удивлением осознал, что непонятный иррациональный страх липкими холодными щупальцами вползает в его отважную душу. Он покосился на своих соратников, и выяснил, что и они испытывают схожие ощущения. На гордых и бесстрашных лицах паладинов отразилось сомнение. Цепь начала замедлять ход, словно по мере приближения к развалинам воздух становился все более плотным и герои увязали в нем.