Атташе (СИ) - Капба Евгений Адгурович. Страница 17

— Климат тут такой, располагающий... — развел руками Бойл, заприметив мои удивленные взгляды.

Действительно — десятки бездельников неплохо располагались под тенистыми кленами деревьев, играя в шашки, нарды, го или дженгу, попивая кофе или что покрепче. Многие просто полеживали на свежем воздухе прямо на траве или песочке. Одеты они были так же, как мой проводник в момент нашей с ним встречи: парусиновые штаны, иногда — что-то вроде жилетки или тюбетейки на голове. Женщины носили короткие светлые платья до колен, подпоясанные бельевой веревкой.

На плато — к дворцовому району — вела лестница. У ее подножия дежурили решительного вида молодчики в полувоенной одежде и вполне приличных шляпах. Не скрываясь, они носили оружие — кабуры с автоматическими пистолетами на поясах. На рукаве у каждого имелась перевязь из черно-красных лент. Наверное, они были кем-то вроде представителей власти, что ли? Хотя какая власть у анархистов?

— Бойл? Снова идешь предлагать своё пойло? У товарища Шельги и без тебя найдется, что выпить и чем закусить — вон, он как с утра пораньше по радио разоряется!

— Да слышали мы! Весь остров слышит... У меня другое дело — тут товарищи шлюпку продают и рацию.

Один из анархистов вдруг перешел на имперский язык, и, надеясь, наверное, что я его не пойму, обратился к своему товарищу:

— Мишань, а может, экспроприируем лодочку-то? Небось, сгодится в хозяйстве?

Я среагировал мгновенно, одновременно направляя револьвер прямо из кармана ему в междудушье:

— Мишань, ты скажи этому хозяйственному, чтобы он остыл, а то бесхозяйственным станет в момент... — проговорил я по-имперски.

Любитель чужого добра сдулся:

— Ну, ты резкий, дядя, — сказал он и шмыгнул носом.

— Нехорошо, товарищи! — погрозил я пальцем, — Человек человеку — друг, товарищ и брат, а вы — про экспроприации!

— А-а-а-а, так ты из наших... — протянули анархисты.

Я не стал их разочаровывать:

— Из наших, из наших...

И мы с Бойлом пошли вверх по лестнице. Местами пышные кроны тропических деревьев, увитые лианами, свешивались над самыми ступеньками, создавая благодатную тень, но такие участки были редкими. Большая часть ступенек была иссушена палящими лучами солнца. Подошвы шаркали по шершавым известняковым плиткам с мерзким звуком, и я старался аккуратно ставить ноги, чтобы его не слышать.

— Я узнал, что у меня есть огромная семья... — вырвалось само по себе.

— Что? — отдуваясь спросил самогонщик, оборачиваясь.

Пот тек у него по лицу, по кончику носа, меж лопаток и по брюху. А я ничего, я держался.

— Ничего, ничего. И тропинка, и лесок, в поле — каждый колосок... — ноги преодолевали ступеньку за ступенькой.

— Триста ступенек, — пропыхтел Бойл, — Раньше тут был фуникулер, но когда Шельга подвинул Пьера Гарри — ребята его сломали. Теперь поднимаемся по лестнице.

— Зато равенство, — сказал я.

Бойл выматерился.

Под мраморными сводами дворца королевы Золотого острова было не видать праздношатающихся бездельников. Тут, кажется, всё еще надеялись распространить идеи анархизма и ассамблейства на весь мир или хотя бы — на Сипангу. Множество ящиков с боеприпасами, оружием и прочим военным скарбом, целые штабели золота, запасы провианта и всего прочего — вот что лежало тут запросто, за открытыми дверьми! Опасаться им было нечего — каждый чужак тут был как бельмо на глазу: на меня то и дело оборачивались люди с решительными, острыми лицами — всех рас и национальностей.

Вдруг мне навстречу кинулся кто-то смутно знакомый, рыжий и в очках:

— Ты? Вы?! Здесь? Братишка! Поручик! — я, черт побери, припоминал его — это был доктор Кауперс, он лечил меня на Янге после моего лыжного забега через тундру с Нового Света.

— Доктор! — я на самом деле был рад его видеть.

— А как же?.. А куда же?.. И Дыбенко! — у него было слишком много вопросов, так что он всё вдыхал воздух и никак не мог выдохнуть.

— Лаймы, всё клятые лаймы! Взяли нас, якобы за браконьерство... Ну, и мы им дали жару — а потом давай Бог ноги!

— А Дыбенко? — он всё так же щурился, и почти не изменился и не поседел — разве что морщин стало больше.

— Жив, жив! Сейчас — в Федерации, Сан-Риоле, Натале — не знаю, где-то там. Виделись несколько месяцев назад.

— А-а-а-а! Это да, это в его натуре... — наверное, Кауперс думал, что Дыбенко сражается в армии президента Грэя, — А ты какими судьбами?

— Не поверите, доктор — случайно. Вот, шлюпку пытаюсь расторговать и рацию, или выменять на что-то стоящее. У меня и моих товарищей есть насущная необходимость попасть на Сипангу незамеченными, так что...

— И вы доверились Бойлу? — Кауперс как-то по детски наморщил нос, — Он же проходимец!

Самогонщик обиженно надулся:

— Я вообще-то всё слышу!

— Еще скажите, что вы не проходимец! — усмехнулся доктор.

— Я проходимец. Но проходимец обидчивый! И вообще — это я их нашел, а не вы! Имейте совесть, доктор.

— Ладно вам, Бойл, вы ведь точно хотели его надуть. Давайте пойдем к товарищу Шельге вместе — я поручика давно знаю, еще с гражданской войны, мне Вася охотнее поверит, чем вам.

Самогонщик шевелил полными губами, взвешивая все "за" и "против", а потом кивнул — так, что у него опять затряслись щеки. Мы снова пошли по залам, коридорам и анфиладам дворца, который напоминал именно то, чем и являлся на самом деле — убежище то ли партизан, то ли террористов, то ли революционеров. Оружие, транспаранты, пулеметные ленты в качестве элементов интерьера, боевитые надписи на стенах...

— Это, братишка, новая идея! Ин-тер-на-ци-о-наль-на-я! На Сипанге сейчас такое движение разворачивается... Жирные коты из картелей всё еще думают, что контролируют ситуацию, но это чушь! Первый удар по ним нанес Пьер Гарри, разогнав инфляцию своим золотом, второй — имперцы, придушив нашу Республику и перекрыв внутренний рынок, а третий нанесем мы... — Кауперс явно наслаждался происходящим, — Они думают, что заблокировали нас? Ни черта они не заблокировали!

Его фраза о том, что имперцы нанесли удар по Сипанге, перекрыв картелям путь на наши рынки, была довольно интересной, он как будто даже хвастал этим и гордился — но заострять внимание я на этом не стал. Не до того. Да и телодвижения анархистов за океаном меня интересовали мало — только в смысле их возможности или невозможности повлиять на выполнение моей миссии.

— Так что, идём к товарищу Шельге? — засуетился Кауперс.

— Идём!

Пока мы шли по сумрачному коридору, освещенному редкими лучами солнца из узких окошечек у самого потолка, я пытался понять, как сочетается всё это изобилие военного скарба во дворце с удивительной нищетой рабочего района и прибрежных деревенек. И ничего путного на ум не приходило.

У тяжелой металлической двери мы остановились. Навстречу нам вышли четверо охранников — с уже знакомыми автоматическими пистолетами и черно-красными лентами на рукавах.

— У него посетитель... — буркнул один из них — хмурый детина, скорее всего — тевтон.

— ..ница, — усмехнулся его соратник, похожий на сипангского креола, — Не переживайте, это ненадолго.

Мы сидели на скамьях сандалового дерева, которые были установлены вдоль стен, и ждали, когда откроется дверь.

И дверь открылась. И появилась Изабелла Ли. Растрепанная и какая-то потерянная, она выпорхнула из берлоги Шельги, бросила взгляд на меня, ахнула, как будто увидела привидение, и устремилась прочь по коридору.

— Знакомая? — спросил Кауперс.

Я пожал плечами и сказал:

— Певица.

— Ну-ну... Не просто певица. Товарищ Саламандра! — поднял палец вверх Кауперс.

Вот оно как! Цельная Саламандра! Охранник-тевтон заглянул в полуоткрытую дверь, поморщился и сказал нам:

— Входите! Только сильно не шумите — он не в форме...

Мы с Кауперсом вошли, дверь за нашими спинами захлопнулась. Пока глаза привыкали к полумраку, который тут царил благодаря плотно задвинутым портьерам, я пытался оглядеться. По всему выходило — обитель товарища Шельги ранее представляла собой библиотеку — слишком много книжных полок тут было. Теперь же это помещение выполняло роль рабочего кабинета, спальни и штаба одновременно. Может быть — еще и амурного будуара, но копаться в этих вопросах я точно не намеревался.