Девочка Дракона (СИ) - Четвергова Юлия. Страница 26

Что-то многовато гостей с самого утра. Может, это своеобразный намёк от Вселенной, что мне пора валить отсюда?

Накинула влажное полотенце поверх промокшей насквозь одежды, дрожа всем телом. Понимая, что пока Грозовский не даст мне сменную одежду, я отсюда точно никуда не денусь. Осень хоть и радовала солнечными деньками, но холод всё равно беспощадно подбирался всё ближе. И ощущался особенно остро прямо сейчас.

Ещё заболеть не хватало.

Вернулся Рома мрачнее тучи. Весь напряжённый и злой. Губы сжаты в тонкую линию, желваки играют на скулах. Руки засунуты в карманы. Мокрый и злой, он словно вообще не чувствовал, что в помещении и на улице холодно для хождения в мокром виде.

— Там одежду привезли. Пошли, переоденешься у меня в комнате. — и не спрашивая моего согласия, парень обвил руку вокруг талии, настойчиво уводя меня в дом через внутренний вход.

— Кто приехал на этот раз? Таня? — не смогла не съязвить я, ощущая горький привкус желчи на языке.

Грозовский выразительно посмотрел на меня и скривился так, будто лимон съел.

— Таня редкая гостья в моём особняке. И без приглашения не приезжает.

— Тебя послушать, так она вообще образец добродетельности.

— Юля. — строго. Бескомпромиссно. — Хватит.

Я впервые услышала своё имя из его уст и непроизвольно замолчала. Это было так непривычно, что я позволила ему беспрепятственно довести себя до комнаты. И очнулась только там, потому что рокочущий бас, несмотря на слышимую твёрдость, сквозил завуалированной просьбой и чем-то едва уловимо мягким.

Рома небрежно бросил на кровать коробку с одеждой. И уселся, в ожидании глядя на меня.

— Может, ты всё-таки выйдешь? — изогнула бровь.

На мгновение вернулся тот беззаботный Грозовский, который был со мной там, в бассейне. До того, как вышел наружу.

— Если только хорошо попросишь. — и вызывающе взглянул нам меня, откинувшись на спинку кровати.

А потом на первом этаже раздались шаги. Уверенное цоканье каблуков, которые явно направлялись к нам на второй этаж. В комнату Грозовского.

— Чёрт! — выругался парень, подскакивая с кровати и бросаясь к двери.

Вот только закрыть её он не успел.

В комнату вошла Элеонора. Вся такая — образец элегантности и утонченности. Казалось, эта женщина никогда не давала себе расслабиться. Ни на секунду. Всегда при макияже, аккуратно уложенной причёске и на стиле.

Увидев меня: мокрую, лохматую, без грамма макияжа на лице, — она скривила тонкий носик и вгрызлась холодными карими глазами в сына.

— Опять она? Доедаешь объедки за братом? — она прошла немного и присела на пуфик, стоящий недалеко от двери, закинув ногу на ногу. — Это совсем на тебя не похоже, Ромочка.

Парень загородил меня своей широкой спиной, но было уже поздно. Меня облили помоями с ног до головы. Снова.

— Вчера произошло одно большое недоразумение. Пусть Кирилл сам отвечает за то, что было. Она тут не причём. — Грозовский категорично взмахнул рукой, разрезав воздух.

— Ну, конечно, — ехидное, издевательское, — невинная овечка, которая позарилась на твой кошелёк. Какая она уже по счёту? Дай угадаю? Хотя нет, тут можно просто напросто сбиться со счёта. — хотя лицо Элеоноры было расслабленным и улыбчивым, голос насквозь пропитался ядом.

Я же уже не просто замёрзла, а оледенела. Крупная дрожь сотрясала всё тело. И на этот раз не только от холода. Я была одним сплошным комком нервов. Руки сжимали мокрую ткань штанов, а нервы натянулись до предела. Я заставляла себя просто дышать и не принимать слова матери Ромы близко к сердцу, но получалось совсем наоборот.

Не выдержав, я вскочила с места и кинулась к двери, но Грозовский поймал меня.

— Отпусти.

— Нет. Для начала переоденься. Ты не выйдешь на улицу в таком виде. — парень сам был, словно натянутая на тетиву стрела, которая вот-вот выстрелит.

— Господи, если она хочет идти — пусть идёт. Моё такси ещё не уехало. — и за всё время обратилась непосредственно ко мне. До этого она просто игнорировала моё никчёмное, по её мнению, присутствие. — Можешь воспользоваться, дорогуша. Всё оплачено. И, желательно, забудь дорогу к этому дому. У Ромы уже есть невеста, которая станет ему женой. — слова матери Ромы били прямо в цель. Да так больно, что сердце кровоточило. — Надеюсь, ты меня услышала.

О, да. Я услышала. Ещё как.

— Отпусти, Рома. Я воспользуюсь предложением твоей матери. — вырвав руку из его захвата, чувствовала себя униженней некуда.

Даже не заметила, как сбежала вниз по лестнице. Перед глазами застыла пелена слёз, которые я сдерживала изо всех сил. Грозовский не пошёл за мной.

Так я подумала вначале. И поняла бы его, но он нагнал меня почти у выхода.

— Прошу, Юль. Переоденься. — в его руках красовалась брендовая черная коробка, обвязанная белой ленточкой. — Я не дам тебе уехать, пока ты…

Я вырвала коробку из его рук, не дав договорить, и пошла в первую попавшуюся комнату, закрыв дверь на щеколду. Если нужно переодеть эту чёртову одежду, чтобы, наконец, покинуть особняк, я это сделаю. Сильнее, чем меня уже унизили, не опущусь.

Переоделась я просто молниеносно. Выйдя наружу, всучила Грозовскому его мокрые вещи и пошла наружу, на ходу собирая влажные волосы в пучок.

Надо будет сразу же выпить лекарство, как приеду домой, иначе слягу с простудой на несколько дней.

Грозовский остался стоять на месте, смотря мне вслед нечитаемым взглядом. И я его понимала. Если выбирать между матерью и практически незнакомой девушкой, которая до недавнего времени была, словно заноза в одном месте, будь я парнем, тоже бы выбрала сторону родного человека.

Но сердце предательски сжалось в ответ на подобные мысли.

Нет, я бы не сделала так в любом случае. Да и изначально не стала бы играть ни с чьими чувствами. Я просто дурочка. Дурочка, которая влюбилась в парня, наивно предполагая, что разница в социальном статусе осталась где-то в пятнадцатом-восемнадцатом веках. Когда все браки были по договорённости.

И хлебнула за наивность сполна.

Утешая себя тем, что это будет мне очередным жизненным уроком, быстро пересекла садовую местность особняка и вышла к кованным железным воротам, где действительно стояло такси.

Сев в машину, назвала домашний адрес и спряталась за водительское сиденье, чтобы никто не видел моих тихих слёз.

Роман Грозовский

Оказывается, тупо смотреть вслед уезжающей и явно расстроенной Снежинке, оказалось выше моих сил. Как бы она не старалась храбриться, но на дне её глаз я видел яркие капельки влаги, которые просились наружу. Но мелкая упрямица их сдерживала. Как и обычно.

Храбрая принцесса.

Мне хотелось броситься следом за ней. Преградить дорогу таксисту и забрать свою девочку оттуда. Сказать, что всё будет хорошо, и что я рядом. Но благородный порыв пришлось задавить до лучших времен.

Сначала мне предстоял разговор с матерью. Нудный и неприятный.

На улице было едва выше плюс пятнадцати, а я стоял в одной футболке и не замечал холода. Внутри боролись два чувства: ярость и нежные чувства к Снежинке. Поэтому я стоял так, как дебил, смотря вслед удаляющейся машине до тех пор, пока она полностью не скрылась из вида.

И только после, со странным, тяжелым чувством в груди, пошёл обратно в особняк, который разом изменился с присутствием матери. В нём стало неуютно. Как и было всегда, стоило Грозовской переступить порог.

Мама обнаружилась на кухне, попивающей чай. Стоило ей заметить меня, как чашка с характерным звоном была опущена на блюдце, а глаза матери осуждающе уставились на меня.

— И вот в кого вы с Кирюшей такие? Я ведь так стараюсь устроить ваше будущее.

— Идя по головам? Мам, я не узнаю тебя последнее время, — протянул, засовывая руки в карманы и избегая её нравоучительного взгляда.

— А я тебя, Ромаш. — тут же раздался ответ с горестным придыханием. Тонкие брови мамы выстроились в печальный домик. — Сдалась тебе эта… Временное увлечение. По ней же сразу видно, что она последний хлеб без соли доедает. Ни такта, ни вкуса, ни стиля. Замарашка, одним словом.