Специальный корреспондент (СИ) - Капба Евгений Адгурович. Страница 36

Уже закончив, я вдруг различил какой-то странный звук, похожий на шелест одежды, а потом едва слышный шепот. Это можно было пропустить мимо ушей — мало ли кто шепчется среди ночи, не желая будить весь крааль. Но голоса раздавались по ту сторону забора, и слова звучали на лаймиш — с жутким акцентом.

Оружия со мной не было, и я отступил к стене ближайшего строения, пытаясь нашарить хоть что-то годное для обороны. Ладонь моя наткнулась на отшлифованный десятками рабочих рук деревянный черенок. Это была лопата, какой нагребают зерно в амбаре, из того самого, очень прочного дерева, которое кафры называют "сломай топор". Я перехватил его поудобнее, и, дождавшись, пока через тын в двух шагах от меня перевалится грузная фигура, не раздумывая опустил на голову присевшему после приземления мужчине широкую часть лопаты, которую назвать "штыком" язык не поворачивался, ввидуее деревянности.

Кулем лазутчик повалился на землю, из-за забора послышался громкий встревоженный шепот, а потом появился еще один — и снова сиганул внутрь. Ему я засветил лопатой прямо в лицо — не специально, так получилось. Гулко треснувшись затылком о забор, он обрушился рядом со своим товарищем.

Третий был осторожнее — и, прежде чем перелезть ограждение, высунул голову, чтобы оглядеться. Нужно было действовать — и я, не меняя хвата, двинул ему основанием черенка прямо в переносицу. Дикий вопль и звук падения с той стороны возвестил о том, что спокойная ночь закончилась.

Зазвенел колокол на сторожевой вышке, из домов выбегали полуодетые гемайны — но с патронташами и оружием в руках. Загорались огни по периметру стен, звучали встревоженные голоса. Через какие-то несколько секунд зазвучали первые выстрелы — бородачи палили в темную ночь с весьма уверенным видом, хотя я не мог разглядеть ничего дальше пяти-шести шагов. Я, было, рванул за портупеей и револьвером, но потом подумал, что глупостью будет бросить здесь захваченных мной в плен лазутчиков — и остался, чтобы обыскать и обезоружить пленников.

Это оказались дюжие коричневокожие мужчины, одетые подобно тому, как наряжаются каннибалы. Но они точно не принадлежали к людоедским племенам Сахеля — зубы у них были в полном порядке. По крайней мере, у одного из них. О втором, получившем лопатой в лицо, таких выводов делать не стоило. К тому желазутчики имели на вооружении армейские штык-ножи и револьверы, а каннибалы, насколько я понимал, предпочитали несколько другое оружие.

Мне оставалось только ждать, когда всё закончится, и охранять пленных, так что я замер с зерночерпалкой наперевес, прижавшись к забору на случай появления новых гостей.

— Это мавры из наемников Тропической торговой компании. Прислужники лаймов, — Боота ткнул в бок носком сапога пленника с разбитым лицом. — Они охотились за вами, минеер имперец. Если бы им нужен был крааль — то напали бы пока меня с мальчиками не было дома. Наверняка отряд шел за вами по пятам... У них даже фотокарточка имелась — взгляните!

Фото плохого качества было сделано во время митинга в Гертоне, в профиль. Но при известной доле воображения присовокупив словесное описание — узнать меня было можно. Я почувствовал даже некое облегчение — необходимость играть в нейтралитет отпала сама собой. Какая уж тут непредвзятость и объективизм, когда за тобой отрядили охотиться банду головорезов из полусотни человек?

— Мне нужно добраться до грузовика,— сказал я, — Отправлюсь с утра.

— Выедем вместе, на рассвете. Коммандо уже собирается — мы настигнем уцелевших налетчиков и прикончим всех,— заявил Кристиан Боота, — Седлайте коней, друзья!

XVII ПАРОХОД

— Хотите прокатиться до Сан-Риоля? — огорошил меня предложением Винке.

Мы встретились в доме Стааля, после того, как я наконец довез до Капернаума бомбометы и пулемет. С "Максимом" расставаться было откровенно грустно, но, в отличие от грузовика, он в сделку не входил. А хитрость Герлиха я тоже осознал только недавно: какой смысл в автомобиле, если на тысячу верст в округе не найти ни капли горючего? Кусок металла — вот что он теперь представлял из себя, стоя под навесом Арсенала.

Арсенал — это вообще отдельная песня. Считалось, что у гемайнов нет армии. То есть, если угодно — все гемайны и есть армия. Основной боевой единицей были коммандо — отряды, состоявшие из родственников и соседей, собранных из ближайших краалей. Командиров как таковых у гемайнов не водилось — иерархия выстраивалась сама собой, исходя из личного авторитета, боевого опыта и количества домочадцев, прибывших на войну конно и оружно.

Ни в одной другой армии мира из этого не вышло бы ничего путного. Но в Натале — выходило превосходно. Инициативные, находчивые, здравомыслящие и прекрасно подготовленные гемайны с полуслова понимали друг друга и интуитивно принимали верные решения в боевой обстановке. На тактическом уровне, кажется, им не было равных. Такие мобильные части мечтал бы иметь под рукой любой военачальник Империи, Протектората или Альянса. Мобильные — и своенравные, неуправляемые. На стратегическом уровне у гемайнов начинался настоящий кошмар. Ее просто не было, этой стратегии! Ни генштаба, ни центрального интендантства, ни регулярных маневров сколько-нибудь значительными силами...

Был Арсенал — он отвечал за запасы оружия, боеприпасов и за тяжелое вооружение — тоже. Имелись даже пять сотен "фейерверкеров" — так их называли. Это и были, по сути, единственные регулярные войска Наталя. Фейерверкеры отвечали за тяжелое вооружение и формировались из добровольцев или по жребию — от каждой сотни мужчин при появлении вакансий призывали одного на два года. Он изучал артиллерийское, инженерное и подрывное дело. В распоряжении Арсенала имелись две десятипушечные батареи 77-миллиметровых орудий протекторатского производства, которые отлично зарекомандовали себя в годы Великой войны, дюжина пулеметов самых разных конструкций и какие-то совсем уж древние мортиры — чуть ли не бронзовые.

Бенхауэр, кстати, числился первым заместителем начальника Арсенала — отсюда его сноровка в обращении с пулеметом. А Винке только-только окончил службу и сопровождал шефа в Зурбаган в качестве адъютанта в зачет "дембельского аккорда". И вот теперь, после того, как тяжелое вооружение было передано в надежные руки фейерверкеров, я вернулся к Стаалю — чтобы взять у него интервью. Но архиепископа не было — он ускакал куда-то в сопровождении своей личной охраны — дьяконов, больше похожих на профессиональных убийц.

Зато был Винке.

— Хотите прокатиться до Сан-Риоля?— спросил меня он.

— Прокатиться на чем? Боюсь, мои посредственные навыки верховой езды испортят путешествие нам обоим, — покачал головой я.

— На пароходе! Мы отправимся на пароходе. В полдень от пристани Генисарета отходит "Магнолия" — и мы еще успеем купить билеты. Стааль поручил мне провести ре-ког-но-сци-ров-ку в устье Руанты, а вы — спецкор, вам всё равно, куда ехать, верно?

— Верно, главное — чтобы там что-то происходило...

Винке помрачнел.

— Присходит. Еще не стреляют, но уже дерутся. Зуавы ведут себя как настоящие свиньи... До полусмерти избивают каждого гемайна, кого встретят в тех краях... Риольцев пока не задирают, но зато досматривают все суда и фургоны; и железнодорожные составы, которые идут от нас в риольский порт — это плохо для торговли, и скоро Сан-Риоль взорвется. Говорят, уже начали раздавать оружие ополчению.

Я осмотрел его с ног до головы: борода у него была не такой эпичной, как у гемайнов постарше, и если снять патронташи и вместо шляпы надеть на него какое-нибудь нейтральное кепи — узнать в нем уроженца Наталя будет практически невозможно.

— Едем! — сказал я, — Нужно только забрать ранец.

Винке кликнул Кая, и тот согласился довезти нас на бричке до пристани. Генисарет располагался в пяти милях от Иерихона, так что времени было полно.